Драконья погибель (ЛП) - Хэмбли Барбара - Страница 15

• Предыдущая
• 15/68
• Следующая

— Раньше они были тихим народцем, — продолжал Аверсин, подходя к скарбу, на котором сидел юноша, в то время как Дженни бинтовала его порезанные колени. — Но когда королевские войска ушли из Уинтерлэнда, их селения стали грабить бандиты — забирали все подчистую. Для вооруженного мужчины мьюинки никогда не были противниками, но всей деревней запросто могли кого-нибудь обмануть, а еще лучше — подождать, пока уснет, и перерезать горло спящему. В голодные времена одной бандитской лошадью вся деревня могла питаться неделю. Я думаю, началось это именно с лошадей.

Гарет снова сглотнул; вид у него был, как у больного.

Джон взялся обеими руками за обложенный металлическими пластинами пояс.

— Обычно они нападают перед рассветом, когда спишь без задних ног. Поэтому я и переменил стражу — чтобы они имели дело не с тобой, а со мной… Тебя ведь шептун выманил из лагеря, так?

— Я… Да, наверное. — Гарет уставился в землю, тень легла на его осунувшееся лицо. — Я не знаю. Это было что-то…

Дженни почувствовала, как он содрогнулся.

— Да я сам их видел всего раз или два… Джен?

— Раз, — коротко ответила она, ненавидя память об этих хнычущих тварях, крадущихся из темноты.

— Они принимают любую форму, — сообщил Джон, садясь на землю рядом с ними и обхватив руками колени. — Так вот, один из них прикинулся Дженни; хорошо еще, что она спала рядом… Полиборус говорит в своих «Аналектах»… если, конечно, тот обрывок не был из Теренса, «О призраках»… что они влезают в мечты человека и принимают образы, которые там видят. Так вот из Теренса (или все-таки из Полиборуса?.. но не Кливи — для Кливи это было бы слишком точно!) …словом, я понял так, что кем бы они ни были, а раньше встречались реже.

— Я не знаю, — тихо сказал Гарет. — Я, например, о них вообще ничего не слышал. Как и о мьюинках. Оно заманило меня в лес и напало… Я побежал… но дорогу в лагерь уже не нашел… а потом увидел свет в этом доме… — Он замолчал и передернул плечами.

Дженни закончила перевязку. Раны были неглубокие, как и те, что усеивали руки и лицо Джона, но среди ножевых порезов попадались подковообразные оттиски человеческих зубов — оружия не менее опасного, чем отравленные стрелы, во всяком случае, в этом климате. Дженни и сама получила несколько укусов, кроме того, мышцы ее сводило судорогой усталости — вот о чем, надо полагать, ни разу не поминали баллады Гарета. А опустошенность после убийства — словно только что сплела заклинание смерти! Об этом, конечно, тоже ни слова… В балладах положено убивать с безмятежной, благородной храбростью…

Сегодня она умертвила по меньшей мере четыре существа, виноватые лишь в том, что родились и выросли в людоедском племени, а скольких еще искалечила… Эти тоже обречены — либо загниют раны, либо добьют свои же собратья.

Чтобы выжить в Уинтерлэнде, ей пришлось стать весьма умелой убийцей. Но чем больше занималась она целительством, чем больше узнавала магию и жизнь, из которой магия возникла, тем большее отвращение испытывала она к искусству убийства. Слишком часто видела она, что смерть делает с теми, кто убивает небрежно и без колебаний.

Серые болотные воды светлели, отражая заоблачный рассвет. С мягким взмахом сотен крыльев поднялись с ночевок дикие гуси — снова искать дорогу в бесцветных небесах. Дженни вздохнула, усталая до последней степени. Пока они не пересекли великую реку Уайлдспэ, об отдыхе можно только мечтать.

Гарет сказал тихо:

— Аверсин… лорд Джон… Я… сожалею. Я не понимал, что происходит.

— Он вскинул серые глаза, утомленные и несчастные за треснувшими стеклами очков. — И вас я тоже не понимал. Я… я ненавидел вас за то, что вы оказались совсем другим…

— Тоже мне новость! — осклабившись, сказал Джон. — Просто меня это не интересовало… Меня интересовало, чтобы ты остался жив в этих землях. А что я оказался другим… Ну, ты знал только то, что ты знал, а знал ты песенки. Я думаю, то же самое было и с Полиборусом, и с Кливи, и с прочими… Кливи, например, пишет, что медвежата рождаются бесформенными, а медведица как бы вылепляет их языком, облизывая. Но я-то ему не поверю, потому что видел новорожденных медвежат… Хотя насчет львов он, пожалуй, прав, что они рождаются мертвыми…

— Ничего подобного, — сказал Гарет. — Отец однажды завел ручную львицу, когда я был маленький, все львята родились живыми. Похожи на больших котят. И пятнистые.

