Том 20. Дом шалунов - Чарская Лидия Алексеевна - Страница 11

• Предыдущая
• 11/32
• Следующая

Позвали кухарку Авдоью, заведовавшую всем хозяйством в пансионе.

Авдотья была прекрасная кухарка, но в собеседницы не годилась вовсе: она заикалась и говорила, точно кудахтала. К тому же была глуха и глупа. Пока она оканчивала какую-нибудь фразу, можно было дойти до соседнего леса и с успехом вернуться обратно. М-r Шарль совсем забыл, что Авдотья обладает всеми этими качествами, и забросал ее вопросами:

— Где мои носки? Где мои воротнички? Где мой галстук?

Авдотья потрясла головой и принялась кудахтать. М-r Шарль рассвирепел, потому что ничего не понял из того, что кудахтала Авдотья.

— Это шютки мальшик неготяй! — прогремел он на весь пансион так, что дрогнули стекла в доме.

И в наказание засадил детей за уроки в первое же воскресенье.

Надо было выучить стихи:

Так как m-r Шарль очень плохо понимал по-русски, он ничуть не удивился, когда Павлик Стоянов вместо упомянутой «Птички» прочел другое, совсем особенное стихотворение собственного сочинения:

и так далее.

М-r Шарль, впрочем, и не слушал. Он в это время думал о пропавших носках, галстуке и манишке. Он качал только в такт стихам головою и похлопывал рукою по краю стола. Когда он перестал думать о носках и воротниках, в его мыслях появился милый Париж, откуда m-r Шарль был родом, и красивый дом на берегу Сены, где он нанимал крошечную комнату у своих друзей. Он так углубился в свои мысли, что не заметил, как распахнулась дверь и с оглушительным лаем в класс влетела Кудлашка. Дружный взрыв хохота встретил ее. M-r Шарль поднял задумчивые глаза, вскинул ими по направлению к двери и побледнел от злости.

На шее Кудлашки красовался блестящий розовый воротничок француза, повязанный роскошным ярко-красным галстуком; нежная голубая манишка прикрывала горло и грудь собаки. На всех четырех лапах Кудлашки было надето по цветному носку m-r Шарля; два лиловых — на передних ногах, два золотисто-желтых — на задних.

К довершению всего на голове Кудлашки красовалось что-то странное, привязанное веревкой к шее.

M-r Шарль хотел броситься к Кудлашке, но она вихрем пронеслась мимо него, сбросила два носка, манишку, воротник, забралась под дальнюю скамейку и с остервенением стала сдирать с головы тот странный предмет, который был надвинут ей на самые уши.

В это время снова распахнулась дверь и весь красный как рак в класс влетел Карл Карлович. Он махал руками и кричал что-то по-немецки. Но что — никто не мог разобрать. Никто, кроме Витика Зона разве, который проскользнул за ним следом и теперь преспокойно сидел на своем обычном месте с невинным лицом. Ему ничуть не странным показалось то, что, вместо обычных густых волос, на голове Кар-Кара красовался носовой платок, завязанный под подбородком.

Тайна носового платка была известна Витику: сегодня он пробрался, после обеда, в комнату немца и, пока тот спал, стянул с головы Карла Карловича парик, для того чтобы нахлобучить его на мохнатую голову Кудлашки.

Он же нарядил собаку и в принадлежности костюма m-r Шарля, припрятанные накануне в укромном местечке, позади дивана.

М-r Шарль взглянул на господина Вейса (фамилия Кар-Кара), господин Вейс — на m-r Шарля.

М-r Шарль позеленел, Кар-Кар побагровел.

Оба без слов поняли один другого.

Минуту они смотрели друг на друга. Но вот Кар-Кар быстро подошел к французу и, взволнованный, хотел что-то сказать, но вдруг платок соскользнул с головы Кар-Кара, и она предстала перед всеми пансионерами розовая, без единого волоска на темени, блестящая, гладкая и круглая как шар.

