Средство от скуки - Алешина Светлана - Страница 19

• Предыдущая
• 19/34
• Следующая

И, не получив ответа, прошла на кухню. Уже из кухонного далека до Филимонова донесся ее голос:

— Глупенький дурашка забыл выключить чайник.

Потом Ларисино мяуканье вдруг сменили взвизгивания, хлопки и топанье. Она вышла из кухни, на ее лице подергивалась гримаса отвращения:

— У тебя очень много тараканов. Ты неряха.

— Как и я, — печально констатировал Патрушев, который подхватил из рук Филимонова «Анатомию человека».

Далее Дмитрий был засыпан вопросами уже со стороны Андрея:

— Зачем ты схватил «Анатомию»? Сядь и перестань безумно вращать глазами. Что с тобой такое?

Филимонов отмахнулся, как от надоедливой мухи, и проговорил:

— Так, неприятности на работе…

— А мы пришли поболтать с тобой, — делано-добродушно сказала Лариса.

— Я не хочу болтать с вами, — автоматически ответил Дмитрий.

— Хорошо, тогда мы просто поговорим, — согласилась Котова, делая знак Патрушеву, чтобы тот предоставил ей инициативу в разговоре и помалкивал.

— О чем? О мышах и тараканах? — брякнул Филимонов.

— Давай начнем с мышей, а потом как разговор пойдет.

— Кто начинает? — Филимонов сел и изобразил из себя восторженного мальчугана, которому предложили поиграть в классную игру.

— Ты, — быстро отреагировала Лариса.

Филимонов почесал рукой нахмуренный лоб, посидел в позе роденовского мыслителя и наконец начал свой рассказ:

— Однажды иду я по улице, и нужно мне перейти дорогу. Вдруг вижу: такое же намерение имеет и маленький мышонок. Дорога широкая, движение двустороннее. Мышонок замер на вытянутых лапках возле самого светофора. Долго он так стоял, а я долго наблюдал за ним. Не двигается мышонок. Тогда я подошел к нему, он и тогда не шелохнулся. Я подошел ближе — никакой реакции. Совсем близко подошел, пнул мышонка ногой, а он твердый такой. Упал мышонок от моего пинка, а лапки вытянутыми остались. Протянул лапки, как говорится.

— Что же это с ним было? — У Ларисы будто перехватило дыхание.

— Представляешь, ишемия была у мышонка. Прямо как у человека.

— Жалко было?

— Нет, — вдруг зло ответил Дмитрий. — А впрочем, да. Да! Жалко! Может быть…

Ошеломленный неадекватными речами приятеля, Патрушев порывался открыть рот, но Лариса нахмуренными бровями и отчаянными жестами давала понять, что это не будет кстати. Она продолжала свою игру, выступая в данный момент фактически в роли психолога, а может быть, даже и психиатра. Она видела, что у Филимонова явно не в порядке голова, и решила подстроиться под него. Из опыта общения с психологом Курочкиным она знала, что это самое лучшее, когда разговариваешь с ненормальными.

— Что это ты ведешь себя как интеллигент из гнилой пьесы девятнадцатого века? — неожиданно насмешливо спросила Котова.

— Я гнилой интеллигент?! — оскорбился Филимонов.

— Нет, ты на самом деле классный парень, — успокоила она его. — Но очень голодный. Давай чаю попьем.

— Чаю? — вдруг обмяк Филимонов. — А, ладно, давай чай. Да, пожалуй, чай… Есть не хочется. А тебе хочется?

— Нет.

— Хорошо. А то я думал, что со мной что-то не в порядке. А сегодня, наверное, просто день такой, что есть не хочется. Кстати, Патрушев, нагадай про день, — Филимонов повернулся к Андрею. — О том, что нас ждет сегодня.

Андрей аж вздрогнул. Он не понимал, что происходит — почему Филимонов сначала нес какую-то чушь, а теперь запросто обращается к нему уже нормальным, привычным голосом с привычными интонациями. А Филимонов рассмеялся. Просто закатился от смеха до сильного кашля. Ларисе даже показалось, что Филимонова сейчас стошнит, но все обошлось благополучно.

Патрушев же промямлил что-то невнятное о положении звезд и о том, что они готовят Козерогам — Филимонов относился именно к этому знаку Зодиака.

— А что ты искал в книгах? — спросила Лариса, когда они уже пили крепкий чай с сахаром.

Филимонов будто не расслышал, и Ларисе пришлось повторить свой вопрос.

