Зло - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 82
- Предыдущая
- 82/90
- Следующая
— Александр Николаевич, — сказал Рытов, — давайте я вас подвезу.
Шелепин посмотрел на него глазами затравленного зверя и кивнул, говорить не мог.
Всю дорогу до своего дома он молчал, глядя в окно. Вылез из машины, не поблагодарив и не попрощавшись.
А его, человека рангом пониже, вполне могут отправить послом в какую-нибудь крохотную страну. Но до этого пока далеко. Леня еще рулит. Вот за это время и надо обставиться, да и соломки подстелить, где надо. Необходимо сегодня же встретиться с Сашкой. На улице Алексея Толстого стояла пустая квартира. Но не исключено, что андроповские скорохваты нашпиговали ее техникой.
Была у Рытова еще одна квартирка тайная, о которой никто не знал. Осталась она у него от работы в МГБ. На этой кукушке он встречался когда-то со своими агентами. А уйдя из конторы, ухитрился оставить ее за собой. Был помоложе — водил туда баб, да и с нужными людьми встречался. Не хотелось бы показывать Сашке квартиру, но придется.
Рытов слишком долго проработал в госаппарате, чтобы не чувствовать приближение перемен. Читая оперативные справки Пятого управления КГБ, он анализировал обстановку в стране и понимал, что постепенно КПСС теряет свои незыблемые позиции. Многие вступают в партию исключительно по соображениям карьерным и даже не скрывают этого. Да и сама партия переродилась. Он, вступив в нее совсем молодым человеком, еще верил в ленинско-сталинские идеалы, но чем дальше Матвей Кузьмич работал в аппарате, тем лучше понимал надуманность догматических истин.
Огромная страна с невиданными посевными площадями, с невероятными возможностями развивать животноводство, не могла обеспечить своих сограждан продуктами. И это длится без малого шестьдесят пять лет. И никаких светлых перспектив для «населения», как именовали партийные боссы сограждан, он не видел.
Уже много лет он был доверенным человеком Первого лица. Именно Матвей Кузьмич пополнял тайные и, как говорили, партийные счета. Но на самом деле этими деньгами вполне могли распоряжаться чада и домочадцы некоторых членов Политбюро. А сам Матвей Кузьмич давно уже мог безбедно жить на Западе. Коллекция Фаберже, упрятанная в Лионский банк, одна из лучших в мире. Самые редкие вещи были взяты из знаменитого банка в Ереване. Шорин тогда провернул эту операцию блестяще. И последствия умело погасил, запрятав любопытного журналиста в тюрьму.
Деньги, которые Сашка привозил, Матвей Кузьмич тратил на приобретение обожаемого им Фаберже. Увлечение это началось давно, еще в сорок девятом, когда капитан Шорин привез ему после обыска несколько работ знаменитого мастера.
Рытов не относил себя к знатокам искусства, считая картину «Утро нашей Родины» верхом совершенства. Но он как-то сразу влюбился в изысканность линий и красоту изделий великого мастера. С той поры Фаберже стал его болезнью. Он скупал его через подставных лиц и дома и за границей.
Держать всю эту красоту на даче или в московской квартире нельзя. Уж слишком много глаз следили за ним. Но все же один затейливый шкаф с вазами, чашами, ковшами стоял в его кабинете.
Рытов вошел в темно-сумрачный кабинет, зажег специальные лампы, вмонтированные в полки шкафа. Темнота комнаты и яркий, праздничный блеск серебра и золота за стеклом, камни, искусно вставленные в чаши, засветились синим, рубиновым, красным огнем. Вот оно, настоящее, подлинное счастье, ради которого нужно жить. Рытов неотрывно глядел на всю эту красоту, и к нему пришел долгожданный покой. Все, что происходило за темными окнами кабинета, показалось ему глупым и несущественным.
Утренняя яичница была готова. Теперь надо посыпать зеленым лучком, и необычайный харч богов готов. Хорошо бы под такую закусь принять стопарь, но надо было утром ехать на машине по делам, а полковник Ельцов, даже будучи в свое время начальником МУРа, никогда такого не позволял. Поэтому запивал он фирменную яичницу сладким чаем.
