Эта колдовская ночь... - Хупер Кей - Страница 8
- Предыдущая
- 8/36
- Следующая
— Послушайте, — начала она решительно, — я приношу свои извинения за то, что Джейк выкинул сегодня вечером. Он должен был объяснить вам все, что касается последнего танца, чтобы не привлечь к нам всеобщего внимания, когда вы попросили разрешения занять его место. Боюсь, его чувство юмора может иногда казаться странным.
— Он очень ловко загнал меня в угол, не так ли? — задумчиво проговорил Рори.
Это прозвучало достаточно непринужденно, хотя все его внимание было приковано к Бэннер, которая сейчас представляла собой очень живописную и крайне соблазнительную картину. Огонь в камине подсвечивал ее сзади, и сквозь тонкую ткань рубашки просматривался соблазнительный контур женского тела.
— Нет, ну, конечно же, нет. — Она энергично встряхнула головой. — Даже если соседи и подумают что-то, зная традицию, мы скажем, что это была всего лишь шутка, ладно?
Как человек воспитанный и достаточно благоразумный, Рори счел за лучшее согласиться.
— Что до меня, то я не возражаю, — кивнул он и пошутил:
— Тем более что ваша ночная рубашка — или что там на вас надето — абсолютно никак не наводит на мысли о соблюдении традиций.
Она снова подтянула сползшую с плеча рубашку, на этот раз, впрочем, вполне осознанно.
— От великого до смешного — один шаг, — проговорила Бэннер.
— Какой уж тут смех! — пробормотал Рори. — Если бы Ретт застал Скарлетт, одетую во что-либо подобное, он бы просто похитил ее, вместо того чтобы совершенно напрасно терпеть столько времени!
У Бэннер возникло странное ощущение, что сейчас, сию же минуту, что-то происходит, однако происходит так быстро, что она не успевает сообразить, что именно, не говоря уж о том, чтобы как-то среагировать. Она не была ни слишком юной, ни слепой, чтобы не разглядеть огонь страсти, вспыхнувший в его серых глазах. Он смотрел на нее с вожделением, но она была слишком похожа на своего деда, чтобы задаваться вопросами о намерениях этого почти незнакомого человека.
— Послушайте, если Джейк считает, что он живет в середине прошлого века, то это вовсе не означает, что и вы должны… — начала она, но Рори перебил ее:
— Должен? — Он опустился рядом с ней на ковер, меньше всего в эту минуту думая о Джейке. — Вы правы — я не должен. Но в любом случае — очень хочу, прямо с того самого момента, как увидел вас на пороге вашего дома.
И он перешел от слов к делу.
Бэннер и раньше целовалась — ведь она была очень привлекательная и на отсутствие поклонников пожаловаться не могла, — и если бы повернуть время вспять, она бы, безусловно, считалась первой красавицей в округе. Но Бэннер, с ее сердечной привязанностью к деду, Жасминовой усадьбе и своему увлечению — рисованию, старалась держать мужчин на расстоянии. Она могла быть очень милой и приветливой, но как только замечала малейшие попытки начать роман, мгновенно преображалась, становясь неприступной и заносчивой. Она даже как-то задумалась о том, способна ли она вообще испытывать к мужчине более сильные чувства, чем легкая симпатия?..
И вот теперь она узнала, что способна.
И эта внезапно открывшаяся ей истина повергла ее в замешательство. У нее появилось головокружительное ощущение, будто она несется на утлом плотике через пороги бурной реки.
Рука Рори, коснувшаяся ее плеча — того, с которого опять сползла рубашка, — и его губы, с неожиданной страстью прильнувшие к ее губам, огнем обожгли Бэннер. Словно в тумане она слышала, как колотится ее сердце, чувствовала мягкость ковра под ногами и твердость его сильных бедер, крепко прижимавшихся к ее бедрам.
Слабенький голосок в глубине ее сознания подсказывал, чтобы Бэннер оттолкнула Рори, потому что она не желает стать «бесплатным приложением» к Жасминовой усадьбе или, того хуже, — приманкой. Этот голосок становился все сильнее и все громче требовал, чтобы она решительно пресекла очевидную попытку Рори потворствовать желаниям старого Клермона.