— Серьезно? — Аверсин был бесконечно рад добавить еще один клочок к своей сорочьей коллекции знаний. — Нет, я не говорю, что древние драконоборцы не были героями. Может быть, и Селкитар, и Антара Воительница в самом деле скакали на дракона с мечами, в золотой броне, в плюмажах… Просто сам я действовал по-другому. А если бы у меня был выбор, я бы вообще не стал драться ни с каким драконом, просто меня никто не спрашивал. — Он ухмыльнулся и добавил: — Ты уж прости, что так вышло.

Гарет ухмыльнулся в ответ.

— Я, наверное, родился под несчастливой звездой, — сказал он несколько смущенно. Затем поколебался, явно решаясь в чем-то признаться. — Аверсин, послушайте… — Тут он запнулся и вдруг закашлялся, потому что ветер сменил направление и обдал гарью всех троих.

— Божья Праматерь, лепешка! — Аверсин вскочил и кинулся к огню с ужасающими проклятиями. — Джен, я не виноват…

— А кто? — Дженни куда менее торопливо подошла к костру помочь отскоблить последние черные комки со сковороды. — Хотя ты прав — сама виновата, нашла кому поручить. Займись лучше лошадьми…

Она зачерпнула в чашку муки. И хотя лицо ее хмурилось, но взглядами они встретились — как поцеловались.

Следующие несколько дней Дженни с интересом присматривалась к тому, как меняется отношение Гарета к ней и к Джону. Казалось, юноша вернулся к дружеской доверчивости, установившейся было между ним и ею сразу после избавления от бандитов в развалинах города, пока он не узнал, кем доводится Аверсину его избавительница. Однако кое-что в его поведении было новым. Гарет явно нервничал, внезапно замолкал посреди разговора. Если он и солгал о чем-то в Холде, то теперь горько сожалел об этом, хотя и не настолько, чтобы во всем признаться.

Как бы там ни было, но Дженни еще в день освобождения Гарета от мьюинков почувствовала, что скоро все выйдет наружу. Джон уехал вперед разведать разрушенный каменный мост, перекрывающий бурное течение Змеи-реки, оставив их одних с запасными лошадьми и мулами среди хмурого молчания зимних лесов.

— Насколько шептуны материальны? — спросил негромко Гарет и поглядел через плечо, словно ожидая увидеть ужас вчерашней ночи, вытаивающий в дневную реальность из тумана между деревьями.

— Достаточно материальны, чтобы убить человека, — сказала Дженни. — Если они, конечно, смогут выманить его из лагеря. Раз пьют кровь — значит, нуждаются в пище. Но большего о них никто тебе не скажет. Ты выкрутился чудом.

— Знаю, — пробормотал он, глядя в смущении на свои руки. Они были голые и потрескавшиеся, — плащ и перчатки пропали в доме мьюинков. Позже, зимой (Дженни была в этом уверена), мьюинки сварят их и съедят кожу. Теперь на плечи юноши поверх камзола и заемной куртки был накинут старый плед Джона. С жидкой прядью, прилипшей к треснувшей линзе очков, Гарет мало напоминал придворного щеголя, явившегося в Холд несколько дней назад.

— Дженни, — поколебавшись, сказал он. — Спасибо тебе еще раз. Я сожалею, что вел себя по отношению к тебе… Просто… — Голос его вильнул неопределенно.

— Я подозреваю, — мягко сказала Дженни, — что ты ошибся, спутав меня с кем-то, кого ты знал раньше.

Краска хлынула на щеки юноши. Ветер застонал в голых деревьях. Гарет вздрогнул, затем со вздохом повернулся к Дженни.

— Дело в том, что ты рисковала жизнью, спасая меня, а я, как дурак, втягивал вас в историю. Мьюинки казались мне такими безобидными… И я все равно никогда не покинул бы лагерь, но…

Дженни улыбнулась и покачала головой. Дождь прекратился, и она откинула капюшон, позволив ветру ворошить свои длинные волосы. Коснувшись пятками боков Чалой Тупицы, она медленно двинулась вперед, увлекая за собой весь караван.

• Предыдущая
• 15/68
• Следующая