Змея в тени орла - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 36
- Предыдущая
- 36/57
- Следующая
А потом Дхис шевельнулся и сжал запястье, предупреждая об опасности.
Странно. Сам Эльрик не чувствовал ничего угрожающего. Голоса он услышал лишь через несколько минут.
Голоса.
Так же, как мутные мороки гам у подножия Цошэн, они не казались реальными. Миражи. Иллюзия звука. Видение беседы. Шефанго вздрогнул и остановился. Встревоженный голос Легенды вплелся в диалог невидимых еще тварей, и реальность на мгновение пошла трещинами.
– Что случилось?
Он молча поднял руку: молчи. Слушай.
И не вдруг понял, что эльфийке слышать не дано. Что это Дхис дал ему возможность услышать чужой разговор. Так же, как при встрече с мороками, дал возможность увидеть чужие иллюзии.
– Двое идут сюда, брат мой.
– Да. Женщина и мужчина. Нам с тобой достанется по целой душе. Кого ты предпочтешь?
– Женщину. Я давно не пробовал женщин.
– Ты сладкоежка, брат мой. Но почему они остановились?
– Боятся, – не слово, а скорее довольное урчание. – Что-то чувствуют. Им некуда деться отсюда. Наберись терпения, брат.
– Я голоден.
– Я тоже. Тем приятнее будет трапеза.
«Боги. – Эльрик закрыл глаза, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки. – Это-то что за твари?» Он чувствовал Легенду за спиной. Чувствовал, что она тоже боится. И что ей страшно еще и оттого, что страшно ему. Это было хуже всего.
– Пойдем. – Голос прозвучал хрипло, и эльфийка вздрогнула. – Нам нужно пройти. Всего лишь пройти. Они нас видят, но не могут дотянуться. Мы проскочим мимо. Быстро. И там, дальше, они опять не смогут дотянуться до нас.
– Кто «они»? – спокойно, как-то очень уж спокойно спросила Легенда.
– Не знаю. – Эльрик взялся было за мечи, но опустил руки. – Знаю только, что мы должны пройти там. Я должен. Ты, если не хочешь, можешь…
– Остаться здесь? – оборвала его эльфийка. – Или вернуться назад, пройдя мимо всех этих демонов?
– Они не тронут…
– Тебя. Но не меня.
– Тогда пойдем Не отставай от меня, ладно? Иди вперед. Что бы ни случилось, просто иди вперед.
– Есть, командир. А если ты отстанешь?
– Я же сказал: что бы ни случилось.
Он слышал смех. Смех, который не могла услышать Легенда. Страх и злость перемешались и застывали сейчас, превращая душу в колючий ледяной ком.
– Пойдем, – выдохнул коротко.
Несколько шагов. А потом навалилось. Болью отдалось в черепе. Белыми звездами перед глазами. Что-то вгрызалось в него. Медленно. Неотвратимо. И чужие голоса грохотали, били по барабанным перепонкам, гремели снаружи и изнутри:
– Как странно, брат! Это тоже женщина… Нет, мужчина.
– Не ешь все. Оставь мне. Попробовать.
– Там еще что-то. Что-то интересное. Вкусное. Темное…
И ударило быстро. В глубину, в самую суть, в то, что было им, Эльриком де Фоксом, наследным конунгом Империи Анго… Как нож. Как тонкий стилет…
Кажется, он кричал. От боли? От страха? От звериной ярости?
Кажется…
Легенда стонала, сжимая голову руками. Она шла. Все еще шла, но вот куда? Душу ее раскрывали, расчленяли, разделывали, пластали на тонкие, прозрачные ломти. Это было больно. Так больно…
«Сорхе… – мелькнуло, угасая и вспыхивая снова. – Сорхе умела это…
Всплывало из сияющего водоворота, чтобы исчезнуть: весенний лес, громада белокаменного города, спальня в доме родителей, старые игрушки и свежие цветы, глаза подруг и лица мужчин, крики птиц, грохот некованых копыт, зеленая степь, черное небо, тонкая мелодия флейты…
Что-то пожирало. Неспешно, но с грязным чавканьем, истекая липкой слюной, пожирало… ее.
– Брат! Брат, это… – Жало стилета ударило и полыхнуло плавясь.
Это было больно и… странно. Потому что изнутри рос, разливался, накатывался волной поток холода. Ледяного холода.
