Замок Менфрея - Холт Виктория - Страница 26
- Предыдущая
- 26/64
- Следующая
— Может быть, — предположила я, — брак дочери с богатым человеком позволит выкупить остров обратно?
— Не так легко вырвать землю Менфреев у тех, кто ее приобрел. Деньги — это еще не все.
— Давай посмотрим дом.
Я отперла дверь.
— Очень показательно, — сказала Гвеннан. — В наши дни дверей никогда не запирали. Какая-то в державе датской гниль.
— Ну, на самом деле гнили здесь меньше, чем когда дом принадлежал вам.
— Он выглядит почти пристойно. Интересно, как к этому относятся привидения.
— А что, их тут много?
— Думаю, да. Но может быть, перед чужаками они появляться не станут. Корнуолльские призраки очень щепетильны.
Гвениан держалась как-то слишком уж легкомысленно. Я даже подумала: не пытается ли она скрыть страх?
Мы принялись бродить по дому среди пропыленной мебели. Я покинула Гвеннан и в одиночестве поднялась в спальню, где меня нашел Бевил. Я почти воочию видела его: как он поднимает пыльную занавеску и встречает мой взгляд. Бевил, в котором я так сильно нуждалась… сейчас!
— Я никогда не захочу здесь жить, — сказала я. — Лучшее, что тут есть, — это вид из окна.
— Море — до самого горизонта.
— Нет, я имею в виду — в другую сторону. То окно, которое смотрит на Менфрею.
Гвеннан понимающе улыбнулась мне:
— Я знаю, ты любишь наш старый замок так же, как и мы.
На острове мы пробыли недолго и вернулись в Менфрею; когда мы миновали сад, спускавшийся с вершины утеса к морю, и через калитку вошли на хозяйственный двор, один из конюхов сказал нам:
— Мистер Бевил только что вернулся.
— Он, как всегда, вовремя, — улыбнулась Гвеннан и украдкой взглянула на меня.
Я постаралась ничем не выказать своих чувств, но едва ли сильно в этом преуспела.
Следующие дни были одними из самых радостных, какие я когда-либо знала. Бевил принес в Менфрею атмосферу легкомысленного веселья. Возможно, я так радовалась его присутствию, потому что оно отвлекло меня от мыслей о Гвеннан. Бевил постоянно был с нами; Хэрри Леверет каждый день поутру приезжал из «Вороньих башен», и мы вчетвером отправлялись на прогулку. Леди Менфрей, жившая постоянным страхом, что ее своевольное семейство выкинет какой-нибудь фокус, утешала себя тем, что мы присмотрим друг за другом.
Я разделяла общее веселье; на лошади я всегда чувствовала себя лучше, чем когда шла пешком; тут я не ощущала своей ущербности и, может быть, из-за этого была хорошей наездницей. Казалось, все складывалось в мою пользу. Джессика Треларкен находилась за много миль от нас — где-то в Лондоне, если верить словам А'Ли. Хэрри занимался только Гвеннан, а она — своими собственными проблемами; оставались я и Бевил.
Мы обычно скакали впереди — иногда даже теряли наших спутников из виду.
— Не думаю, что они очень по нас скучают, — как-то заметил Бевил.
Я никогда не забуду, как мы скакали через леса, где на землю ложились пятнистые тени листвы; и с тех пор, сидя в седле, я всегда ощущаю вновь ту отчаянную радость. Я поняла тогда, что в моей жизни нет и не будет никого, кто мог бы сравниться с Бевилом. Казалось, в нем правда соединялось все, о чем я мечтала в детстве, когда в воображении сделала его рыцарем…моим рыцарем. Пели птицы, легкий бриз дул с моря — теплый юго-восточный ветер Корнуолла, нежный и влажный, — ветер, который делал людей красивее, увлажняя кожу и заставляя ее мягко сиять, и море — оно неожиданно открывалось в просветах — темно-синее, лазурное, цвета павлиньего пера…бледное почти до зеленовато-голубого, аквамаринового — все оттенки синего из небесной палитры художника: и серый, и зеленый, и перламутровый. Но никогда, сказала я Бевилу, море не было так прекрасно, как в розовых лучах рассвета.
