Шестой уровень - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 69
- Предыдущая
- 69/91
- Следующая
— А потом? — спросил Сотников.
— Ты забыл, на чем мы сюда приехали?
— Вертолет?! — не поверил своим ушам Сотников.
— Точно.
— А если его нет?
— Не один же у них вертолет.
— Да хватит тебе, Митяй, «если, если»,— перебил Веня. — Откуда мы знаем, что там будет.
— Сейчас бы сюда Кирюху, он бы нас развеселил, — сказал Гладий.
О Кирюхе в последние суетливые и опасные сутки как-то подзабыли, а сейчас вспомнили.
— Может, он до сих пор здесь? — сказал Митяй.
— Не-а, — покачал головой Веня. — Он уже где-нибудь в Штатах. Станут они на военном корабле держать русского разведчика...
Веня ошибался. Кирюха был здесь. И от ребят его отделяло не так уж много — метров десять переборок и коридоров.
Нога после перевязки болела меньше. Рана просто тупо ныла. Кирюха понимал, что при желании он снова может встать и двигаться. С напряжением, превозмогая боль, но двигаться.
«Надо же, опять в ту же ногу попали! Ну ничего, я живучий. Хорошо хоть, слабо задели. Выживу и все равно уйду. А они пусть думают, что мне очень больно, что я не могу ногой даже пошевелить, что я слабак, что я сдался!.. Я им еще покажу! Лечить они меня вздумали. Ну лечите, лечите, на свою головушку! Потом, дай Бог, и на моей улице будет праздник. Вот тогда я вас полечу. Я вам, сукам, клизму вставлю и канкан плясать заставлю!»
Русскоговорящий афроамериканец-охранник встрепенулся.
Кирилл напряг слух. Шаги за дверью. Двое.
Кто-то вошел в каюту. Барковский медленно, незаметно приоткрыл веки и чуть не вскочил от радости со своей кровати: перед ним стоял Игорь Степанович Немой. В следующую секунду Кирилл взял себя в руки, продолжая лежать неподвижно, так как за спиной у капитана стоял человек, уже несколько раз заходивший в каюту, когда он лежал «без памяти». Этот человек просто заходил, долго смотрел на лежащего Барковского и ни слова не говоря уходил, закрыв за собой дверь.
«Как мне себя вести? Узнавать ли мне Немого? Что он здесь делает? А где ребята? Что мне говорить? Хоть бы какой знак подал, что ли! — Лихорадочно думал про себя Кирюха, лежащий трупом под простыней. — Ну скажи ты что-нибудь, Игорь Степаныч, скажи, дорогой!»
И капитан Немой сказал:
— Кирюша, дорогой, хватит ваньку валять! Это ты наших американских друзей можешь обдурить, а меня не стоит! Ты же здоров. Ты даже танцевать можешь или, лучше, маршировать! — И обратился к молчаливому: — Вы не думайте, сэр, что он спит. Я его знаю! Он злится, дурачок, что проиграл.
— А мошет, он и прайфда бес памьять? — Наконец-то услышал Кирилл голос с акцентом, принадлежащий «молчаливому».
— Может, и так! Сэр, а давайте-ка мы к нему попозже зайдем. И уж если он и тогда «спать» будет, у меня сотни способов его разбудить! Ну как, о'кей?
— О'кей!
— Спи, скоро я за тобой приду и буду твою ножку гладить!
И они вышли из каюты.
«Ах какой же сукой ты оказался, товарищ капитан! — Кирилл хотел вскочить и броситься вслед за Немым, но понял, что опоздал. — Ну ничего, обещал прийти, приходи! Больше ты отсюда не выйдешь! Я тебя и с больной ногой насмерть уделаю, только бы до горла твоего поганого добраться! Гладить он меня собрался... — Кирюха вдруг словно прозрел. — Гладить?.. Что за глупости? Чего он так разнежничался? Гладить... Мама родная, Гладки! Стоп, стоп! Как он говорил — «маршировать»! Ну, конечно, турецкий марш! «Сотни способов» — это про Веньку Сотникова. Мама родная. Да Немой мне тут целое послание выложил, а я на него злюсь. Это выходит — ребята тоже здесь? Это выходит — они рядом?! Это что же такое выходит?!»
— Слышь, Петя, — обернулся он к афроамериканцу. — Помоги мне встать, пройтись хочу. Залежался... Питер самодовольно улыбнулся.
