Шестой уровень - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 45
- Предыдущая
- 45/91
- Следующая
Меркулов прислонился к перильцам. Было холодно, но Меркулова прошиб пот.
— Да нет, я так спрашиваю, — испуганно проговорил Савелов. — На всякий, как говорится...
— Ну и вопросики у тебя, — все не мог отдышаться Меркулов.
— Понимаешь, какая штука, за ребятами постоянно кто-то следит. Ну японцы, понятно. Там еще какие-то контрразведки... Но...
— Погоди, какие контрразведки? — остановил его Меркулов. — Ты что мне говорил? Откуда какие-то контрразведки знают про миссию Турецкого и команды?
— Действительно, — сказал Савелов. — Странно. Впрочем, дело не только в этом. У меня такое впечатление, что кто-то еще получил то же самое задание. Понимаешь, Турецкого с ребятами кончить хотели наши.
— Какие «наши»?
— Вот это я у себя все время и спрашиваю.
Домой Меркулов ехал медленно. Это надо было переварить и тут же, по горячим, что называется, следам, расставить по полкам. Конечно, он не посылал Турецкого только за машиной; Он не посылал его и за тем, чтобы просто заменить выбывшего Чеснокова. Турецкий должен был расследовать утечку информации из системы ГРУ и вычислить предателя. Проще говоря, через службу внешней разведки Меркулова на самом верху попросили внедрить в команду своего, человека. Турецкий о своем задании прекрасно знал. Меркулов предпринял еще кое-какие меры для безопасности группы.
И вот теперь оказалось — не зря: крысы забегали. Кто были эти крысы, Меркулов тоже догадывался. А разговор с Савеловым...
Вроде все правильно, мужик печется об операции. Вроде все правильно... Но что-то не так...
Глава третья ВОТ И ВСЕ
— А я и сейчас уверен в своей правоте. А тогда...
Тогда я шел по тоннелю. Я слышал, как вы меня звали, как хлопнули дверцы машины, как вы поехали дальше. Думал, будь что будет. Схватят так схватят. Наплевать.
Меня осветили фары. Я прижался спиной к стене. Полицейский автомобиль пронесся мимо. Не заметили. Просто повезло.
Потом вышел из тоннеля. Никого вокруг не было, только вертолет трещал где-то вдали. Я выбрался на берег, снял комбинезон, затолкал его в урну. Не, пистолет выбрасывать не стал. Хотел было, но что-то остановило.
Я не видел, как вас арестовывали. Пока добрел до противоположного выхода из тоннеля — все уже было кончено. Толпа зевак собралась. Я близко не мог подойти. Видел лишь, как полицейские пальнули слезоточивым газом, обступили нашу машину. Потом понял — вас взяли.
Холодно было, а у меня брюки по колено в воде. Надо было где-то обсохнуть, постираться... И я вернулся в мотель. Как я до него добирался — это уже отдельная история.
В общем, замочил одежду в раковине, а сам залез под одеяло, шобы согреться. Лежу и думаю — а дальше шо? Шо делать? В кармане — мелочевка, языка не знаю, города не знаю... Я вообще ничего не знаю! Как тот Робинзон Крузо на необитаемом острове. А в голове свербит: «Ты, Васька, сука... Ты бросил ребят... Ты их предал!..» Но с другой стороны, я ведь остался на свободе и мог хотя бы попытаться выручить вас. Но как? И тут я вспомнил про афишу...
— Какую афишу?
— Та батьки Венькиного, — кивнул на Сотникова Гладий, — знаменитого виолончелиста. Вы-то ее, может, и не заметили, а я вот увидел.
Все, кроме капитана, были уже в каюте. Но Василия не перебивали, хотя слушали недоверчиво.
— Не меньше часа объяснялся на пальцах с портье. Наконец он врубился, шо я от него хочу, и нарисовал на бумажке, как добраться до этой чертовой филармонии. Доехал на автобусе, а концерт уже начался. Да и не пустили бы меня в таком виде — в жеваном свитере, в растоптанных кроссовках, к тому же и без билета...
Покупаю на углу букетик, вкладываю в него записку. Так, мол, и так, уважаемый господин Сотников, ваш сын находится в Токио, сидит в полиции. И приписал в конце: «Это не хохма!!!» Подхожу к билетерше, сую ей этот букет. А она поняла, шо это я ей цветы дарю. Ни себе фига! Втолковываю ей, шобы передала букетик кому надо, играю на воображаемой виолончели. Со стороны посмотреть — дурдом. На счастье, до нее дошло.
