Тайна Иерихонской розы - Иден Дороти - Страница 16

• Предыдущая
• 16/37
• Следующая

— Это была целиком моя вина, — сказал мистер Джон, поднимая голову. — Это место опасно, вас нужно было предупредить. Не понимаю, как я мог об этом забыть. Не знаю, как вам удалось выбраться, но, слава провидению, вы выбрались.

Мне вообще-то не приходило в голову, что ему будет интересно. Он выглядел очень уставшим, и это тронуло меня.

— Это случилось только благодаря моей собственной глупости, — сказала я. — И я не хочу никому рассказывать, как я оттуда выбралась. Кто знает, — печально улыбнулась я, — может, мне это снова понадобится.

Он заложил руки за голову и откинул ее назад. Прошло не меньше минуты, пока он снова ее поднял. Он выглядел совершенно измотанным.

— Я не могу винить вас за то, что вы никому из нас не доверяете, мисс Гэби. Может быть, будет лучше, если вы уедете из Уайт-Холла? Я прекрасно вас пойму.

— Не думаю, что мне очень хочется остаться, — начала я размышлять вслух. — Но я не могу уехать. Кто-то хочет меня убить, и я должна выяснить кто и почему. Нельзя с этим жить и не знать.

— Во всяком случае, это было бы более безопасно. Вы прекрасно должны себе представлять, что кто бы это ни был, он может попытаться еще раз.

— Я прекрасно это понимаю, сэр. Уверена, что даже лучше, чем вы.

— Но мисс Гэби, если… — он оборвал себя, как будто не желая говорить вслух то, что уже было собирался сказать. — Было бы неразумно оставаться, — он сменил тон. — Вообще-то это было бы глупо при таких обстоятельствах. Вас здесь ничего не держит. Вам нужно уехать.

— Сэр, я понимаю, ваши слова разумны, но я не могу уехать. Есть еще Пити, и я не могу бросить его, когда он так нуждается в помощи. Я знаю, что вы со мной не согласны, но я все еще надеюсь убедить вас, что Пити нужно сводить к …

Он перебил меня.

— Почему это так вас волнует? Неужели Пити так важен для вас?

— А разве он не должен быть важен? — удивленно спросила я. — Каждая жизнь важна.

— Ошибаетесь, мисс Гэби. Она не обязательно важна. Что такое жизнь? Судьба, масса шагов, которые нужно сделать, и решений, которые нужно принять. Формальности… А что остается в конце? Ничего. Никакого выигрыша, никакой радости — никакой цели.

— Вы говорите о себе, сэр, — в этот момент я решила, что между нами все должно быть честно. — Я уверена, что у вас должна быть веская причина делать такие горькие заключения.

Он посмотрел вокруг.

— Когда-нибудь это все будет принадлежать моему сыну и, если у Эмиля будет сын, то и ему тоже. Это единственное наследство, которое я ему оставлю. Но что оно ему даст? Сможет ли он управлять им, получать удовольствие, совершенствуя его? Сомневаюсь.

— Вы забываете о себе, сэр, — пробормотала я. — Я не имею в виду наследство или состояние, я имею в виду то, что один человек может значить для другого. Отдать близкому человеку часть себя — это и есть наследство. Я всегда считала, что один человек может подарить другому всю радость жизни или, наоборот, превратить ее в ад.

Он очень странно посмотрел на меня.

— А что бы вы сделали на моем месте, мисс Гэби?

— Любила бы. Я бы отдала всю себя тем, кого я люблю.

Последовала пауза. Он не сводил с меня глаз.

— Вы уникальны, мисс Гэби, — сказал он задумчиво.

— Ваш сын любит вас и нуждается в вашей любви, сэр. Несмотря на то, как вы к этому относитесь, ваша жизнь его очень касается. Он несчастлив, потому что чувствует ваше безразличие.

Одно упоминание о Пити заставило его насторожиться, и то чувство, которое, было, возникло между нами, пропало.

— Что, по-вашему, я должен сделать для своего сына? — спросил он коротко.

— Знаете, сэр, мне кажется, ему не хватает материнской заботы и внимания. Так же сильно, как ему не хватает вашего участия.

— И вы считаете, что и я тоже испытываю острую необходимость в жене?

— Прошу вас, сэр, я не собиралась злить вас.

— Я спросил вас, считаете ли вы, что мне нужна жена.

