Том 20. Дом шалунов - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 25
- Предыдущая
- 25/32
- Следующая
Загар постепенно сходил с его лица. Простая, но изящная курточка куда более подходила к нему, нежели деревенская рубашка и кафтан. Теперь, тщательно одетый, умытый и причесанный, он выглядел настоящим красавцем.
Прошла еще неделя. Наступили теплые дни "бабьего лета"; в саду поспели яблоки, груши. И дети окончательно позабыли про "страшного дядю" Михея.
Часы уроков еще увеличились, а свободное время сократилось. Надо было учиться и учиться, чтобы получить хорошие отметки к Рождеству. Мальчикам было уже не до Михея. Они были уверены, что он не посмеет заглянуть сюда. К тому же в пансионской жизни случилось событие, заставившее обратить совсем в иную сторону мысли детей: в пансионском мирке появилось новое страшилище.
Александр Васильевич, как хороший хозяин, решил, что на зиму пора запасаться мясом. Мясо получалось в их глуши довольно трудно, а зимою так и совсем нельзя было его получить. Поэтому надо было сделать с осени мясные запасы. Для этой цели директор пансиона купил быка, настоящего живого быка. Бык был огромный, с налившимися кровью глазами и с огромными рогами. Он казался очень страшным, и соседние крестьяне продали его хозяину Дубков потому только, что бык был какой-то дикий, и они страшились его рогов. Про быка ходили слухи, что он уже забодал пастуха и двух подпасков. Когда его притащили связанного в телеге, дети с любопытством окружили быка. Всем было чрезвычайно интересно взглянуть на страшное чудовище. Крестьяне, привезшие его, насилу втащили быка в сарай, и один из них, наскоро перерубив веревки, стягивавшие ноги свирепого животного, выскочил из хлева.
Бык заревел и заметался по сараю.
Дверь, стены и крыша — все затряслось и задрожало под его страшными ударами.
Даже самые храбрые из мальчиков попятились назад, слыша дикое завывание рогатого пленника и его бешеные прыжки.
— Быка надо заколоть как можно скорее! — произнес опасливо Александр Васильевич, прислушиваясь к его дикому вою. — А то, того и гляди, наделает он бед!
— Вот уж не дело, — неожиданно выразила свое мнение Авдотья. — Где в нем мясо-то, в быке-то! Кожа одна да кости. Пущай откормится с недельку, другую, а потом и заколем в добрый час.
Решено было, что быка надо откормить и крепко-накрепко запереть дверь сарая.
Мальчики нехотя разошлись со скотного двора, когда их позвали учиться. Страшный бык вытеснил все остальные мысли из детских умов. О быке только и думали, и говорили.
Проказник Витик на следующее утро уверял товарищей, что видел даже быка во сне, и что голова у быка была наполовину Авдотьина, наполовину Кар-Кара.
Стояла теплая, совсем не осенняя ночь, хотя был ветер, и деревья жалобно поскрипывали вокруг дома. Мальчики приготовили уроки, и теперь все уселись около огромного кресла, в котором обыкновенно сидел Карл Карлович, и в котором теперь развалился Павлик с очками Карла Карловича на носу и в его парике с дыркой на голове.
Старый гувернер имел неосторожность расстаться с этими принадлежностями на время. Жираф же углубился в чтение какой-то книги у себя в комнате, а за мальчиками оставили присматривать Степаныча.
Павлик, в парике и очках, представлял Кар-Кара, подражая всем движениям и манерам старца-немца.
— Лягашка… потайте самофар… Фам говорят, лягашка! — выкрикивал он, безбожно коверкая слова.
Мальчики хохотали.
Но наконец эта затея наскучила.
— Павлик, расскажи нам что-нибудь страшное, ты так умеешь хорошо рассказывать, — тоненьким голоском попросил Миля Своин.
— А ты не заревешь со страху? Ведь ты порядочный трусишка в душе, — прищурился Павлик. — Помнишь, как тогда, прошлой зимою?
Миля покраснел и замотал головою.
— Расскажи! Расскажи нам что-нибудь страшное, Павлик! Хотя бы про черный дом, — хором запросили мальчики.
— Да ведь вы сто раз слышали про черный дом! — отнекивался Павлик.
— Не все, не все. Котя и Греня не слышали, а мы еще раз с удовольствием послушаем, — не унимались они.