Конечно, без Юрки завтракать скучновато. Любимый племянник все чаще оставался на ночевку у Ирины. Она нравилась Ельцову-старшему. Умница, красивая, в Юрку влюблена, как кошка. Пусть погуляет, присмотрится. Наверняка ничего серьезного из этого романа не получится. Но важен сам роман, его захватывающие страницы. Сколько их было у него. Не счесть! И каждый приносил новую, еще не изведанную радость. Да и нынче Игорь Дмитриевич еще не списал себя в архив. Была милая дама, с которой он встречался. Они любили посидеть в ресторане, а потом, по заведенной традиции, ездили на Сретенку к Сереже.
Так что к новому увлечению племянника он относился с поощряющим спокойствием. Он словно чувствовал, что не пришло еще Юркино время. Не появился человек, который смог бы заполнить его жизнь.
Но любовь любовью, а дела-то стоят. У него дома лежали записи допросов Кретова и Ястреба, даже их собственноручные признания. К сожалению, маляву Ястреба нельзя было «подшить к делу», не вовремя умер ушлый вор, но на магнитофон наговорил он много занимательного.
Вчера Игорь Дмитриевич позвонил своему дружку, уже бывшему зампрокурора, а ныне директору института, пригласил к себе и за рюмкой дал почитать и послушать откровения уголовников.
— Ты же прекрасно понимаешь, Игорь, — сказал бывший зам, — для того чтобы возбудить дело по пересмотру приговора Юрки, этого мало. В прокуратуре никто этим заниматься не будет. С МВД ты и сам связываться не захочешь. Есть один путь. Леня, считай, живой труп. Вокруг трона идет война не на жизнь, а на смерть. Рытов со своей командой поддерживает Гришина.
— Но у него дела неважные, как я слышал. КГБ трясет торговлю.
— Правильно. Это самое уязвимое звено московского лидера. Но с ним Щелоков, Рытов, Долгих и вся областная сволочь. Царьки местные, которые заворовались и боятся ответа, так что эти документы для генерала Михеева станут подарком. Ты его знаешь?
— Видел один раз, но с его замом Бариновым водку пили.
— Вот и пригласи его на рюмашку. Конечно, если бы меня не сняли после жалобы этой сволочи Медунова, все было бы иначе. А теперь я могу только советы давать.
Советовать и сам Ельцов мог. Правда, не любил: он точно знал, что люди, выслушав советы, все равно все делают по-своему.
Дружок его упомянул фамилию генерала Михеева. Встречался с ним Ельцов всего один раз, но кое-что знал о его таинственном управлении. Знал, что по сей день он, минуя Федорчука, выходит непосредственно на самого Андропова. Когда тот стал вторым человеком в партии, а следовательно и в государстве, он оставил при себе собственную спецслужбу.
Ну что ж, надо позвонить Вите Баринову, когда-то они вместе здорово пошуровали в Средней Азии.
Ельцов вышел из дома и из автомата в Большом Кондратьевском позвонил по телефону, который ему оставил старый друг.
— Слушаю, Баринов, — раздалось после третьего гудка.
— Полковник Ельцов беспокоит.
— А ты чего, Игорь Дмитриевич, из автомата звонишь?
Куда деваться, контора — она и есть контора, и это даже порадовало Ельцова.
— Думаю, так, Виктор, лучше будет.
— Значит, припас что-то интересное?
— Есть малость.
— Так давай встретимся.
— Приезжай ко мне. Адрес знаешь?
— Наизусть. Грузинский Вал, 26, квартира 143. Ничего, если я с собой твоего знакомого прихвачу?
Ельцов помолчал и ответил после паузы:
— Тебе видней, только тема уж больно необычная. Высокая слишком.
— Понимаю, вернее, ничего не понимаю, но верю на слово, — засмеялся Баринов. — Сделаем так, я начальству доложу, а ты иди домой, я тебе перезвоню.
Баринов повесил трубку и по прямой связи соединился с генералом.
— Борис Николаевич, вы могли бы меня срочно принять?
— Жду.
Михеев заканчивал справку для Андропова. Документ был не простой. Месяц специальная группа анализировала причины массовых беспорядков в стране. Сотрудники изучили документы, начиная с бунта в Темир-Тау, ингушского погрома в Джетегоре, конфликта в Грозном в 1958 году, антихрущевских городских восстаний в Краснодаре, Муроме, Бийске и, конечно, в Новочеркасске.
- Предыдущая
- 82/90
- Следующая