— Мышонка искал, — наконец ответил он.

— Какого мышонка?

Филимонов нахмурился, выдержал паузу и произнес неопределенно:

— Да это я так. У меня неприятности…

— Какие неприятности? — обеспокоенно встрял Патрушев.

— Это тебя не коснется, Дрюня. Уже не коснется, — серьезно ответил Филимонов.

— Слушай, Дмитрий, а ты помнишь Олю? Ну, ту шизофреничку? — спросил Патрушев. — Там, в доме культуры…

— Да. Очень интересная женщина… — дипломатично выразилась Лариса без тени иронии в голосе, поддержав вопрос Андрея.

— А что с ней случилось? — быстро отреагировал , Филимонов.

— Ас ней что-то случилось? — в свою очередь быстро спросила Лариса.

— Наверное…

— Что с ней случилось, Дмитрий? Вы знаете? — Лариса пристально посмотрела в глаза Филимонову, но он отвел взгляд. — Если вы знаете, то скажите…

— Нет, не знаю, — хмуро сказал Филимонов. — Не знаю.

— А мне кажется, что знаешь, — упрямо сказал Патрушев.

И эта его фраза стала поворотной. Филимонов привстал со стула и, поглядев на приятеля внезапно ненавидящим взглядом, повторил, чеканя слова:

— Я не знаю, что случилось с этой дурой. Она куда-то пропала. И мне все равно, что с ней.

— Ну зачем же так категорично? — рассудительно заметила Лариса, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость и упорно следовать модели своего поведения — полностью принимать человека со всеми его неадекватностями.

— Слушай, Дмитрий, а когда ты последний раз видел Аткарского? — продолжил расспросы Патрушев. — В смысле, перед тем как его убили.

— Убили? — ухмыльнулся Филимонов.

— Так ты что, не в курсе?

— Я-то? Я-то в курсе… — ухмылка Филимонова стала шире и явственнее.

— Тебя это забавляет? А ты знаешь, что в убийстве обвиняли меня?! — Патрушев начал заводиться.

— Тебя? Ну, это они хватили лишку, — Филимонов как-то нервно откинулся на стуле. — Ты-то здесь при чем? Ты-то ни при чем.

Патрушев в свою очередь нервно завертел головой из стороны в сторону.

— Слушай, Диман, кончай пудрить нам мозги! — возмутился он. — Сидит и несет здесь бред всякий!

— Да, — тут же согласился с ним Филимонов. — Я рад, что Аткарского наконец-то нет с нами.

И под остолбеневшими, настороженными взглядами Ларисы и Андрея закончил, разведя руками:

— Потому что пообщаешься с такими, как он, и станешь таким вот…

Эта невразумительная тирада должна была означать, что Филимонов отдавал себе отчет в том, что ведет он себя ненормально и обвиняет в этом не кого иного, как Аткарского.

— Он что, тебя загипнотизировал? — продолжал Патрушев.

— Он? Загипнотизировал? — рассмеялся Филимонов, и тут же смех его так же резко оборвался как и начался:

— Впрочем, да, наверное…

— Ты же был нормальным человеком! — У Патрушева начала прорезаться истерика. — Что с тобой произошло?

— Деньги порой заставляют изменить свое будущее. Я стал другим, и меня больше не устраивает эта планета.

— То есть, как я поняла, реальность вступила в полное противоречие с твоими внутренними установками? — по-иному расшифровала Лариса слова Филимонова.

— Глупые вы люди! — неожиданно взорвался Филимонов. — Ничего вы не понимаете! Аткарский — это слуга Сатаны.

— Я ничего дурного не имела в виду: что ты так расстраиваешься? — продолжала упорно гнуть свою линию Лариса.

У нее было предчувствие того, что она стоит близко перед разгадкой тайны убийства Аткарского и исчезновения Оли-шизофренички. В поведении Филимонова она с самого начала заметила глубокие отклонения от нормы. Он постоянно менял свои амплуа в общении, будто играл какие-то роли: то изображая страсть и истеричность, то погружаясь в безразличие и депрессию. Все это свидетельствовало о том, что этот человек замешан в интересующих ее делах. Вот только как направить разговор в нужное русло? Похоже, Филимонов невменяем. Только почему это случилось так быстро, так внезапно? Ведь всего какую-то неделю назад он был совсем другим, тогда, на тусовке в «Салюте»!

• Предыдущая
• 19/34
• Следующая