– …это пустота. Это Пустота… Помоги мне. Брат! Оно… убивает меня. Помоги мне! Помоги мне. Ест меня… Помоги… оно ест ме…
Крохотная, сжавшаяся в комок фигурка Легенды. Схватить ее и бежать. Бежать вперед. Пока тот, второй, не догнал. Пока первый не ударил снова. Пока…
Голос, всего один голос, еще кричал что-то за спиной. Звал брата. И удивление в нем сменялось тревогой, затем страхом, а потом ужас звенел в каждом слове, в каждом звуке. Ужас, который лишь подхлестывал, заставляя бежать еще быстрее.
Что-то пожрало пожирателя. Меньше всего Эльрику хотелось встретиться с этим «чем-то». Пусть лучше оно, чем бы оно ни было, отвлечется на того, который остался.
И он бежал, пока мог бежать. А потом шел. Долго. До темноты. И только когда первые звезды глянули с высокого неба, остановился. Усадил Легенду на расстеленный плащ. Она молчала. Смотрела куда-то в пустоту остановившимся взглядом. Эльрик осторожно взял ее руки. Ледяные ладони. Маленькие. Крохотные в его руках.
Жалость и нежность мешались с насмешкой. Смеялся над собой. Над кем тут еще смеяться?
И грел дыханием тонкие пальчики. Гладил золотые, легкие как облако волосы. Осторожно, такая нежная была у нее кожа, что боялся оцарапать огрубелыми своими ладонями, отогревал лицо. Застывшее. Белое. И счастлив был, когда кровь прилила к загорелым щекам. И руки потеплели. Когда слезы прорвали запруды век и потекли. И замершая фигурка словно сломалась, прижалась, обхватив руками шею.
Легенда плакала. И это было правильно. Ей нужно было плакать. Если плачет – значит жива. Значит, не сожрали душу, не опустошили, не уничтожили.
Она плакала.
«Астандо…» – звала иногда, словно звенели ледяные колокольца. Но Астандо, кем бы он ни был, был далеко. И Эльрик укачивал-убаюкивал эльфийку на руках. Укачивал. И ненавидел… Он сам не знал толком, кого ненавидел. Тех… или то, что заставляет женщин, красивых, хрупких и нежных женщин брать в руки оружие. То, что делает их из возлюбленных бойцами. То, что толкает их, призванных дарить жизнь, на путь отнимающих жизни.
Он шептал древние, как мир, его родной мир, заговоры, отгоняющие страх. Заговоры, дарующие сон и спокойствие. Старые, памятные еще с детства, не те, что говорили и говорят над детьми матери на Анго, а те, что знают эльфы. Разными словами можно взывать к одним и тем же добрым, хранящим Силам.
– Душного ужаса сгинет угар, – тихо продолжила Легенда И вытерла слезы о его плечо – Ты знаешь это, да? Откуда?
– Солнце взойдет, и ручей зажурчит, – улыбнулся Эльрик.
– Зелень лужайки тронут лучи. – Эльфийка по-прежнему сидела, обхватив его шею. Но не плакала. Уже не плакала. – Утро настанет растает туман… Боги, Эльрик, я слышала это так давно.
– Ночь – это правда, страхи – обман, – закончил он, машинально перейдя на орочий язык. Единственный раз, когда слышал он этот наговор, он слышал его от орка, старого-старого отцовского приятеля. И сейчас, прогоняя страхи Легенды, Эльрик переводил. С орочьего на эльфийский… А когда понял, что эльфийка пришла в себя, на радостях позабыл о переводе.
Легенда дернулась, оттолкнула его и сама подалась назад. Зеленые глаза блеснули знакомым холодом.
– Что это были за твари?
– Не знаю. – Эльрик пожал плечами. Усталость навалилась такая, словно за все эти дни он не спал ни минуты. – Какие-то пожиратели душ.
– Спасибо, – коротко бросила Легенда.
– Пожалуйста. За что?
– За то, что вытащил.
– На моем месте так поступил бы каждый, – безразлично пробормотал шефанго. – Или как там положено говорить?
– Где?
– Да в книжках с моралью. Ладно. Не важно. – Он встал со скрипом и отправился за сушняком. Благо, что на склонах Цошэн мертвых деревьев торчало превеликое множество. Легенда развязала рюкзак с припасами. Каждый занимался своим делом. Вечерний распорядок был привычен до зевоты.
– У нас говорят: «Свет – это правда, страхи – обман», – сказала эльфийка, когда костер уже горел и закипала вода в котелке. Вопреки обыкновению, этим вечером они не ограничились водой из фляжек. Холодало, если и не с каждым шагом, то уж с каждой милей точно. – «Ночь – это правда» из орочьих заговоров.
- Предыдущая
- 36/57
- Следующая
