Тревожный август - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/43
• Следующая

— Это вы, товарищ начальник?

— Я. Ты что, один здесь?

— Нет, у палаты второй дежурит.

— Молодцы, а я его и не заметил.

— Служба.

— Где телефон?

— Вот здесь, на столике.

Степан подошел, поднял трубку. С минуту она молчала, наконец, женский голос ответил: «Город». Полесов положил трубку, так и не назвав номера. Произошло что-то необъяснимое. Он пока и сам не мог догадаться, что именно. Но это слово «город»! Обычный отзыв телефонистки на коммутаторе. Он звонил Данилову из Глуховки, и ему ответили: «Город». Заворг райкома звонил Ерохину, и ему тоже так ответили. Значит, был третий человек, слышавший все эти разговоры. И он сидел на коммутаторе. Так, так. Неужели он нашел? Этот третий слушал и передавал четвертому. А тот… Вот на него-то и надо выходить через телефонистку на коммутаторе. И как он раньше не догадался? Ах, идиот! Степан даже зубами заскрипел.

— Вы что, товарищ начальник? — спросил дежурный.

— Ничего, — Степан потянулся к телефону, потом отдернул руку. — Вот что, ты знаешь, где мы разместились?

— Так точно.

— Поспеши туда, то есть пусть ко мне сюда бегут. Понял? Скажи: очень важное дело.

— А как же?..

— Я пока здесь побуду. Беги.

Он еще не верил сам, что нашел искомое. Слишком все это просто получилось: ведь тот, кого они ищут уже третий месяц, человек неглупый, точнее, умный и коварный. Хотя, может быть, потому и прибег к самому простому, а вместе с тем и необычному каналу связи: его ищут, шлют телефонограммы, а он обо всем этом получает исчерпывающую информацию.

Степан, забывшись, мерил шагами вестибюль больницы. Минут через двадцать распахнулась дверь и вбежал Сережа Белов.

— А где Данилов?

— Не знаю, ушел куда-то с Быковым.

— А Муравьев?

Белов пожал плечами.

— Вот что, Сергей, — Полесов вплотную приблизил лицо, — по-моему, я нашел связника, надо его установить.

— Я слушаю вас.

— Нет, пойдем вместе. Только вместе. Товарищ, — Полесов повернулся к милиционеру, — нам в Москву позвонить надо срочно, где у вас телефонный узел?

— На улице Коминтерна, это сразу за площадью, я бы вас проводил…

— Ничего, вы только объясните, как добраться побыстрее.

— Вы из больницы выйдете и сразу направо, потом мимо каменного дома. Правда, темно сейчас, это мы, здешние, все помним.

— Мы найдем. Если меня будут искать, скажите, куда пошел.

Город окутала плотная, без единого проблеска, темнота. Они шли по тротуару, иногда светя под ноги карманными фонарями. По дороге Степан рассказал Белову о своих подозрениях. Решение было принято одно: сегодня же ночью проверить всех, кто работал на коммутаторе шестого августа и вчера. О том, что должно это дать розыску, Полесов не думал. За время работы в милиции он приучил себя точно придерживаться первоначальной версии. Излишняя фантазия всегда ведет к горечи разочарований. А их у него было достаточно. Сейчас ему нужно, чтобы совпали два дежурства одного и того же человека. Только после этого он будет вправе выстраивать дальше цепочку предположений.

Они долго блуждали по темным улицам вокруг площади, мысленно кляня безлюдность ночного городка. Наконец Белов заметил узкую полоску света на крыльце одного из домов.

— Степан Андреевич, я пойду спрошу, — сказал он, — а то мы так до утра будем искать.

Сергей поднялся по ступенькам, толкнул дверь, она оказалась открытой. Полесов шагнул за ним. Они еще не успели переступить порог, как в маленьком, ярко освещенном тамбуре появился человек в форменной тужурке связиста, перетянутой ремнем с кобурой.

— Вам кого?

Глаза человека смотрели настороженно, рука лежала на кобуре.

— Мы из милиции, — Полесов достал удостоверение, — ищем телефонный узел.

— Он здесь находится, я его начальник.

— Нам бы хотелось поговорить с вами.

— Пойдемте.

Они вошли в большую комнату, заставленную огромными рамами с проводами, в центре ее блестела лаком и медью старая панель коммутатора, над которой горела маленькая лампочка. Какая-то женщина с полукружьем наушников на голове читала растрепанную книжку. Она на секунду повернула голову, но тут загорелся красный глазок.

