Полицейский [Архив сыскной полиции] - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 30

• Предыдущая
• 30/87
• Следующая

Немировский пожал плечами, протянул трубку офицеру.

– Алексей Петрович, – улыбнулся Семин, – моя половина не объявлялась? Если телефонирует, скажите, что я задержусь. Его превосходительство на месте?.. Уехал… А господин полковник?.. Да, господин Немировский хочет с ним поговорить… Можно это устроить? Передаю. – Семин вновь передал трубку Немировскому.

– Господин полковник… Да… Да… Конечно… Конечно… Но… Понимаю… Хорошо. Немировский положил трубку.

– Мы договорились, поручик, все документы вы положите в отдельный мешок. Деньги русские в другой, валюту в третий, а ценности в четвертый. Мешки я опечатаю личной печатью. Там же будет стоять и ваша. И конечно акт. У вас есть мешки? – Галкин. На пороге вытянулся прапорщик. – Четыре мешка и печать. – Слушаюсь.

Потом писали акт. Потом закладывали в мешки документы, опечатывали печатями сначала ящики с деньгами, потом с ценностями, потом клали в мешки и снова ставили сургучные оттиски. Наконец все закончилось.

– Борис Сергеевич, – Семин приложил руку к козырьку, – жду вас в девять под аркой Главного штаба. – Буду. – Честь имею.

И только когда дверь захлопнулась, Копытин снял фуражку и вытер вспотевший лоб.

– Ну ты и орел, – с почтением сказал Сабан, – а если бы не отдал сам, тогда… – Тогда застрелил бы.

Сабан посмотрел на Копытина и понял, что этот человек может все:

Они вышли из подъезда. Туман почти рассеялся, огонь фонарей стал ярче, но Мойка была такой же безлюдной. Видимо, никому особенно не хотелось шляться по улицам в это время.

Сабан с напарником, нагруженные мешками, ушли на несколько шагов вперед. Копытин закурил, оглянулся на дом и усмехнулся.

Все, теперь он уедет в Швецию, купит домик у моря и тихо дождется конца этого бардака, который Почему-то называют войной.

– В чем дело, прапорщик! – раздался у ворот властный голос.

И Копытин различил два офицерских силуэта. Вот же нанесла нелегкая. Он переложил наган из кобуры в карман шинели и зашагал к воротам.

– В чем дело, господа? Мы из… – Он не договорил. Прямо перед ним стоял его бывший командир батальона подполковник Львов. – Поручик Копытин? – Львов лапнул крышку кобуры. – Вы арестованы! Копытин выдернул из кармана наган.

– В машину! – крикнул он Сабану и дважды выстрелил в подполковника.

Но тут что-то горячее ударило его в грудь и запрокинулись фонари, дома, улица. Штабс-капитан Климов дважды выстрелил вслед убегавшим прапорщикам. Один словно споткнулся, но продолжал бежать. Второй выхватил автоматический пистолет и расстрелял всю обойму в сторону Климова. Тяжелые пули зацокали по стене, обдав лицо секущей каменной крошкой. Климов вскинул наган, но машина уже сорвалась с места, и он выпустил оставшиеся четыре пули вслед авто.

Говорить Немировский не мог, он сидел в кабинете, уставившись в одну точку и что-то мычал. Судебный врач Брыкин отпаивал его какими-то каплями из своего бездонного саквояжа.

– Никак, его удар хватил, Иван Иванович? – спросил Литвин.

– Да нет, Бог миловал, это у него нервное, взяли у него мазурики много. – Понял. – Литвин оглядел кабинет.

Ничего. Просто ничего, за что зацепиться, в комнате не было. На письменном столе две использованные сургучные палочки, окурок папиросы. Литвин взял его, достал лупу. Папиросы-то были заказные, на гильзах монограмма «КЛ» золотом нарисована. Если эти папиросы курил преступник, значит, маленькая зацепочка есть.

– Ты, Орест, иди с Богом, посмотри в других комнатах, как он в себя придет, я позову.

В гостиной сидел штабс-капитан Климов. Он курил и неохотно отвечал на вопросы Бахтина, всем своим видом показывая, как ему, фронтовому офицеру с орденом Владимира с мечами и бантом и георгиевским золотым оружием неприятен разговор с полицейским чиновником.

– Господин штабс-капитан, – Бахтин зло прищурился, – мне кажется странным, что вы вроде бы покрываете убийцу своего командира.

