Змееборец - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 8
- Предыдущая
- 8/75
- Следующая
– И в колдунов ты не веришь, – продолжил Капитан, сидя рядом с Краджесом на обрубке бревнышка. – Так зачем придумываешь всякую ерунду?
Поодаль Серпенте за каким-то гадом разбирал поленницу, перетаскивая дрова в центр поляны. Браслет-змея поблескивал у него на поясе, и, похоже, эту штуку уже пора было перестать называть браслетом.
– Это баба или мужик? – прямо спросил Краджес. И подумал, что вопрос глупый, потому что он же сам, своими глазами видел и бабу и мужика. И слышал. Своими ушами.
– И то и другое, – спокойно ответил Капитан.
Объяснил, называется. Краджес, конечно, знал, что когда-то люди такими и были. В стародавние времена, до того, как отец-Небо, рассердившись, не рассек их пополам своим мечом. Но теперь так не бывает, теперь или так, или так. Не вместе. И не по очереди.
– Лейтенант, – Капитан улыбнулся, – ты не думай, ты просто запомни, что я сказал. Серпенте Квирилльский и… Эфа – это один человек. Все. Больше тебе ничего знать не нужно.
Чибетка и Видлик, единственные бойцы Краджеса, пережившие ночную бойню, помалкивали, глядя на огонь под котлом. Им вопросов задавать не полагалось. Они были пришлые, обычные наемники, не такие, как Краджес, не гвардейцы воеводы. Но ясно было, что вопрос у них на языке вертелся тот же, что и у их командира.
– Он же всех убил, – напомнил лейтенант, – всех моих парней. С этим-то как быть? Ведь ни за что же, просто так взял и поубивал всех на хрен. А ты с ним… с ней…
– А я – с ней, – подтвердил Капитан. И обернулся к Серпенте. Тот уже сложил дрова в высокий, прямоугольный постамент, и сейчас набивал трубку, задумчиво разглядывая сооружение. Почувствовав устремленные на него взгляды, купец обернулся:
– Я слушаю, Йорик.
Ляд болотный! Он назвал Капитана так, как надо… Никто в Удентале не мог это толком выговорить, переделали в Ярни, так лучше на язык ложилось. Но он не Ярни, он этот самый Йорик и есть… И не Хазак, а, как-то, совсем не по-людски.
– Ты действительно без причины убил моих людей?
Серпенте покачал головой и, нахмурясь, принялся раскуривать трубку.
– Ас норт гр’апэнарт,[9] – пробормотал он, сделав первую затяжку. – Троих, пожалуй, да. Караульных… пока шел до его землянки, – Серпенте кивнул на Краджеса. – Его я точно хотел убить, а тех парней можно было и в живых оставить. Получилось наоборот. Остальные набежали, когда он выстрелил, сами стали стрелять, там уж, извини, мне выбирать не пришлось. К тому же, командор, я понятия не имел, что они – твои люди.
Выбирать не пришлось? У Краджеса дар речи пропал, как будто снова язык онемел. Купец брешет, не стесняясь живых свидетелей, так что ли? Выбирать ему не пришлось?! Да Краджес же своими глазами видел, как Серпенте преследовал тех, кто пытался убежать от него! Догонял и убивал. В него уже не стреляли, в него почти сразу перестали стрелять, начали разбегаться. И никто живым не ушел. Трое только и осталось из полутора десятков человек.
– Краджес, – негромко сказал Капитан, – я ни в чем не могу его обвинять. Не имею права. Он говорит неправду, но это ничего не меняет. Тебе ясно?
Ясно не было. Однако основную мысль лейтенант уловил: Серпенте отбрехался, не особенно даже заботясь о правдоподобии, а Капитан и не пытается делать вид, что верит. Обоих это устраивает, и трепыхаться бесполезно.
– Ты ведь не ждешь, что я извинюсь? – купец, будь он проклят, оказался вдруг рядом, наклонился, сочувственно заглянув в глаза.
– Де Фокс! – голос Капитана прозвучал очень резко. И слишком громко.
Серпенте выпрямился и отвернулся к сложенной поленнице.
– Я, кажется, просил не пугать его.
– Да, – сказал Серпенте.
И бес его разберет, что такого было в его голосе, но Краджес почему-то понял: купец чувствует себя виноватым.
За то, что напугал.
За убийство дюжины человек он себя корить и не думал.
