Крутая парочка - Хоуг (Хоаг) Тэми - Страница 2

• Предыдущая
• 2/77
• Следующая

— Все это вранье. Я никого и пальцем не трогал.

Ковач поднял брови:

— В самом деле? Должно быть, произошла ошибка. — Он повернулся к Элвуду и развел руками: — Кажется, ты говорил, Элвуд, что это именно тот парень. А он утверждает, что это не так.

— Наверно, я ошибся, — сказал Элвуд. — Примите мои глубочайшие извинения, мистер Джексон.

— Мы отвезем тебя домой в полицейской машине, — продолжал Ковач, — и объявим через мегафон, что не собираемся тебя арестовывать. Пусть все соседи знают, что это ошибка.

Джамал уставился на него, шевеля губой.

— Мы можем даже объявить, что ты не имеешь никакого отношения к убийству Джона Трумена. Таким образом, все поймут, что тебя привели в полицию совсем не из-за этого. Мы не хотим, чтобы из-за нас о тебе распространялись скверные слухи.

— Да пошли вы! — заорал Джамал, повысив голос на целую октаву. — Вам нужно, чтобы меня прикончили?

Ковач рассмеялся.

— Ты же говоришь, что не делал этого. Отлично — я отправлю тебя домой.

— Чтобы братишки подумали, будто я вам настучал. Нет уж!

Джамал прошелся по комнате, дергая себя руками, скованными наручниками, за торчащие в разные стороны на голове косички.

— Сажайте меня в тюрьму! — заявил он.

— Не могу.

— Я под арестом, — настаивал Джамал.

— Нет, если ты ничего не сделал.

— Я много чего сделал.

— Значит, вы признаетесь? — спросила Лиска. Джамал озадаченно уставился на нее:

— А это еще кто? Твоя подружка?

— Не оскорбляй леди, — сказал ему Ковач. — Ты признаешь, что убил Джона Трумена?

— Черта с два!

— Тогда кто?

— Понятия не имею.

— Элвуд, проследи, чтобы этого человека отправили домой с шиком.

— Но я под арестом! — взвыл Джамал. — Сажайте, меня в тюрьму!

— Тюрьма переполнена, — покачал головой Ковач. — Это тебе не отель. За что ты его задержал, Элвуд?

— По-моему, за бродяжничество.

— Ну, это мелкое правонарушение.

Джамал выругался и ткнул в сторону Элвуда указательными пальцами скованных рук.

— Ты же видел, как я продавал кокаин на углу Чикаго-авеню и Двадцать шестой улицы!

— При нем был кокаин, когда ты его арестовал? — спросил Ковач.

— Нет, сэр. У него была нюхательная трубка.

— Обладание принадлежностями для употребления наркотиков? — Лиска поморщилась. — Пустяки. Отпусти его. Он не стоит нашего времени.

— Да пошла ты, сука! — рявкнул Джамал, повернувшись к ней. — Я бы не дал тебе сосать свой член! — Я бы скорее выковыряла себе глаза ржавым гвоздем. — Голубые глаза Лиски устремились на него, словно пара лазеров. — Держи свой член в штанах, Джамал. Если ты проживешь достаточно долго, то, может быть, найдешь в тюрьме какого-нибудь симпатичного парня, который окажет тебе эту услугу.

— Сегодня он не пойдет в тюрьму, — решительно заявил Ковач. — Давайте с этим кончать. У меня есть другие дела.

Ковач двинулся к двери, но Джамал внезапно схватил одну из пустых книжных полок и бросился на него сзади. Элвуд с проклятием прыгнул вперед, но не успел его остановить. Ковач резко повернулся и ухватился рукой за полку, но угол доски срезал ему кусок кожи над левой бровью.

— Черт!

У Ковача потемнело в глазах. Чувствуя, что пол под ним шатается, он опустился на колени.

Элвуд схватил Джамала за запястья и рванул их вверх. Полка отлетела в сторону, ударившись о недавно покрашенную стену. Джамал с визгом пригнулся и ткнул локтем Элвуда с такой силой, что тот отскочил с выпученными от боли глазами. В следующую секунду. Лиска прыгнула на Джамала сзади, повалила его на пол и уперлась коленями ему в спину.

Дверь распахнулась. На пороге возникли полдюжины детективов с револьверами в руках.

С видом простодушного удивления Лиска помахала короткой черной дубинкой.