Мальчики хохотали. Кудлашка носилась по классу, как угорелая. За Кудлашкой носился господин Вейс, желая спасти парик. За Вейсом m-r Шарль. Оба вспотевшие, оба красные, оба злые. А мальчики хохотали все громче и громче.

Наконец, Кар-Кару удалось схватить Кудлашку за хвост. Хвать! И парик очутился в его пальцах. Но в каком виде! Вместо красивых волос, на верхушке парика зияла огромная дыра. Тем не менее Кар-Кар напялил парик на голову, так что дырка пришлась как раз посередине. Точно сияние получилось на голове почтенного немца. Это было очень смешно.

— Глядите, у нас в классе взошло солнце! — прокричал, хлопая в ладоши, Павлик Стоянов.

— Нет, это месяц выплыл из-за тучи! — вторил ему Арся Иванов.

И мальчики заливались хохотом. Но ни Кар-Кар, ни Жираф не имели никакой охоты смеяться.

Между тем Кудлашка, освободившись от неудобного для нее головного украшения, принялась освобождаться и от других принадлежностей совершенно лишнего ей костюма. Она безжалостно теребила манишку, рвала воротничок и стягивала зубами с лап злополучные носки француза. Наконец, ей удалось освободиться. Последний носок упал. Кудлашка подпрыгнула на радостях так высоко, что попала лапами на стол. На столе стояла чернильница и лежал классный журнал. Миг — и чернильница опрокинута вверх ногами. Черный ручей потек по журналу, по столу и с тихим журчаньем полился на пол.

— О! О! — воскликнул Кар-Кар.

— О! О! — вторил ему Жираф и воздел обе руки к потолку.

Потом они исчезли за дверью класса.

Мальчики затихли сразу. Теперь было уже не до смеха. Что-то скажет директор, когда узнает все? Шутка зашла слишком далеко. Даже самые отчаянные шалуны поняли это.

Прошло полчаса. Мальчики сидели как на иголках. Каждый сознавал, что дело заварилось нешуточное. Особенно плохо себя чувствовал Витик Зон. Он выдумал эту затею, он устроил шутку и подвел товарищей. Его приятель, Павлик, чувствовал себя не лучше. Павлик Стоянов любил Витика, как родного брата. И когда наказывали Витю, Павлик чувствовал наказанным самого себя. Поэтому он вздрогнул с головы до ног, когда Витик вскочил на стол и крикнул оттуда не совсем спокойным голосом:

— Рыцари! Я самый большой шалун из вас всех! Недаром же папа, отдавая меня на исправление к Макаке, сказал: "Господин Макаров, если вам удастся исправить моего сына — это будет чудо". Да, я сознаю, что я гадкий шалун. И в этот раз я поступил особенно скверно. Все это я сознаю. Но больше всего мне жаль, что, чего доброго, вас всех накажут из-за меня. Я один заслуживаю наказания и желаю быть наказанным. Поэтому вот что я решил. Слушайте! Отвезите меня на необитаемый остров, знаете, тот, что посреди реки, и оставьте меня там. Я читал, что Робинзон Крузо исправился на необитаемом острове. Я тоже исправлюсь.

— Там летучие мыши и совы живут. Там нехорошо тебе будет, Витик! — отозвался Бобка Ящуйко.

— Так что же? Пусть они ему нос отъедят, по крайней мере шалить меньше будет, — злорадно произнес Гога Владин.

— Гога! Еще одно только слово, и я тебе покажу где раки зимуют! — крикнул Павлик Стоянов и покрутил перед самым лицом Гоги кулаком.

— Вы так не смеете! Я пожалуюсь Александру Васильевичу! — вскричал, заступаясь за Гогу, графчик Никс.

— А-а, ваше сиятельство, господин граф, и вы изъявили, наконец, желание испробовать трепку. Сейчас мы попотчуем вас! — и Павлик Стоянов решительно направился к графчику.

Графчик был не из смелых. Он завизжал на весь класс и внезапно юркнул за спины товарищей.

Мальчики захохотали. Класс снова наполнился криком и визгом.

Вдруг оглушительный треск раздался за окном.

• Предыдущая
• 11/32
• Следующая