Выбери любимый жанр

Собрание сочинений. Том 3 - Шаламов Варлам Тихонович - Страница 30


Изменить размер шрифта:

30

* * *

Белое небо. Белые снега.
Ходит по ущельям девочка-пурга.
Босая, оступается, камни шевеля,
Под ее ногами горбится земля.
Девочка-растрепа, красавица моя,
Ты — моя родина, ты — моя семья.
Лесами ты проходишь — и гнутся леса,
На небо ты глядишь — и дрожат небеса,
Долго ль заблудиться мне в белых камнях,
Возьми меня за руку и выведи меня
На тихие, зеленые, теплые луга,
Девочка-растрепа, красавица пурга!

* * *

В болотах стелются туманы,
И сердце бьется все сильней,
И знаки ночи долгожданной
Все громогласней, все видней.
Мне все дневные проволочки
Так очевидно нелегки.
Я кое-как дойду до точки,
До красной, стало быть, строки.
Меняют вещи цвет и форму,
И в новой сущности своей
Они не так уже бесспорны,
Как в свете слишком ярких дней.
Ведь одиночества отрада
Не ощущенье мертвеца,
Оно — моя Робинзонада
Без милосердного конца.
Так после кораблекрушенья,
С самим собой наедине
Находят счастье и решенье
Во всем довериться волне.
Но, вспоминая ежечасно
Свой каменистый путь земной,
Роптавший в горести напрасно
Не соглашается со мной.

* * *

Сломав и смяв цветы
Своим тяжелым телом,
В лесу свалился ты
Таким осиротелым,
Что некий грозный зверь
Открыл свою берлогу
И каменную дверь
Приотвалил немного.
Но что тебе зверья
Наивные угрозы,
Ему — печаль твоя,
Твои скупые слезы?
Вы явно — в двух мирах,
И каждый — сам собою.
Не волен рабий страх
Сегодня над тобою…

* * *

Как будто маятник огромный
Раскачивается вода.
Но скал моих — сухих и темных —
Не достигает никогда.
Давно изучены границы
Морских угроз, морских страстей,
И волн горбатых вереницы
Пугать способны лишь детей.
Валы, как тигры в зоосаде,
Летят прыжком на парапет.
И вниз срываются в досаде,
И оставляют пенный след.
И луч, как нож, с кормы баркаса
Разрежет небо пополам.
И тучи, точно туши мяса,
По всем навалены углам.
И берега закатом тусклым
Не обозначены еще.
И труп какого-то моллюска
Багровым светом освещен…

* * *

Ты упадешь на снег в метель,
Как на пуховую постель,
Взметенную погромом.
И ты заплачешь обо мне,
Отворотясь лицом к стене
Бревенчатого дома.
И ты не слышишь — я зову,
Я, как в лесу, кричу «ау»,
Охрипший и усталый.
Сжимаю, бурей окружен,
В застывших пальцах медальон
Из белого металла.
Так много в жизни было зла,
Что нам дорога тяжела
И нет пути друг к другу.
И если после стольких вьюг
Заговорит над нами юг —
Мы не поверим югу.

* * *

Мне б только выболеть немножко,
Суметь довериться врачам.
Лекарством, как ребенка, с ложки
Меня поили б по ночам.
Но разве был событьем частным
Тот фантастический рассказ,
Что между двух припадков астмы
Припоминается сейчас,
Когда я стиснут был в ущелье
Камнями, небом и ручьем,
Не помышляя о прощенье
И снисхождении ничьем…

* * *

Нет, не для нас, не в нашей моде
Писалось мира бытие,
И расточительность природы,
И пышность грубая ее.
И не раченьем садовода,
Избытком силы мир живет,
Любую пользуя погоду,
Какую вынес небосвод.
Мир не вмещается в картины,
Но, на полотна не просясь,
С любым из нас на миг единый
Провозгласить хотел бы связь.
Зачем роса порою ранней
На неподвижном лепестке
Висит слезой, зовя в бескрайней
Такой мучительной тоске…
30
Перейти на страницу:
Мир литературы