Реквием по солнцу - Хэйдон Элизабет - Страница 11
- Предыдущая
- 11/120
- Следующая
Сенешаль на мгновение остановился на верхней площадке мраморной лестницы, ведущей в Палату, словно прислушивался к далеким голосам, которые нес ему безумствующий ветер.
На улицах города царила тишина, она казалась особенно пронзительной из-за рева ветра и грохота дождя. Даже в портовых тавернах и борделях владельцы погасили свет и закрыли ставни, чтобы не впускать внутрь непогоду.
Сенешаль посмотрел в сторону гавани, туда, где горели огни маяков, которые даже в такой ливень указывали путь к берегу кораблям, измученным суровыми ветрами. «Мы можем себе позволить потерять один день», — подумал сенешаль, глядя на маяки; свет на них вспыхивал и гас, прочерчивая небо неровными полосами, потом ненадолго становился ярче, когда в светильники подливали масла. Он глубоко вздохнул. Когда морские ветры несут на своих спинах смерть, это так здорово, так полезно для легких.
Сенешаль закрыл на мгновение глаза и поднял лицо к черному небу, позволив бушующему ветру коснуться своих век, наслаждаясь колючими прикосновениями ледяных капель. Потом он вновь посмотрел перед собой, стряхнул воду с плаща, вытер лицо и преодолел последние несколько ступеней, ведущих к Дворцу Нравственности.
Огромная железная дверь была закрыта на засов от ночи и непогоды. Сенешаль переложил небольшой холщовый мешок в другую руку, ухватился за молоток и постучал. Внутри раздался звук, похожий на звон колокола, возвещающего о приближении смерти, затем на мгновение вернулось эхо, но и его вскоре поглотил рев ветра.
Дверь распахнулась с громким металлическим скрежетом, и на ступени пролился водопад тусклого света. Стражник быстро отошел в сторону, сенешаль похлопал его по плечу и, оставив за спиной свирепствующую бурю, вошел в теплый просторный вестибюль.
— Добрый вечер, ваша честь, — с поклоном проговорил стражник и закрыл железную дверь за сенешалем.
— Милорд за мной посылал?
— Нет, все спокойно.
Принимая у сенешаля промокший насквозь плащ и треуголку, стражник подумал, что они произносят эти слова каждый вечер. Лорд никогда не посылал за сенешалем; по правде говоря, он вообще никогда ни за кем не посылал. Барон Аргота был отшельником, жил в изолированной от остального мира башне и общался только с горсткой самых доверенных советников, главой которых являлся сенешаль. Солдат вот уже четыре года стоял на посту у входа во Дворец Нравственности, но еще ни разу не видел барона.
— Хорошо. Доброго тебе вечера, — пожелал ему сенешаль.
Стражник кивнул и вернулся на свой пост у двери. Еще некоторое время он слышал шаги сенешаля, сапоги которого громко стучали по мраморному полу вестибюля, а потом в длинном коридоре, ведущем в зал суда. Стражник позволил себе выдохнуть, только когда эхо шагов окончательно стихло.
Свечи в подсвечниках, укрепленных на стене длинного коридора, ведущего в зал суда, ярко вспыхивали при приближении сенешаля, тени на полу пускались в дикую пляску, но потом все снова успокаивалось, и огонь опять горел ровно, словно ничего и не произошло.
Сенешаль открыл дверь в конце центрального коридора и вошел в темный зал суда, его глаза почти сразу же приспособились к царящему здесь мраку, после чего он осторожно прикрыл за собой дверь.
Глаза сенешаля, обведенные красными ободками, с любовью оглядели просторное помещение, бывшее свидетелем стольких исторических трагедий: здесь мужчины и женщины выслушивали обвинение, а потом и приговор. Сейчас его окружали лишь мрак и тишина, но отзвуки стонов и воплей отчаяния, раздававшихся сегодня и оглашающих зал изо дня в день, продолжали вибрировать в воздухе, наполняя его восхитительной симфонией боли.
Сенешаль быстро двинулся по окутанному тенями залу, прошел мимо мест для свидетелей, на несколько мгновений замер у стола писаря, состоящего из двух частей и похожего на клетку с деревянным потолком. На нем лежал длинный свиток с обтрепанными краями, развернутый, чтобы просохли чернила. В документе перечислялись имена — список на завтра, души, которые уже осуждены, но не знают, что их судьба решена еще прежде, чем им предъявили обвинение. Сенешаль прикоснулся к документу с видом задумчивой печали.
