Ватага 'Семь ветров' - Соловейчик Симон Львович - Страница 21
- Предыдущая
- 21/52
- Следующая
А потом Наталья Михайловна нагнулась к Клаве и велела все с лица смыть, да еще пойти в ее кабинет, найти в шкафчике ацетон и вату, специально для этих случаев приготовленные, и привести руки в порядок.
- Ой, да ну, Наталья Михайловна!
- И без "ой", без никаких "ой".
- Да ну ладно вам, - попробовала Клава другой тон, свойский, - ну подумаешь!
- Ты знаешь где, сама найдешь? Или отвести?
И жалко же было Клаве своих ноготочкой, просто передать нельзя, до чего жалко!
- Вы вообще не имеете права! Я в школу не за этим прихожу! Я на урок опоздаю!
- Что же ты стоишь, теряешь время? Поторопись! - сказала Наталья Михайловна, а сама подумала со страхом:
"А вдруг Киреева пойдет в класс как ни в чем не бывало, что тогда? Может, пусть идет с миром?"-подумала Наталья Михайловна, но поздно: Клава объявила, что снимать маникюр она не будет.
- Но в таком виде я тебя в школу пустить не могу. Это из всяких рамок выходит.
- А я не портрет, чтобы в рамке, - огрызнулась королева Керунда, повернулась и пошла вон из школы, расталкивая идущих навстречу ребят.
А из-за кого все это случилось с ней? Из-за мамы. Только самый злой враг мог бы досаждать ей так, как мама.
Поссорившись с директоршей, Клава побродила по улицам и вернулась домой.
- Ты почему пришла? - спросила Тамара Петровна в дверях.
- Англичанка заболела.
- Английский - один урок.
- И физик заболел.
- Что, все заболели, одна ты здоровая? Сколько же это будет продолжаться, Клавдия? Ты когда вчера вернулась? А если бы соседи увидели - стыд на весь дом!
Клава молчала.
- Тебе мать что - кукла? Матрешка? Всю ночь не спала!
- Спи, кто тебе мешает?
- Нет, ты только посмотри! Ну словно враг в доме!
Клава прошла на кухню, заглянула в кастрюли, зажгла газ.
- Ты дашь мне поесть спокойно? Поем, а тогда уж и начинай свой сеанс! И вот пилит, и вот пилит! Еще и в школу таскается! Из-за тебя меня выставили, на ypoки не пустили! Кто тебя просил в школу таскаться? Кто?
- Я не таскаюсь! Я...
Клава бросила ложку и, хлопнув дверью, ушла в комнату. Ну разве это жизнь? "Ну, я знаю,- думала Клава,- люди всюду едят друг друга, но у нас дома это делается не по-человечески".
Ока собрала горой подушки, развернула плед и легла, укрывшись с головой, - нет ее.
- Ты это брось! - появилась в дверях мама. - Что за манеру взяла? Чуть что, сразу ложкой об стол и дверью хлопать! Мать говорит - слушай! И что ты разлеглась среди дня? Ты видела когда-нибудь, чтобы я среди дня легла?
Вставай, бери тряпку, мой пол!
- Тебе надо, ты и мой!
- Ах ты... Ты скажи... Ты мне лучше сама скажи, пока я в милицию не пошла...
- Уже и в милицию. - Клава села, закуталась в плед. - В школе побывала, теперь в милицию, потом куда пойдешь?
- Найду, куда мне идти! Ты мне по-хорошему скажи: взяла кольцо?
- Опять сначала! Не видала я твоего кольца.
- Посмотри мне в глаза.
- Да пожа-алуйста...
Тамара Петровна долго смотрела в честные глаза дочери. Не может человек так смотреть, если он виноват!
Дорогое малахитовое кольцо, и притом чужое - Тамара Петровна с сотрудницей одной поменялась на время - пропало в доме! Нигде его нет! Тамара Петровна уже и половину стоимости его выплатила, - но где же кольцо?
Неужели Клавдия взяла?
- Просто чудо какое-то, - пробормотала мама и взялась за тряпку - мыть пол. Клава поджала ноги, чтобы не мешать ей.
- Вот! - закричала Тамара Петрозна. - Ноги она поджимает! Мать полы мой, а она сидит, поджав ноги!
- Могу опустить, - сквозь зубы сказала Клава.
Тамара Петровна заметалась по комнате, не зная, что же ей сделать. Потом схватила с вешалки вещи Клавы и ваперла их в шккф.
- Сиди дома, учи уроки. Приду со смены, проверю тетради.
