Вилла загадок - Хьюсон Дэвид - Страница 15

• Предыдущая
• 15/86
• Следующая

– У нас есть хороший прошутто[17], синьор полицейский, – узнав его, сказала какая-то женщина. – Вот смотрите...

Она показала на розовый окорок. Если бы Ник Коста ел мясо, лучшего, пожалуй, было бы не найти во всем Риме.

– Я – пас.

– Вегетарианство – противоестественная привычка, – заметила женщина. – Приходите, когда у вас будет время, и мы с вами подробно все обсудим. Вы меня беспокоите.

– Господи! – воскликнул Коста. – Слишком много людей обо мне беспокоятся.

– Это значит, что у вас не все в порядке.

Прошутто он все-таки взял. Но, отойдя подальше, отдал его чумазому мальчишке из косовских албанцев, попрошайничавшему на площади, скверно играя на древней скрипке. После этого он передал его отцу банкноту в десять евро. Еще один ритуал, который он давно перестал исполнять – ежедневно, два раза в день, как учил его покойный отец. Пребывание в Кампо напомнило ему о том, почему это так важно. Он провел слишком много времени наедине с собой, сидя взаперти в своем деревенском доме и предаваясь размышлениям. Иногда нужно выбираться наружу – и будь что будет.

Протолкавшись сквозь толпу в Иль Форно и попробовав пиццу "бьянка", соленую, только что из печи, он вдруг увидел сцену, заставившую его остановиться. Лео Фальконе был прав: Кампо привлекает к себе туристов, а с туристами всегда связаны какие-то неприятности. Карманники, кидалы, а иногда кое-что и похуже. Здесь всегда дежурят полицейские, в форме и в штатском. Карабинеры тоже любят здесь ошиваться. Припарковывают в самых неудобных местах свои сверкающие "альфы" и стоят, облокотившись на капот, рассматривают толпу из-за черных стекол дорогих солнцезащитных очков, красуясь в отутюженной темной форме.

Коста всегда старался избегать их общества. Ему хватало соперничества в самом полицейском участке. Демаркационная линия, разделяющая эту армейскую службу и гражданскую полицию, была довольно неясной. Они могли арестовывать одних и тех же людей в одних и тех же местах. В большинстве случаев вопрос сводился к тому, кто появился первым. Старая шутка гласила, что красавчики поступают в карабинеры ради формы и женщин, а умные и уродливые отправляются в гражданскую полицию, поскольку это максимум того, что они могут получить. Нельзя сказать, чтобы она была большим преувеличением.

Сейчас парочка карабинеров стояла навытяжку перед своим автомобилем, а стройная светловолосая женщина горячо объясняла им что-то на ломаном итальянском, размахивая большой фотографией.

"Не вмешивайся", – сказал себе Коста, но все равно двинулся в их сторону.

Женщина была вне себя от ярости. Кроме того, хорошо знала несколько итальянских ругательств. Откусив кусок пиццы, Коста прислушался к их разговору.

Но тут он взглянул на снимок и похолодел, вздрогнув так, что пицца выпала у него из рук.

Он понимал, что это безумие, но запечатленное там лицо напомнило ему о фотографии, которую Лео Фальконе бросил сегодня на странный труп, лежавший на секционном столе у Терезы Лупо, – старый снимок светловолосой девочки на заре взрослой жизни, сулящей только любовь и радость.

"Но это еще ничего не значит", – крутилась у него в голове старая-старая песня.

Карабинеры были самые что ни на есть отборные. Первоклассные остолопы, заботящиеся больше о сохранности своих темных очков, нежели о том, что происходит у них прямо перед носом. Кажется, одного из них он даже узнал. А может, и нет. Они все на одно лицо. Эти двое и говорили одинаково в нос – этакие представители среднего класса. На женщину они смотрели с явной насмешкой, всем своим видом выражая крайнюю скуку.

– Вы меня слушаете? – крикнула она.

– А что, разве у нас есть выбор? – ответил один из них, видимо старший. Вряд ли ему было больше тридцати.

– Это, – взмахнула она фотографией, – моя дочь. Ее только что похитили. А вы, идиоты, смотрели и зевали!

Младший из карабинеров бросил на Косту взгляд, говоривший: "Не вздумай вмешаться". Ник Коста не сдвинулся с места.