Но оказалось, что она не в состоянии ни оттолкнуть Рори, ни сопротивляться, ни даже вымолвить слово. Более того, она с наслаждением перебирала пальцами его густые шелковистые волосы, чувствовала, как приятное тепло разливается по всему телу, и понимала, что огонь в камине здесь совершенно ни при чем. Беспокойство, от которого она только что избавилась, с новой силой захлестнуло ее.
Рори совершенно не думал ни о старом своднике Джейке, ни о том, что женщина, которую он держит в своих объятиях, может спросить о его намерениях. Сейчас он был не в силах даже самому себе объяснить сколь-нибудь внятно собственные намерения, полностью подчинившись неодолимому желанию обнять и крепко прижать девушку к себе.
Она не оттолкнула его, и он почувствовал, как в нем просыпается вожделение — дикая страсть, о существовании которой он до сих пор и не подозревал. Он никогда раньше не задавался вопросом, действительно ли в каждом мужчине до поры до времени дремлет столь сильное чувство, которое под влиянием «низменного» инстинкта может и проснуться. Рори считал, что это вопрос чисто риторический. Поэтому то, что сейчас происходило с ним, застало его врасплох.
Ни одна женщина не могла раньше разжечь настоящий костер из угольков, тлеющих в его душе. И никогда раньше он не испытывал такого внезапного и неистового желания и нежности одновременно.
Рори пребывал в смятении. Природные инстинкты, проснувшиеся в нем, вели непримиримую борьбу с могучим интеллектом, собственнические желания — с четким пониманием того, что ни один мужчина не имеет права обращаться с женщиной, как с вещью.
Это столкновение инстинктов и разума на мгновение отрезвило Рори, и Бэннер не преминула этим воспользоваться, чтобы оттолкнуть его, вскочить на ноги и быстро поставить между ними кресло. Она дышала быстро и прерывисто, а лицо ее стало мертвенно-бледным. Этой бледности не мог скрыть даже золотистый загар.
Рори медленно поднялся, ощущая внутри странную пустоту и зная, что он так же бледен, как и она.
— Я… Я не хочу быть «бесплатным приложением» к покупке, — срывающимся голосом произнесла Бэннер.
Она смотрела на него с вызовом, но ее нижняя губа предательски дрожала. Рори никогда не считал себя ни тонким психологом, ни физиономистом, но, увидев эту дрожащую губу, он понял, что его собственное счастье сейчас очень сильно зависит от того, что именно он скажет или сделает.
Никогда в жизни Рори не приходилось обезвреживать мины, но в тот момент он ясно представил себе, какие чувства испытывает сапер. И вот горячее желание и страсть, которые Рори испытывал к Бэннер, сами собой превратились в холодную рассудительность. Голос его вдруг зазвучал с подкупающей искренностью:
— Моя матушка — добропорядочная дама, истинная южанка, воспитала меня в духе традиций, и — как бы нелепо это ни звучало в наше время, — я стал настоящим джентльменом. Она также внушила мне незыблемые правила поведения, за что я очень ей признателен.
Бэннер чуть шевельнулась, губа все еще дрожала.
— Какие правила? — Голос ее был почти не слышен.
— Очень простые: быть добрым со старушками, терпеливым с детьми, не обижать животных, — заговорил он очень серьезно, без тени издевки. — С достоинством принимать как победу, так и поражение. Уважать закон, женщин и пожилых людей и подумать дважды, прежде чем противоречить кому-нибудь из них. Стараться не врать, не мошенничать и не терять самообладания. И никогда не путать дела с удовольствием.
Улыбка тронула губы Бэннер, но глаза еще смотрели недоверчиво. Рори с облегчением заметил, что губа у нее перестала дрожать, — ему было больно видеть ее такой расстроенной и беспомощной. Теперь он тщательно подбирал слова:
— Я всегда считал, что… самое бесчестное дело — это использовать чьи-то слабости для достижения собственных целей. Я никогда этого не делал, Бэннер. Не собираюсь делать и сейчас.
— Но вы же хотите купить усадьбу… — вырвалось у нее.
— Да, я хочу купить усадьбу, — подтвердил свои намерения Рори. — И, честно говоря, я так же сильно хочу быть с вами, — добавил он совершенно спокойно. — И вовсе не потому, что собираюсь заключить выгодную сделку. Я не из тех, кто подыгрывает старым сводникам, чтобы добиться своего.
- Предыдущая
- 8/36
- Следующая