Павлик поломался еще для пущей важности, хотя видно было, что ему самому хотелось до смерти рассказать про черный дом.
— Расскажи! Пожалуйста, расскажи, Павлик!
Кто-то полез в карман, вытащил оттуда леденец и протянул его Павлику.
Вова Баринов тоже порылся у себя в кармане, и через минуту на коленях Павлика появился ручной мышонок.
— Дарю тебе его, если расскажешь, — объявил торжественно Вова.
— Как? А тебе-то? — подскочив от такой щедрости приятеля, спросил Павлик.
— У меня другой в запасе найдется!
Вова, порывшись опять в кармане, вытащил из него другого такого же мышонка.
Кто-то из мальчиков положил на колени Павлика старый сломанный перочинный нож, кто-то обглоданную ручку и петушиное перо.
Перед такими роскошными подарками Павлик устоять не мог. Он наполнил ими свои карманы, крякнул, откашлялся…
Зашумели стулья, зашуршали ноги. Мальчики придвинулись к рассказчику.
Кое-кто покосился на открытую дверь неосвещенной столовой, откуда глядела темная мгла, казавшаяся таинственной и страшной.
На дворе сильнее заскрипели деревья. Стукнула калитка. В саду завыла Кудлашка. Тихо завизжала на ржавых петлях балконная дверь. Но мальчики ничего этого не слышали.
— И вот, братцы мои, — начал Павлик, — стоял этот черный дом на самом краю города. Ставни его были заколочены постоянно, двери тоже. Крыльцо поросло мхом и травой. Соседи знали, что в черном доме никто не живет лет пятьдесят или сто по крайней мере. Черного дома страшно боялись. Уж очень он был черный, таинственный и угрюмый. Его обходили за версту и страшились поздно вечером глядеть в его сторону, как вдруг…
Миля Своин тихо прошептал «ай» и вскарабкался на стул с ногами. На него зашикали. Сидевший с ним рядом Бобка дал ему щелчок по носу. На этот раз мальчик не обиделся, и Павлик снова продолжал свой рассказ:
— Как вдруг в черном доме появился огонек. Он был виден в узенькую щелочку между ставень и перебегал временами от окна к окну. Люди, жившие вокруг черного дома, очень взволновались, стали наблюдать за огоньком, который появлялся каждую ночь и исчезал с рассветом. Нашлись смельчаки, которые во что бы то ни стало решили пойти и узнать, что это был за огонек. Самым храбрым в этом городке считался молодой слесарь Иван. Он и объявил соседям, что в эту же ночь отправится в черный дом узнать, в чем дело. И вот Иван, когда на городской башне пробило ровно полночь, взял топор и отправился. Огонек давно уже перебегал от окна к окну, яркой полоской света мелькая между ставнями. Иван храбро вошел на крыльцо и ударом топора разрубил дверь. Потом вошел в сени. Но странное дело! Лишь только он перешагнул порог соседней комнаты, как огонек исчез, и он очутился в полной темноте…
Тут Павлик остановился.
Глаза всех мальчиков, как по команде, уставились в темноту, глядевшую из столовой. Тонкий детский слух уловил легкий шум, доносившийся оттуда. Точно кто крался в темноте и чуть слышно шаркал ногами.
— Ай! — не своим голосом взвизгнул Миля Своин и схватился дрожащими руками за курточку Павлика.
В ту же минуту шарканье раздалось явственнее, слышнее, и перед изумленными мальчиками появилась незнакомая, коренастая фигура чужого мужика с рыжими щетинистыми усами, злым, бегающим взглядом и дубинкой в руке.
— Дядя Михей! — вырвалось у Коти.
— Он самый, голубчик мой! — усмехаясь, отвечал усатый мужик. — Пришел за тобою, сыночек! Небось, не чаял, не ждал, что осмелюсь я нагрянуть сюды! Видишь, не струсил. Пришел за тобою, красавчик мой писаный! Собирайся в путь-дороженьку. Да поторапливайся, дружочек мой!
Михей старался говорить ласково, но глаза его так и сверкали из-под нависших бровей, а лицо приняло угрюмое, свирепое выражение.
Мальчики с ужасом смотрели на страшного мужика, не смея произнести ни слова.
- Предыдущая
- 25/32
- Следующая