Разговорчивый снова прислонился к "альфе", поерзал задом по сверкающему капоту, достал пакетик жвачки и отправил одну себе в рот.

Женщина стояла перед ними, яростно уперев руки в бока. Коста еще раз взглянул на фотографию, которую та держала в руке. Они могли бы казаться сестрами с разницей в десять – пятнадцать лет. Фигура женщины была лишь чуточку тяжелее, а волосы немного темнее, чем у дочери.

Подойдя ближе, он подождал, пока она переведет дух, и спросил, с трудом вспоминая английские слова:

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Нет! – вскинулся старший карабинер. – Ты можешь просто отойти в сторону и заняться своими делами.

Она посмотрела на Косту, обрадовавшись уже тому, что может наконец заговорить по-английски.

– Вы можете привести мне настоящего полисмена?

Он вытащил свой значок.

– Я и есть настоящий полисмен. Ник Коста.

– Вот черт! – пробормотал сзади жующий карабинер. Оторвавшись от машины, он встал перед Костой, немного превосходя его в росте. – Ее дочь-подросток сбежала отсюда с бойфрендом на мотоцикле. Она считает это похищением. А мы думаем, что детка просто решила поразвлечься. – Солнцезащитные очки смотрели на женщину мертвым взглядом. – Мы считаем это вполне очевидным. Если хочешь поиграть в сыщика – ради Бога. Забирай ее от меня в подарок. Только забирай поскорее. Я тебя умоляю!

Коста едва успел перехватить ее локоть, дернувшийся в сторону карабинера. Иначе идиот в темной форме принял бы это за нападение.

– Вы это видели? – спросил он.

– Ага, видели, – подал наконец голос младший. – Это трудно было не заметить. Такое впечатление, что ребенку захотелось все испытать. Чего только не насмотришься, околачиваясь в Кампо! Несколько дней назад поймали одну парочку, которая здесь трахалась. Среди бела дня. А она хочет, чтобы мы тут начали бегать только из-за того, что ее дочка прыгнула к кому-то на мотоцикл.

Женщина покачала головой и посмотрела в сторону Корсо, куда, как догадался Коста, уехал мотоцикл.

– Это на нее не похоже, – сказала она. – Не могу поверить, что все это со мной происходит. Не могу поверить, что вы меня даже не слушаете.

Она закрыла глаза, и Коста решил, что она сейчас заплачет. Он посмотрел на часы. Перони вернется к машине через сорок минут. Время еще есть.

– Позвольте, я угощу вас кофе.

Поколебавшись, она уложила фотографию обратно в конверт. Там были и другие, заметил Коста и снова подумал, что, может, у него разыгралось воображение. Девушка выглядела точной копией подростка на снимке у Фальконе.

– Вы такой же, как они? – спросила женщина.

– Нет, – ответил он, стараясь, чтобы карабинеры слышали каждое слово. – Я гражданский. Все это слишком сложно. Иногда даже для нас.

Она опустила конверт в сумку и повесила ее на плечо.

– Тогда пойдемте.

– Хорошая работа, – сказал Коста и похлопал по руке старшего. – Мне всегда нравилось, как вы, ребята, работаете с гражданами. Это так облегчает нашу жизнь.

Затем, игнорируя обрушившийся на него поток ругательств, он взял потерпевшую за руку и повел прочь. Она была только рада. Когда напряжение спало, женщина переменилась. Одета она была просто – джинсы и старая, выцветшая джинсовая куртка. Но это ей как-то не шло, наводя даже на мысль о маскировке. В ней было нечто неуловимо-элегантное, но Коста не мог точно определить, что именно.

Завернув за угол, Коста повел ее в крошечное кафе, разместившееся в тупике за площадью. На стойке стояли кувшины с кофе и сливками.

Женщина непринужденно облокотилась на стойку.

– Меня зовут Миранда Джулиус, – сказала она. – Все это чистое безумие. Может, я действительно сошла с ума? И вы еще пожалеете о том, что позвали меня сюда...

Коста слушал, как она рассказывает свою историю – медленно, обстоятельно, с деликатностью, которая не часто ему встречалась.

• Предыдущая
• 15/86
• Следующая