Я поняла, что он твердо вознамерился получить ответ, и сказала ему прямо то, что думала.

— Я бы сказала, сэр, это бы вам не помешало, даже наоборот.

Неожиданно он посмотрел на меня совершенно беззлобно, немного удивленный, что я с ним так говорю. Меня это тоже удивило, я не собиралась говорить так уверенно.

— Вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, мисс Гэби, что вы иногда можете быть несколько дерзкой?

— Не однажды. Я всегда говорю то, что считаю правильным. А кто обманывает друг друга — друзья или враги?

Он поднял темную бровь.

— А мы — друзья.

Я не знала, как это воспринимать, у меня сложилось впечатление, что я только зря разозлила его. Я решила не забывать о своих подозрениях.

— Когда-то я надеялась, что мы ими станем, но теперь сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет, сэр, — сказала я как можно более заносчиво.

Он прищурился, потом вдруг линия его губ смягчилась, и он тихо засмеялся.

— Думаю, вы не правы, мисс Гэби. Я был дураком, но не полным же идиотом.

Он не пояснил своих слов, и я вот так сидела, жалея, что вообще согласилась на эту прогулку. Я пыталась придумать, как вернуть разговор к Пити. Вдруг он протянул руку и дотронулся до моей. Нежно, как будто скрепляя обещание. Я не осмелилась поднять глаз. Через минуту мы собрались и поскакали к дому. Пити был окончательно забыт.

В саду стояла Коррин, просто очаровательная в зеленом платье и с полной охапкой только что срезанных роз. Она помахала нам рукой, и особенно долгим взглядом посмотрела на меня. Неужели по мне так было видно, что творилось у меня внутри? Я тешила себя надеждой, что нет. Я миновала миссис Беатрис; она неодобрительно взглянула на меня, и уголки ее губ опустились.

Не сказав ни слова, я пошла наверх, зная, что она смотрит мне вслед.

Я переоделась в темно-коричневое платье, нашла Пити и начала читать ему Дэвида Копперфильда, пока не прозвучал гонг к ужину.

— Как чудесно вы сегодня выглядите, мисс Гэби, — хитро улыбнулась Коррин, входя в столовую. — Это, случайно, не сегодняшняя прогулка повлияла?

— Слишком много солнца, — сказала я, радуясь появлению мистера Эмиля, который тут же завладел ее вниманием. Но потом я еще не раз замечала ее внимательный взгляд на себе.

За ужином говорили в основном о «комитете бдительности» — недавно созданной организации но борьбе с растущим насилием. Это была чисто мужская тема, о которой я практически ничего не знала. Миссис Мария и Коррин обсуждали новый туалет, только что вошедший в моду в Сан-Франциско.

— Это мисс Коун, я уверена. Она всегда во всем первая, — объясняла Коррин. — Черная атласная юбка, по крайней мере, вот такая короткая, — она показала рукой, — с красными атласными панталонами и чудесная креповая шаль. А на голове — шелковая шляпка без полей. Она великолепно выглядела!

Миссис Мария заинтересованно улыбнулась.

— Нужно достать выкройку.

— Было бы куда его надевать, — Коррин дотронулась до рукава мужа. — Эмиль, может, мы могли бы куда-нибудь съездить?

— Ну, Кори, как же я сейчас могу уехать? Она разочарованно надула губки.

— А ты вообще никогда не можешь уехать. Вы понимаете мои чувства, мисс Гэби, правда? И как вы могли приехать сюда?

— Нью-Йорк восхитителен, — признала я. — Он полон шума и прогресса. Но в Сан-Франциско есть красота природы, такого в Нью-Йорке никогда не увидишь.

— Да, но зато в Нью-Йорке столько всего можно увидеть, и там столько интересных дел… Мы ведь когда-нибудь поедем туда, правда, Эмиль?

— Конечно, — он подмигнул. — Скажем, на нашу серебряную свадьбу.

— Господи, Эмиль, ну хоть раз в жизни ты можешь быть серьезным?!

— Я всегда серьезен, когда дело касается тебя. Если это доставит тебе радость, я постараюсь устроить поездку, но я не могу строить планов до следующей весны.

Вошла Клэппи и сказала, что в холле мистера Джона и мистера Эмиля ждут три джентльмена. Через минуту явился мистер Эмиль, натягивая пальто.

• Предыдущая
• 16/37
• Следующая