А как проверить? Может, она его в вазочку поставит и будет любоваться.
Отыскал артистический вход, притаился. Проходит час, два... Наконец выходит Венькин батько.
Раздраженный такой, губы от злости побелели, и все бурчит себе под нос:
— Подонок, сволочь, мразь...
Ага, зацепило, в самое яблочко.
К батьке подъезжает машина, он в нее садится и укатывает. В полицейское управление, куда же еще... Вот только сможет ли он вытащить вас из участка? А если и сможет, то когда? На каких условиях? И как я вас потом найду?
Я решил так: буду ждать в мотеле три дня. Не вернетесь — надо будет шо-то предпринимать, как-то выбираться из страны. Хотя честно, я даже не представлял, как это можно будет сделать, разве шо только самому полиции сдаться...
А жрать охота... На пути попадается шо-то навроде кафе. Вхожу, сажусь за столик, ко мне подбегает официант. Думаю, набью пузо — и деру, пусть попробуют догнать. Тычу пальцем в меню — это, это, это, это...
Принесли целую гору, шо там только не было! Ну я набросился, трескаю за обе щеки, а сам на выход поглядываю, прикидывая, в какую сторону от кафе драпать. Не заметил даже, как напротив меня какой-то япошка уселся. Уселся и уселся, черт с ним, не мешает. Заказал он себе чашечку кофе, раскрыл газетку, читает. Сразу видно — никуда не торопится.
Мне уже в глотку не лезет, а остановиться не могу. Вкуснотища!..
И тут я отключился. В буквальном смысле, будто электрические пробки перегорели. И темнота... И ничего не помню...
Очухался еле-еле. С трудом открыл глаза, тошнит, башка кружится. Постепенно прихожу в себя, оглядываюсь по сторонам и вижу...
Лежу я в широкой постели на чистых простынях... Абсолютно голый... Из окна бьет солнечный свет. Значит, утро... Комната просторная, с красивой мебелью, прямо передо мной телевизор на стенке висит... На тюремную камеру вроде не похоже...
Смотрю, на тумбочке красочный такой буклет и на нем большими латинскими буквами: Hotel «Hilton». Я хоть в английском ни буб-бум, но все же не конченый дурак, шобы эти два слова не разобрать.
Ни себе фига...
Встаю с кровати. Ноги дрожат, всего шатает, хуже, чем вот сейчас. Иду в ванную, как тот теленок, чищу зубы. Голова совершенно пустая, ни одна мысль не приходит. Ну не могу я объяснить себе, что произошло...
Глядь, на стеклянной полочке ключи лежат, а рядом с ключами — конверт. Распечатываю, в нем деньги и бумажный листок. Я этот текст на всю оставшуюся жизнь запомнил: «Автомобиль на подземной стоянке отеля. Место №115. Сегодня ночью, с 1.00 до 3.00, ты должен быть в указанном на схеме месте. Самостоятельно в контакт ни с кем не вступать. Действовать по обстановке. Задача — прикрыть команду. После прочтения сожги!»
Шо за ни себе фига? До сих пор понять не могу. Кроме того япошки, шо читал газету в кафе, никто на ум не приходит. Только он мог подсыпать в мою жратву какую-то дрянь. Не было там больше никого рядом, это я знаю точно. Не было!.. Пистолет быстро отыскался в ящике стола. Открываю шкаф — там рубаха, куртка, брюки, ботинки.
Напяливаю на себя все это барахло — тютелька в тютельку, мой размер! Будто сантиметром вымеряли. Та вот она, одежка. — Гладий оттопырил руки в карманах. — На столе ваза с фруктами и минеральная вода. Очень кстати, в горле паскудно, как в свинарнике. Пью прямо из горла, а взгляд мой случайно натыкается на газету... Она на подоконнике лежит, на самом видном месте, специально, шобы я заметил. Газета за пятнадцатое ноября... Вот так... Получается, я трое суток в отключке провалялся.
Мне душно как-то стало, совсем нехорошо. Открыл окно, высунулся в него по пояс, глотнул морозного воздуха. Вроде полегчало. И тут вдруг... Честно, я уж подумал— все, крыша поехала. А как иначе, если подо мной, метрах в пятнадцати, вдоль стены едет люлька, а в ней стоит Сашко! Я ему кричу:
- Предыдущая
- 45/91
- Следующая