Трупы де Фокс сложил поодаль от лагеря, прикрыл ветками, скорее для приличия, чем для того, чтобы спрятать. Во всяком случае, Йорик обнаружил тела еще во время первого обхода вокруг опустевшего лагеря.
Тогда он не стал приглядываться, но сейчас Эльрик разбросал ветки и листья, и мертвецы, изуродованные жуткими ранами, уставились на Йорика пустыми, вытаращенными глазами. Неприятное зрелище. Некоторые привыкают, а некоторые нет. Йорик был из вторых. К тому же нос его, пусть и не такой чуткий, как у шефанго, уловил идущий от тел запах. Четыре или пять часов… не настолько холодно здесь, чтобы мертвые не начали пахнуть. Хотя человек, наверное, еще долго ничего не почует.
Покусывая губу, капитан смотрел на трупы. Дюжина. Лицо каждого искажено гримасой не боли, а запредельного ужаса. И каждый убит одним ударом. Право слово, ему в первый же раз стоило поглядеть на них повнимательней, сразу стало бы ясно, что все погибли от рук одного убийцы… Зеш! Не убийцы, Йорик! Этого парня рядом нельзя называть убийцей даже в мыслях.
– Те трое, – заговорил де Фокс, – часовые…
– Ты знал, за что убить их, – Йорик поднял руку, предупреждая все объяснения, – знал и убил. Или ты решил, что я поверю, будто ты способен убивать без причины? Я должен был спросить, потому что Краджес ждал, что я спрошу.
– У него есть дар.
– Дар? – повторил Йорик, не уверенный, что понял правильно.
Зароллаш полон интонационных тонкостей, а он уже и не помнил, когда в последний раз слышал его. Тридцать лет назад?… Нет. Тогда они говорили на других языках.
– Осаммэш, – повторил Эльрик, тщательно выговаривая каждый звук. – Ну же, командор, я не знаю, как это будет на каком-нибудь из здешних наречий, у них и слов таких не придумано.
Определенно, под словом «дар» он имел в виду магический потенциал. Причем, не потенциал сам по себе, не просто запас энергии, с помощью которой можно создавать заклинания, а потенциал вкупе с талантом. И, конечно же, в «здешних наречиях» были эти слова. Но с древнейших времен люди привыкли произносить их со скепсисом или сомнением. Интонационные тонкости. Понятно, что де Фокса не устраивает ни одно из местных определений магии.
– Я так рад видеть тебя, – пробормотал Йорик.
– Фуреме вэсст ас?[10] – Эльрик взглянул на него сверху вниз, – ты это хочешь сказать? Взаимно.
Хорошо им, шефанго! Зароллаш позволяет высказать то, что действительно чувствуешь. Во всей полноте, ничего не упустив, и не исказив ни малейшего оттенка. Они так к этому привыкают, что даже на других языках говорят с чарующей эмоциональной точностью. И с легкостью улавливают малейшую фальшь в словах собеседника. Но чтобы уметь это, нужно родиться шефанго. Да, Йорик хотел бы сказать «фуреме вэсст…», но это в первые минуты встречи он, от волнения, заговорил на зароллаше с такой легкостью, будто на родном языке, а сейчас, когда способность думать вернулась, снова стал сомневаться. Он владел языком Ям Собаки в том объеме, который требовался для официальных переговоров и рапортов, раз и навсегда затвердив несколько необходимых интонаций, а здесь этого было явно недостаточно. Ошибиться же, выбрав неверный тон, очень не хотелось. Зароллаш – такая штука, неверно произнесенный комплимент может оказаться грубым ругательством. Ну, его к лешему…
Эльрик де Фокс
Вдвоем перетащить на сотню шагов двенадцать мертвых тел – та еще работенка. В первый раз я справился в одиночку, но это в запале: после двенадцати-то убийств, кто угодно разойдется. Йорик вот тоже разошелся – одной лишь магией перевернул тяжеленный стол там, на поляне. Для настоящего мага, конечно, не подвиг, а для командора, с его невеликим запасом сил – достижение.
Йорик… командор…
Что ж я волнуюсь-то так? Радуюсь, понятно почему, но волноваться пора бы уже перестать. Вот же он, живой, малость ошарашенный, ну так и я, наверное, не лучше выгляжу. Чего тебе больше, мастер Серпенте? С другой стороны, как мне не волноваться? Шутка ли, тридцать лет винить себя в убийстве, и вдруг узнать, что не убивал. Влюбиться и потерять любимого. И встретить вновь, когда нельзя было даже мечтать о встрече.
- Предыдущая
- 8/75
- Следующая