- Много ты в моих тетрадях поймешь! - сказала Клава, чтобы последнее слово осталось за ней.
Вечером Клава готовилась идти в клуб. Возле нее крутилась соседская девочка Марина.
- Я собралась и пошла, а у тебя баночки, щеточки, кисточки... Зачем?
- Вот будет тебе шестнадцать, тогда узнаешь зачем,- кяло поучала Клава. - В твоем возрасте я уже на танцы ходила... Отсталые дети пошли... Говорят, акселерация кончается...
- Меня мама не пускает.
- А меня пускает? Вон, всю одежду заперла. А мы дверцу ножницами подденем... Все равно мы с ней разводимся, с мамочкой моей драгоценной...
- Это только муж с женой разводятся.
- Раньше так было, а теперь кто хочешь с кем хочешь разводится. Еще и лучше. А то мы с ней до кровавых боев дойдем. Я ей уже давно проверку устроила, и вышло, что она меня не любит!
И Клава рассказала, как она однажды загадала: если бросить расческу на пол, поднимет мама или не поднимет?
Если любит - поднимет! Клава бросила расческу и стала просить, умолять маму поднять ее, но мама только и сказала:
- Новые новости! Клава, а ты знаешь? Может, ты больная, а?
И расчески не подняла. Не любит!
* * *
Чтобы помочь мужу в его задаче с Керундой, Елена Васильевна решила дать классу сочинение на тему "Хороший ли я сын" - "Хорошая ли я дочь".
- Этого еще не хватало! - воскликнула Клава.
- А стихами можно? - спросил Саша Медведев.
- Можно, если хорошими.
- У нас плохих не пишут! - ответил Костя Костромин.
Похихикали, поострили, потом - что делать? - покорились и стали писать.
И вот Каштанова открывала тетрадь за тетрадью...
Игорь Сапрыкин: "Какой я сын? Плохой. Хуже, чем кто-нибудь думает. По дому сейчас не помогаю, учусь плохо, иногда даже злюсь на родителей. В подробности вдаваться не хочу. По правде говоря, пишу на эту тему только для них. И так двоек полно, а так, может быть, поставите тройку, на большее я не рассчитываю. Просьба сочинение вернуть. Не думайте, что я боюсь, - за все, что написал, могу ответить".
Сережа Лазарев: "С отцом у нас отношения особые. Он сталеваром работает, там жара постоянная, металл раскаленный близко. Вот он приходит домой и просит меня сыграть что-нибудь. Я ведь музыкальную школу окончил, пять лет учился, всё благодаря отцу. Ну вот, он просит меня сыграть, а я бочком, бочком ухожу из комнаты. Вот и проявляется неуважение к отцу. Когда я хотел бросить девятый класс, он ходил надутый, все говорил: "Если бросишь, тогда на меня не обижайся". А когда я пошел снова, он стал совсем другой, теперь у нас все нормально. Все-таки очень хорошо, когда сделаешь отцу приятное..."
"А что такое сын? - писал Роман Багаев. - Если отпрыск мужского рода, то, разумеется, я сын. А если нет, то уж не знаю, как ответить. По хозяйству я, само собой, ничего не делаю. Значит, я не есть сын в вашем понимании. Говорят, сын должен хорошо учиться и иметь возвышенные планы на будущее. Стало быть, опять я не есть сын. Еще сын должен заботиться об отдыхе уставших после работы родителей. И опять я не сын! Предки спят, а я в другой комнате извлекаю из гитары очень немузыкальные звуки, - не сын! Сын должен слушаться родителей.
Ура!! Наполовину я сын! Сын пользуется любовью родителей и всеми сыновними привилегиями. Вот тут уж я сын!
Три с половиной на полтора: сын ли я?"
Чем дальше читала сочинения Елена Васильевна, тем сильнее было ее удивление. А она-то, она все говорит им о хорошем отношении к родителям, но они и сами все прекрасно знают и понимают! Вот это кто написал?
"Я часто огорчаю своих родителей. Бывает, нагрублю им, обижу их ни за что. Но все это совершается в мимолетном порыве негодования. Бросишь им какую-нибудь грубость - и сразу раскаиваешься" - это Козликов! Кто бы глог подумать?
И главное, все, все подряд, все, как один!
Аня Пугачева: "Хорошая ли я дочь? Критиковать себя не хочется, а хвалить - тем более неудобно. Да и кто в наши дни хвалит себя? Я раньше была такой грубой, бессердечной девчонкой, сейчас так стыдно! Сейчас я все стараюсь сделать, чтобы маме было лучше, чем мне".
- Предыдущая
- 21/52
- Следующая