— Ну ладно тебе лыбиться. Ну раскололи вы меня, раскололи!
План Турецкого сразу развалился, как карточный домик...
Венька, на которого указал пальцем штатский, сыграл испуг по системе Станиславского — схватился за койку и трясся в истерике, повторяя: «Не меня, только не меня! Кого-нибудь другого! Я боюсь!»
Матросы вошли, стали его отрывать от спинки кровати, их, как и договорились, мгновенно отрубили Митяй и Василий. Штатский не успел моргнуть глазом, как уже сползал по стенке после удара Турецкого.
— Вперед, — скомандовал Турецкий.
Но ребята успели только выскочить из каюты, как наткнулись на автоматы неизвестно откуда взявшихся морских пехотинцев.
Вояки дружно заржали.
Турецкий, а за ним и все остальные подняли руки. Среди морских пехотинцев стоял, улыбаясь, Игорь Степанович Немой.
И уж совсем убило их, когда тот, суетясь вокруг выносимого на руках матросов штатского, скороговоркой говорил:
— Я же вас предупреждал, сэр! Они что-то задумали! Я же их знаю!
— Fuck you! — Произнес штатский, глядя с ненавистью на Турецкого.
Тот и сам ругал себя, но более понятными словами — дважды один и тот же план не срабатывал никогда. Всех четверых прикладами загнали обратно в каюту. Говорить было не о чем...
Глава десятая ХРУСТАЛЬНЫЙ ШАР
Елена Игнатьевна Немая стояла перед раскрытым платяным шкафом и судорожно соображала, что надеть. «По одежке встречают», но сейчас встречала она, и встречала абсолютно незнакомого человека.
Вот задача!.. Раньше, когда еще жили в Пярну, Лена, славившаяся своим вкусом, частенько давала советы подругам — что, куда и как лучше надеть.
Для подруг она служила эталоном вкуса.
Лена уже злилась на себя за это приглашение. «Дура наивная, верю всему, что по телику увижу».
Лена обычно ложилась не поздно — не хотела распускаться и терять привычку рано просыпаться на работу. Она всегда выгодно отличалась по утрам подтянутостью и бодростью от многих своих заспанных коллег...
Как только они с мужем перебрались в Москву, Лена сразу захотела устроиться на работу.
— Ленка, ты прямо человек будущего. Для тебя труд — это потребность, — смеялся муж.
— А что мне делать? В Пярну — родня, знакомые, и то, если бы не работа, пока ты в плавании, с ума сошла бы.
— Ничего, боцман, пока поработаешь на меня. Займешься квартирой, строительством дачи, воспитанием нашего «волкодава». А работа на благо общества подождет. Приказ ясен? Выполняйте!
— Есть, мой капитан! — отвечала Елена Игнатьевна, прижимаясь к мужу.
В последние дни в ее памяти все время всплывали ничего не значащие на первый взгляд слова мужа. Но теперь они приобретали для нее какой-то другой смысл.
Все началось с телефонного звонка. Ей сообщили об аварии танкера, о том,- что ничего конкретного о судьбе экипажа не известно. Но чтобы она не волновалась, так как делается все возможное и невозможное. Пообещали держать в курсе событий.
«Подробности вам будут сообщать. Ждите наших известий».
Лена пыталась созвониться с близкими в Эстонии, ничего не получалось. Были какие-то междугородние звонки. Она слышала только обрывки фраз, по которым было трудно даже понять, кто звонит, не говоря уж о том, что ей хотели сказать. Разговоры заглушались эхом ее собственного голоса, а затем прерывались короткими гудками. В Москве знакомых у нее не было. Даже поговорить было не с кем.
И вдруг среди этого информационного безмолвия она слышит голос телеведущего с кухни. Да, она не ослышалась — танкер «Луч».
Как-то не укладывалось в голове, как могла ее личная беда быть увязана с сообщением на всю страну.
С этого времени в квартире Лены телевизоры на кухне и в комнате работали целыми днями без перерывов и на разных каналах. Она боялась упустить новости о спасении команды танкера. Даже прогулки с «волкодавом», как называл ее муж пуделя Кузьку, стали походить на пробежки вокруг дома. Обещанные ей телефонные сообщения, полностью повторявшие телевизионные, сильно отставали от событий. А затем телефон замолчал совсем.
- Предыдущая
- 69/91
- Следующая