– Это дело военное, мы должны его решать промеж собой, а здесь целое полицейское разбирательство. – Простите, а вы какое училище кончали? – Александровское.

– Странно, что вы обо мне не слышали, – усмехнулся Бахтин.

– О вас? – С нескрываемым презрением спросил офицер. – А собственно, почему я должен был о вас слышать, милостивый государь. Александровское военное училище не готовит полицейских чинов.

– Моя фамилия Бахтин, на мне чин надворного советника, что по табели о рангах соответствует подполковнику… – Простите, как ваша фамилия? – Бахтин. Я закончил Александровское…

– Дуэль, – лицо Климова изменилось, – конечно, я слышал о вас, господин надворный советник…

– Называйте меня Александром Петровичем и помните, что нынче вы говорите с однокашником.

– Ну конечно! Мы с подполковником Львовым были в соседнем доме, я не знаю, как точно называется данное медицинское учреждение, наводили справки о его сестре, работающей в полевом санитарном поезде. Я ждал подполковника, потом он появился, веселый очень, и мы вышли на улицу У соседнего дома стоял военный автомобиль «Руссо-Балт». – Вы точно уверены?

– Абсолютно, авто моя слабость. Хочу добавить, что вожу авто, знаю двигатель, поэтому откомандирован на краткосрочные курсы при Политехническом институте и буду переведен в бронедивизион Западного фронта. – Вопрос снимаю, – улыбнулся Бахтин.

– В доме 68, у подполковника Львова проживал однокашник, и мы решили зайти, у ворот встретили двух прапорщиков, нагруженных казенными мешками, они не уступили дорогу подполковнику, и он сделал им замечание. Тут и появился поручик Копытин. – Убитый вами… – Но он…

– Мы не имеем к вам никаких претензий. Только прошу мне рассказать о нем.

– Я мало его знал. Павлон. Вышел в лейб-гвардии Литовский полк, мне говорили, что за растрату приварочных денег, был списан в Навогинский полк. Говорили, что нечестно играл. Но офицер был храбрый и дельный, правда, солдаты его не любили. Не могу сказать точно, у него дядя крупная фигура в столице, не то сенатор, не то… Впрочем, боюсь соврать. – Почему он дезертировал?

– Дело в Галиции было, мы захватили у австрийцев ящик с ценностями. И командир полка поручил Копытину и подпрапорщику Хохлову отвезти ценности в дивизию. – А что за ценности?

– Золото из музея. Старинные кубки, блюда, кресты. Я не знаю, но список наверняка есть в контрразведке. Было циркулярное письмо. Короче, через два дня нашли убитого Хохлова и взломанный ящик, а Копытин исчез. И вдруг…

– Виктор Петрович, позвольте я вас буду так называть. – Бахтин достал папиросу. – Не желаете? Расскажите об этих прапорщиках.

– Одного я не разглядел, а у второго такое неприятное крупное актерское лицо. – Почему актерское?

– Бритое и мятое какое-то. Одного я, видимо, ранил. И конечно четыре дырки ищите в машине. – Вы так уверены. – Абсолютно. – Климов засмеялся.

Звеня шпорами, вошел подполковник Тыщинский, пристав первого участка Казанской части.

– Голубчик, Александр Петрович, хорошо, что вы это дело-то взяли, значит, не зря мне ночью жареный гусь снился. Здравия желаю, штабс-капитан, терпите, влипли в полицейскую историю. Как пострадавший-то наш? – Вы садитесь, Павел Альфредович, – засмеялся Бахтин, – а то от ваших шпор да шашки грохоту, как от всего полицейского резерва.

– А мы у полковника Григорьева знатный банчок сообразили, а тут телефон. Ну кто эту гадость изобрел? – А что, и полицмейстер приехал? – Конечно. – Значит, работать спокойно не дадите.

А в прихожей густой начальственный голос разносил городовых, что-то гремело, звенело, падало.

– Александр Петрович. – В дверь гостиной заглянул Брыкин. – Прошу простить, господа. Бахтин вышел в коридор. – Можете говорить с хозяином.

Немировский лежал на диване, в углу горело маленькое бра, поэтому лицо его белело почти неразличимым пятном, на черном фоне кожаной обивки.

– Борис Сергеевич, я надворный советник Бахтин, чиновник для поручений сыскной полиции, вы могли бы ответить на мои вопросы?

– Они сказали, что из контрразведки, документы показали. – А вы проверили? – Я звонил в контрразведку… – Номер? – 406 – 94.

• Предыдущая
• 30/87
• Следующая