Князек - Хэррод-Иглз Синтия - Страница 36
- Предыдущая
- 36/90
- Следующая
Князек тут же разгневался – глаза метнули золотые молнии.
– Она здесь ни при чем! Я не верю... не могу поверить, что она к этому причастна! Это все Босуэлл!
– Протестант Босуэлл... – снова улыбнулся Джон, радуясь, что достиг цели.
– Ты так красива, когда сердишься...
Ох, теперь она разозлилась уже по-иному – и всерьез! Она резко отвернулась: – Ты не должен говорить со мной так!
– Ты мой капитан, а я – твой верный солдат, – послушно согласился Джон. – Но ты ведь уже не можешь обходиться без меня – и лучше тебе признаться в этом честно. – И, увидев, как эти слова расстроили ее, быстро сменил тему: – А правда странно, сколь схожи истории двух королев – Елизаветы и Марии? У Елизаветы – эта загадочная кончина Эми Дадли: до сих пор поговаривают, что она приложила руку к ее убийству, чтобы пожениться со своим любовником. Теперь эта темная история с мужем королевы Марии – он убит при таинственных обстоятельствах, а она похищена своим любовником – и они вступают в брак...
– Но по протестантскому обряду! Это не брак!
– Разница лишь в том, что королева Елизавета так и не вышла за своего конюшего, а вот Мария...
– Это ничего не доказывает, – упрямо возразила Мэри. – Ни одна душа не сомневается в том, что именно Босуэлл взорвал жилище короля, но невозможно доказать, что она была посвящена в его планы...
– Но...
– Что «но»?
– Я сомневаюсь. Не думаю, что это дело рук Босуэлла. Ты же помнишь, король не погиб при взрыве, а был удавлен. Это ведь шито белыми нитками – нет, Босуэлл далеко не такой глупец. Я считаю, что это все подстроил Морэй, чтобы уронить престиж королевы. А жилище короля было взорвано для того, чтобы все об этом узнали, чтобы невозможно было оставить это в тайне. Нет, если бы Босуэлл убил короля, он сделал бы это куда более хитроумно и чисто. Кстати, это вообще глупо – он и сам бы вскорости умер...
Мэри со вниманием его выслушала:
– А почему ты тогда считаешь, что королева виновна? В чем?
– Не в убийстве. Ее бегство с Босуэллом было трусливым и вообще дурацким. Если уж ей так невтерпеж было выскочить за него, ей следовало бы сделать это открыто и честно. То, что она сделала вид, будто была похищена против воли, повредило ее репутации – выставило ее в глазах всех как трусливую и малодушную женщину. Это подобно пятну на королевской мантии! Хотя... она всего лишь женщина. Это я избалован обществом отважных и честных женщин, доблесть которых выше всяких похвал.
– Не надо, пожалуйста! Не надо... – быстро остановила его Мэри. Джон про себя улыбнулся. Когда-то она сказала бы эти же слова повелительно, резко, будто выговаривая слуге. Теперь же она произнесла это тихо, растерянно – так бывает, когда вслух говорят «нет», а сердцем – «да»... Он протянул к ней руку, но она отпрянула.
– Мэри, сколько еще мне ждать? – спросил он напрямик. – Сколько лет я должен прослужить тебе? Ты ведь сама знаешь, что уже не можешь без меня. Твои люди давно считают меня своим королем – точно так же, как тебя – своей королевой...
Ах, как неудачно он подобрал слова! Ее лицо снова стало холодным и резким, она вскочила:
– Еще одна новоявленная королева Мария! Но эта не будет столь глупа, чтобы сделать мужа королем! Поехали! Нам пора. У нас впереди долгий путь...
Да, у нас впереди еще долгий путь, подумал Джон. Молча он взялся за поводья Юпитера, сел в седло и поехал вслед за Мэри вниз по горной крутой тропке к ручью и роще. Вскоре девушка овладела собой вполне и дружелюбно, словно пытаясь загладить неловкость, спросила:
– Кажется, ты недавно получил весточку от сестры? – Джон кивнул. – Что она пишет? Есть интересные вести?
– Она пишет очень осторожно – ну, ты понимаешь... Она боится мужа, не знает толком, на чьей он стороне, хотя его частенько видят в обществе Мортона, приближенного Морэя... Если она о чем-нибудь невзначай проговорится, это может быть для нее смертельно опасно. По крайней мере, я понял это из ее осторожных намеков.