— Город. Соединяю.

Что-то щелкнуло, и в металлическое кольцо плотно вошел штекер на гибком шнуре.

Вслед за начальником оперативники миновали зал и вошли в маленькую комнату с небольшим телефонным пультом и письменным столом в углу.

— Мой кабинет, — словно извиняясь, сказал начальник, — даже посадить-то вас некуда.

— Ничего, — Степан присел на край стола, — вы партийный, товарищ…

— Климов, Павел Сергеевич. С двадцать четвертого года.

— Дело у нас весьма секретное. О нашем разговоре никто не должен знать.

— Я понимаю, органы и все такое.

— Правильно понимаете. Вот что нам скажите. У вас есть график дежурств сотрудников?

— Кто вас интересует? Монтеры, техники?

— Нет, телефонистки.

— Конечно. Они как раз работают строго по графику. Правда, бывают замены, но редко.

— А график далеко?

— А вот, за вашей спиной.

Степан обернулся. На стенке был прикреплен разграфленный кусок бумаги.

— Кто дежурил у вас утром шестого августа?

Начальник узла связи чуть прищурил глаза, приглядываясь.

— Дробышева Нина. Нина Васильевна.

— А сегодня, вернее, вчера в шестнадцать часов?

— Она же.

— Понятно, — Степан сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладонь. — Что вы о ней можете сказать?

— А что сказать? Вроде ничего за ней плохого не замечали.

— Что она при немцах делала?

— Да ничего, как и все, дома пряталась. Ну, поговаривают, мол, с военными она крутит. Да кто ее судить-то может! Незамужняя, живет одна.

— Давно она в городе?

— Нет. Перед самой войной приехала.

— Откуда?

— С Украины. Точно не помню. Если надо, я могу личное дело посмотреть.

— Не надо.

Степан помолчал. Его начали уже настораживать совпадения. Как профессионал, он давно уже уяснил, что чем больше случайных совпадений, тем меньше шансов для подтверждения версии. А здесь как-то все на Украине замыкается. И Гоппе и Володя Гомельский оттуда.

— Вы не могли бы ее внешне описать?

— Видная она. Интересная такая блондинка.

— Сколько ей лет?

— Двадцать восемь.

— Подождите-ка, — Полесову вдруг подумалось: не она ли та самая блондинка, приходившая к Шантрелю, которую они так долго и тщетно искали в Москве? — А она в Москву часто ездит?

— До войны случалось, а теперь нет. Да и когда?! У нас работы невпроворот.

— А что вы об ее личной жизни знаете?

— Да как сказать, — начальник узла смущенно улыбнулся. — Говорят, у нее какой-то военный есть. Но, знаете, как таким разговорам верить… Чего угодно наговорить могут.

— Вспомните, пожалуйста, утром шестого августа и вчера в шестнадцать часов Дробышева никуда не уходила?

— Насчет шестого не помню. Наши девушки дежурят сутками, иногда просят подменить их на полчасика. И я всегда подменяю. Им то в магазин сбегать надо — карточки отоварить, то домой. А вчера в это время я подменял Дробышеву. Она домой отпрашивалась. Правда, ненадолго уходила.

— А когда она вернулась, вы ничего особенного не заметили?

— Вроде нет, ничего. Пришла, надела наушники и стала работать.

— Хорошо, Павел Сергеевич, — Полесов встал. — У меня к вам просьба, проведите нас к Дробышевой домой.

— Пожалуйста. Только дежурного монтера разбужу.

Когда начальник узла вышел, Полесов сказал тихо:

— Это она, Сережа, и мы ее возьмем сегодня.

— Может, людей позвать? Ребят из райотдела.

— Не стоит. Что мы, втроем одну бабу не задержим?

Уже на улице, по дороге к дому Дробышевой, Степан спросил начальника узла:

— А вам, Павел Сергеевич, стрелять-то из своего нагана приходилось?

— Мне? — В темноте не было видно лица, но Полесов понял, что его собеседник улыбнулся. — Мне приходилось. На Халхин-Голе. Я там командиром взвода телефонистов был. Там меня и ранило, после чего списали вчистую. Потом здесь уже, в ополчении, дрался. Опять ранили…

• Предыдущая
• 26/43
• Следующая