Десятый ключ к разгадке - Хэммет Дэшил - Страница 5
- Предыдущая
- 5/8
- Следующая
Сержант-детектив прищурил задумчиво свои маленькие зеленые глазки и почесал затылок.
— Что ж, может, это и не так глупо, — сказал он. — Может, ты и прав. А если да, то что? Наш котенок не убивал... это обошлось бы ей в 750 тысяч долларов. Брат ее тоже нет — он в Нью-Йорке. А, кроме того, людей не отправляют на тот свет лишь потому, что они слишком старые для чьей-то там сестры. Чарльз Гантвоорт? Он и его жена — единственные, кому была выгодна смерть отца до того, как он подпишет новое завещание. И у нас есть только их собственные утверждения, что Чарльз был дома в тот вечер. Слуги не видели его с восьми до одиннадцати. Ты был там и тоже его не видел. Но мы оба верим, когда он говорит, что не выходил из дому весь вечер. И никто из нас не думает, что это он прикончил своего старика... хотя, конечно, вполне мог. Так, значит, кто?
— Эта Креда Декстер, — предположил я. — Она хотела выйти замуж за Гантвоорта ради его денег, да? Ты ведь не думаешь, что она была влюблена?
— Нет. Если и влюблена, то только в его полтора миллиона.
— Отлично, — продолжал я. — Она ведь совсем не уродина. Ты считаешь, что Гантвоорт был единственным мужчиной, который когда-либо потерял от нее голову?
— Понял! Понял! — выкрикнул О'Гар . — Ты, о том, что вполне может существовать еще какой-то молодой человек, у которого нет полутора миллионов и который не хочет так легко смириться с поражением от того, у кого они есть? Может... может.
— Ну, так давай бросим к черту все, над чем мы до сих пор сушили мозги, и возьмемся за дело под этим углом.
— Согласен, — сказал он. — Итак, завтра с самого утра мы начинаем искать соперника Гантвоорта в борьбе за лапку этой кошечки.
Разумно это или нет, но именно так мы и поступили. Бросили все эти красивые улики на дно ящика в столе, заперли его и забыли о них. А затем занялись поисками знакомых мужчин Креды Декстер, чтобы попробовать выявить среди них убийцу.
Но это оказалось вовсе не таким простым делом, как мы считали.
В ее прошлом мы не обнаружили ни одного мужчины, которого можно было бы назвать кандидатом на ее руку. Они с братом жили в Сан-Франциско уже три года. Мы проследили каждый их шаг за весь этот период, с одной квартиры до другой. Опросили даже тех, кто знал их хотя бы в лицо. И ни один не мог назвать нам никого, кроме Гантвоорта, кто бы интересовался этой женщиной. Никто, попросту, не видел возле нее кого-либо, кроме Гантвоорта или брата.
Такие результаты если и не продвинули нас вперед, то, по крайней мере, убедили, что мы на верном пути. Обязательно был — считали мы — в ее жизни хоть один мужчина в течение этих трех лет, помимо Гантвоорта. Она не принадлежала к тем женщинам — или мы сильно в ней ошибались — которые остались бы безразличными к знакам внимания со стороны мужчин, природа щедро наделила ее достоинствами, привлекающими представителей сильного пола. А если существовал второй мужчина, то уже сам факт, что он так старательно скрывался, говорил о его возможном участии в убийстве Гантвоорта.
Нам не удалось установить, где Декстеры жили до приезда в Сан-Франциско, но тот период их жизни и не очень-то нас интересовал. Существовала, конечно, возможность, что на сцене вдруг появился какой-то давний возлюбленный, но, в таком случае, легче было бы обнаружить их новую связь, чем старую.
Не оставалось сомнений — как подтвердило наше расследование — что Чарльз Гантвоорт был прав, считая Декстеров охотниками за богатством. Все их поведение указывало на это, хотя деятельность подозрительной парочки и не носила явно преступного характера.
Я еще раз взялся за Креду Декстер и провел в ее квартире целый день, задавая вопрос за вопросом, и все они касались ее прежних амурных связей. Кого она бросила ради Гантвоорта и его миллионов? А ответ всегда был: никого. Ответ, в который я не верил.