«Для этого у меня нет времени. Ну что же… »
Он вспомнил шлюху, которую убил сегодня вечером под мостом, — наверняка безжалостная буря сейчас швыряет и треплет ее тело, играет с ним, точно с тряпичной куклой. Потом он подумал о моряке, которого завтра сожгут за это преступление: он крепко спит, потому что вечером пропустил не один стаканчик рома, а кровь женщины, хоть он никогда ее и не видел, пропитала его одежду и засохла на руках темными густыми кляксами. Предстоит восхитительное судебное разбирательство и еще более волнующая казнь, в особенности если приговоренный к сожжению моряк окончательно не протрезвеет и из его рта будут вырываться пары рома.
Какая жалость, что он не сможет присутствовать на казни и насладиться происходящим!
Сенешаль резко выдохнул и сосредоточился, заставив смолкнуть гул темных голосов, звучавших у него в ушах.
Едва заметное движение в холщовом мешке, который он держал в руке, вернуло его к реальности и к тому, что он собирался сделать.
За креслом, занимаемым им каждый день во время судебных процессов, висел красный занавес из тяжелого дамасского шелка, источавший запах земли и плесени. Сенешаль поднялся по ведущим к креслу ступеням, отодвинул занавес, скрывавший каменную стену. Он провел пальцем по едва заметной трещине, нащупал ручку, и вбок скользнула дверь. Сенешаль вошел в темный туннель, а потом аккуратно прикрыл дверь за собой.
Он спускался по хорошо известному ему коридору, легко находя дорогу в кромешном мраке. Повернул налево, потом три раза направо; его глаза превратились в щелочки.
Все его существо окутало приятное тепло, когда он различил вдалеке зеленоватое сияние. Тогда он зашагал быстрее и позвал, обращаясь к мраку:
— Фарон!
Над полом туннеля начал подниматься пар, тонкие щупальца испарений повисли над сверкающим прудом.
Сенешаль улыбнулся, чувствуя, как жар наполняет его тело.
— Выходи, дитя мое, — прошептал он.
Сияющий туман обрел плотность, извивающиеся волны потянулись в разные стороны: к нему, в темноту, к самому потолку.
Сенешаль пристально глядел на туман.
Наконец на поверхности пруда возникли сверкающие пузырьки воздуха, которые тут же начали беззвучно лопаться. Призрачный туман закружился в последнем танце и исчез.
Из центра пруда вынырнула голова, по форме напоминающая человеческую, но только по форме. Большие рыбьи глаза, затянутые молочно-белой пленкой, заморгали, появившись над поверхностью, потом показался плоский нос, пасть существа — впрочем, у него не было губ, только разрез, открывающий зубы, черная горизонтальная щель, по краям которой стекала вода. Землистая кожа с золотистым оттенком, казалось, являлась частью пруда, где обитало существо.
Окутанное сверкающими потоками воды существо с огромным трудом начало выбираться на поверхность, опираясь на руки, которые тут же согнулись под весом могучего торса: конечности диковинного создания были более чем необычны, они словно состояли не из костей, а мягких хрящей. Шелковое одеяние, прикрывавшее тело существа, слегка топорщилась в тех местах, где у него имелись половые признаки как мужчины, так и женщины, будто в насмешку прилепленные обезумевшим творцом к скелету, диким образом перекрученному и какому-то мягкому.
Сенешаль несколько мгновений взирал на него с любовью, а потом в его глазах зажглось алое пламя. Демонический дух, почувствовав родственную душу, возбужденно захрипел и принялся почесываться.
— Добрый вечер, малыш, — ласково проговорил сенешаль. — Я принес тебе ужин.
Затянутые туманной дымкой глаза существа обвела красная полоса. Он подтянулся вперед на своих искривленных руках, но нижняя часть тела осталась в зеленой воде.
Сенешаль вытащил меч, висевший у него на боку, и разрезал холщовый мешок. Засунув в него пальцы, он вытащил и поднял в воздух двух морских угрей, черных, слепых, с маслянистой кожей и очень жирных, — они отчаянно бились в его руках. Сенешаль оторвал им головы и бросил в темноту, удовлетворенно фыркнув, когда глаза диковинного существа широко раскрылись от предвкушения.
- Предыдущая
- 11/120
- Следующая