– Думаешь, муж может убить ее? – спросила удивленная Мэри. Всю свою жизнь она командовала над мужчинами и никогда никого из них не боялась.
– Нет, только не сейчас – ведь она снова в положении. Но две его прежние жены мертвы, и он – жестокий человек...
Мэри бросила на него взгляд, который был красноречивее всяких слов: видишь, что бывает с женщинами, имевшими глупость выйти замуж? Джон печально улыбнулся и, держа поводья одной рукой, другую протянул к Мэри вверх ладонью:
– На кого может подняться эта рука? – Мэри почувствовала, что губы ее непроизвольно складываются в улыбку, и, желая скрыть столь постыдную слабость, вонзила шпоры в бока Хаулета и пустила коня в галоп. Тропинка была крутая и каменистая, и вскоре их спуск превратился в безумную, захватывающую дух скачку – опасность кружила им головы, пьянила и манила... Взволнованные собаки с оглушительным лаем кинулись вслед, спеша к ручью, бегущему по каменистому ложу. Хаулет был лучшим из коней, а Мэри – лучшей наездницей, и не было сомнений, что победит она. У подножья крутого откоса они натянули поводья, задыхаясь и смеясь, с разгоревшимися щеками – и поехали дальше словно добрые друзья.
Они пересекли поток там, где к берегу ручья вплотную примыкала серая скала и где обвал образовал естественную плотину, по которой кони вполне могли пройти. Копыта осторожно ступали по скользким камням, похрапывая при виде белых пенных бурунов. Здесь по обе стороны ручья росли рябины, ветви которых смыкались над водой. Ниже плотины образовалась маленькая, но глубокая заводь, ее гладь отражала небо и ветви деревьев. На берегу заводи была мшистая лужайка, сразу за ней начинались густые лесные заросли. Место было спокойное и тихое – единственным звуком, нарушающим тишину, было полусонное бормотание ручья. В подобных местах уйма насекомых должна летать над водой, множество ящериц и змей должны были греться на теплых камнях, в небе должны были кружиться грациозные бабочки и лесные птицы... Но почему-то их здесь не было – только тень от скалы, только молчаливая чаща, только зеркальная гладь воды...
Взглянув прямо перед собой, в некотором отдалении Джон заметил обрыв, с которого Мэри углядела тогда разбойников и откуда напала на них. Он перевел взгляд на девушку, поджидавшую его, – на левой щеке остался тонкий красноватый шрам – памятка о том дне. Теперь он стал бледнее... А, может быть, у нее на сердце есть незримые шрамы? Может быть, они еще кровоточат... Она смотрела на него невидящими глазами: ее словно томили смутные предчувствия грядущего горя и страшных бедствий... Поравнявшись с ней, Джон спросил:
– Что такое, Мэри? Что с тобой? Ты выглядишь испуганной...
Она подняла на него глаза, собралась возразить ему – и вдруг передумала. Глаза ее были точь-в-точь как у испуганной лани.
– Это то самое место... Ничего особенного, но вот...
– Я уже однажды видел такое выражение на твоем лице – на этом самом месте. Ты была там, на той серой скале. Помнишь?
Она подняла глаза на утес:
– Эта скала называется «Старик». А это место – «Стоячая Вода». Люди поговаривают, будто это колдовское место, что в этой водной глади можно увидеть грядущее... Это, конечно, глупости – но здесь так... так тихо. – Ее серые глаза расширились от страха, отчего она казалась совсем юной. Чудесную светлую прядь, выбившуюся из-под шапочки, не шевелил ветер – здесь и вправду словно все замерло. Она казалась четырнадцатилетним подростком. Впервые она выглядела нежной и слабой, словно лань, затравленная мастифами.
– Мне это место снится ночами... – она с трудом выговаривала слова.
– Что тебе снится? – нежно спросил Джон.
– Не знаю. Утром, когда я просыпаюсь, я забываю все – помню только это место и... такую грусть и тоску, словно всему конец... И...
Она смолкла. Джону мучительно хотелось заключить ее в объятия, сказать, что отныне и навсегда он – ее защитник, что он сможет противостоять всему темному и злому, что бы ей ни грозило, что он защитит ее покровом своей любви... Но еще не пришло время – он чувствовал все оттенки ее чувств и настроений, как свои собственные. ...В следующее мгновение она уже поднималась вверх по ущелью.
- Предыдущая
- 36/90
- Следующая