— Посмотрите, что я нашла у себя в кармане куртки! — Склонившись к Джексону, она шепнула ему на ухо с соблазнительной улыбкой: — Похоже, мне придется выполнить одно из твоих пожеланий, Джамал. Ты арестован.

— С этой штукой Ковач выглядит как педик.

— У тебя большой опыт общения с педиками, Типпен?

— Скорее с тобой.

— Это означает “нет” или стремление выдать желаемое за действительное?

За столом послышался громкий хохот — так смеются люди, которым каждый день приходится видеть слишком много мерзостей. Юмор копов был грубым и резким, как мир, в котором они существовали. У них не было ни времени, ни терпения для изящных острот.

Группа занимала угловой стол в “Патрике” — баре, который, несмотря на ирландское наименование, принадлежал шведам. Расположенный на полпути между полицейским управлением Миннеаполиса и офисом шерифа округа Хеннепин, бар бывал в это время дня битком набит полицейскими. Сюда заходили копы дневной смены, чтобы расслабиться после работы, отставные копы, обнаружившие после ухода на пенсию, что не могут общаться с обычными людьми, ночные патрульные, убивающие время перед выходом на дежурство.

Но сегодняшний день был необычным. Помимо обычных клиентов, в баре присутствовало полицейское начальство, городские политиканы и просто любопытные. Группа журналистов с одной из местных радиостанций расположилась у переднего окна. Все это создавало напряжение в воздухе, насыщенном табачным дымом и крепкими словечками.

— Нужно было настоять на обыкновенных старомодных швах, — продолжал Типпен.

Стряхнув пепел, он поднес сигарету к губам и затянулся. Его лицо походило на морду ирландского волкодава — некрасивое, продолговатое, с серыми колючими усами и смышлеными темными глазами. Детектив из офиса шерифа, Типпен состоял в оперативной группе, которая более года тому назад занималась убийствами, совершенными человеком по кличке Сжига-тель. Некоторые члены группы подружились с копами из управления, которые раскрыли это дело, — встречались с ними в баре, вместе выпивали, болтали и подкалывали друг друга.

— Тогда бы у него остался большой безобразный шрам, как у Франкенштейна, — сказала Лиска. — А от скобки-бабочки останется только маленький аккуратный шрамик — из тех, которые женщины считают сексуальными.

— Женщины-садистки, — уточнил Элвуд.

— А разве бывают другие? — усмехнулся Типпен.

— Конечно, — отозвалась Лиска. — Например, те, которые имеют дело с тобой, — мазохистки.

Типпен швырнул в нее чипе.

Ковач критически рассматривал себя в зеркале пудреницы Лиски. Рану на лбу прочистила и подлатала усталая ординаторша в кабинете неотложной помощи медцентра округа Хеннепин, где постоянно штопали раны местным громилам или упаковывали их трупы в мешки. Ковачу было неловко являться туда с царапиной, а не с огнестрельной раной — к тому же обслуживающая его молодая, но не отличавшаяся сексуальной привлекательностью женщина ясно давала понять, что эта работа ниже ее достоинства.

Из зеркала на него смотрело квадратное, испещренное морщинами и шрамами лицо с ястребиным носом и ртом, словно навечно скривившимся в сардонической усмешке. Некогда каштановые волосы стали серыми и торчали ежиком — благодаря десяти баксам, которые он раз в месяц платил старому парикмахеру-норвежцу.

Ковач никогда не блистал красотой в общепринятом смысле слова, но женщины от него не шарахались — во всяком случае, по причине его внешности. Так что лишний шрам едва ли имел значение. Лиска разглядывала его, потягивая пиво.

— Этот шрам придает тебе индивидуальность, Сэм.

— У меня и без него достаточно индивидуальности, — проворчал он, возвращая ей пудреницу. — Если он что-то и придает, так это головную боль.

— Тогда давай я поцелую его, и тебе станет легче. Впрочем, я уже сбила с ног парня, который тебя изукрасил, так что свои обязанности я выполнила.

— И ты еще удивляешься, почему у тебя никого нет! — ухмыльнулся Типпен.

Лиска послала ему воздушный поцелуй:

— Можешь в ответ поцеловать мою дубинку, Тип.

Входная дверь распахнулась, и в помещение ворвался холодный воздух вместе с новой порцией клиентов. Напряжение в зале сразу достигло высшей точки.

• Предыдущая
• 2/77
• Следующая