Мы приказали следить за Кредой Декстер круглые сутки, но это не помогло нам продвинуться в наших поисках даже на сантиметр. Возможно, она подозревала, что за ней следят. Во всяком случае, она редко выходила из дома и только с самой невинной целью. Мы приказали держать под наблюдением ее квартиру, независимо, была она внутри или нет. Никто не появился. Мы организовали прослушивание ее телефона — никаких результатов. Расставили сети на ее корреспонденцию — ни одного письма, даже с рекламой.
Тем временем стало известно, откуда взялись три газетные вырезки, обнаруженные в бумажнике: из колонок личных объявлений нью-йоркской, чикагской и портлендской газет. Объявление в портлендской газете появилось за два дня до убийства, в чикагской — за четыре, а в нью-йоркской — за пять. Все эти газеты оказались в киосках Сан-Франциско в день убийства — чтобы каждый, кто хотел запутать следствие, мог их купить.
Парижский работник агентства отыскал — ни больше, ни меньше — шестерых Эмилей Бонфий и шел по следу еще троих.
Но мы с О'Гаром уже не забивали себе этим головы — мы полностью отказались от прежней версии и были теперь по горло заняты поисками соперника Гантвоорта.
Так шли дни и так обстояли дела, когда пришло время возвращения Мэддена Декстера из Нью-Йорка.
Наше тамошнее отделение не спускало с него глаз и сообщило нам о его отъезде, так что я знал, каким поездом он прибудет. Я хотел задать ему несколько вопросов, прежде чем он увидится с сестрой. Он мог бы удовлетворить кое в чем мое любопытство, при условии, что я встречусь с ним раньше, чем сестра успеет ему посоветовать держать язык за зубами.
Если бы я знал Мэддена в лицо, то мог бы перехватить его в Окленде, при выходе из вагона, но я никогда его не видел, а брать с собой для опознания Чарльза Гантвоорта или еще кого-нибудь не хотел.
Поэтому с утра я поехал в Сакраменто и сел там в тот же поезд, которым путешествовал Декстер. Я положил в конверт свою визитную карточку и дал его станционному посыльному. А сам потом шел за ним через все вагоны и слушал, как он выкрикивает:
— Мистер Декстер! Мистер Декстер!
В последнем — на смотровой площадке — худощавый темноволосый мужчина в хорошего покроя твидовом костюме повернул голову и протянул руку к посыльному.
Я наблюдал за ним, пока он нервно разрывал конверт и читал мою визитную карточку. Подбородок его слегка дрожал, что говорило о слабости характера. Возраст мужчины я оценил в двадцать пять — тридцать лет. Волосы его были разделены пробором посередине и приглажены по бокам, глаза — большие, карие, слишком выразительные, нос — маленький, правильной формы, губы — очень красные, нежные, и аккуратные каштановые усики.
Когда он оторвал взгляд от моей визитки, я сел на свободное место напротив.
— Мистер Декстер?
— Да, — ответил он. — Вы, наверное, хотите со мной говорить в связи со смертью мистера Гантвоорта?
— Точно. Я хочу задать вам несколько вопросов, а поскольку я как раз был в Сакраменто, то подумал, что могу сделать это в поезде и, таким образом, не займу у вас много времени.
— Если я в состоянии помочь, — произнес он, — то пожалуйста. Но я уже рассказал детективам в Нью-Йорке все, что мне известно, и не очень-то им это помогло.
— Дело в том, что со времени вашего отъезда из Нью-Йорка ситуация несколько изменилась, — говоря это, я внимательно следил за его лицом. — То, что раньше мы считали несущественным, сейчас может оказаться крайне важным.
Я замолчал, а он облизал губы и избегал моего взгляда. Мне подумалось, что он, видимо, сильно нервничает. Я выждал несколько минут, сделав вид, что глубоко задумался. Я был уверен, что если хорошо разыграю свою партию, то выверну его наизнанку. Он производил впечатление человека, сделанного не из очень крепкого материала.
Мы сидели, наклонив головы друг к другу, чтобы остальные пассажиры в вагоне нас не услышали, и это было мне на руку. Любой детектив знает, что гораздо легче получить показания — или даже признание — от человека со слабым характером, если приблизить лицо к его лицу и говорить громко. Повышать голос я, естественно, не мог, но уже само сближение лиц давало мне преимущество.
- Предыдущая
- 5/8
- Следующая