— Только не говорите, что вы встаете пораньше, чтобы им полюбоваться!
— Я правда так и делаю. Но самый лучший вид открывается из дома на острове, когда смотришь на берег и на Менфрею… а Менфрея поутру — самое прелестное зрелище в мире. Один раз я это видела…
Он рассмеялся и поднял на меня свои карие глаза — его взор скользнул по моим плечам и шее, потом наши взгляды встретились.
— Я запомнил тот случай. Как я обнаружил вас за пыльной занавеской и подумал, что это — какой-то бродяга.
— А я решила, что вы — привидение, — пока не услышала голоса. Вы были не один, помните?
— Ну, разумеется. Я ведь не собирался любоваться видами. Но когда-нибудь я это сделаю. Вам придется пригласить меня, поскольку этот остров больше нам не принадлежит, и обещаю, что приеду рано утром и мы посмотрим в утреннем свете Менфрею… вместе.
— Я была бы рада.
Бевил оглянулся через плечо.
— Похоже, мы снова их потеряли, — с усмешкой сказал он.
— По-моему, Хэрри очень старался потеряться.
— И правду сказать, я не делал ничего, чтобы ему в этом помешать.
— Вы полагаете, это мудро?
— Когда вы узнаете меня получше, Хэрриет, а я надеюсь, что это случится, вы обнаружите, что я редко руководствуюсь мудростью.
— Вы, видимо, очень довольны замужеством Гвениан?
— Это — идеальный вариант: Хэрри — отличный парень и они будут жить в «Вороньих башнях». Лучшего и желать нельзя.
— К тому же он очень богат.
— Наше графство настоящая сокровищница. Олово, фарфоровая глина, камень, из которого мы строим свои дома, а еще наши моря, кишащие рыбой. Все это только ждет какого-нибудь предприимчивого человека.
— А Менфреи не предприимчивы?
— Нет, и никогда не были. Но поверьте, быть депутатом от Ланселлы — это не синекура. Вы можете судить по своему отцу.
— Вы довольны жизнью?
Бевил повернулся ко мне:
— Я всегда этого хотел. Мне казалось неправильным, что Ланселлу представляют не Менфреи. Так было всегда, и полагаю, я уже в ранней юности решил заняться политикой. Я строил планы разнообразных реформ. Я был юным идеалистом. Я могу рассказать вам обо всех важных событиях, начиная со времен кабинета Пила: о Расселе, Деби, Абердине и Палмерстоне. Я штудировал биографии Дизраэли и Гладстона…и конечно, Розбери и Солсбери.
— Да, я — тоже.
— Вы? Но почему вы, Хэрриет?
— Потому что мне казалось, что, если бы я могла говорить со своим отцом о политике, он бы заинтересовался мною. Я и вправду верила, что в один прекрасный день это случится.
Бевил пристально посмотрел на меня:
— Скажите мне, Хэрриет, вы ведь тоже думаете, что в занятиях политикой есть свое потрясающее очарование?
— Среди политиков попадаются замечательные люди. Как я восхищалась мистером Дизраэли! По-моему, они с женой удивительно подходили друг другу. Он — со своими локонами, цветистыми выражениями и блистательным остроумием; и она — в своих перьях и бриллиантах. Я слышала, что они — очень любящая чета, и мне кажется — это чудесно.
— А вы, оказывается, романтичны. Вот уж не думал.
— Нет ничего странного, что она боготворила его, — он был премьер-министром, любимцем королевы, и все вокруг ловили каждое его слово; но она, как я слышала, была не слишком привлекательной, к тому же старше его и умом не блистала. Он женился на ней ради денег. Потрясающе! Однако он сказал позже, или это сказал кто-то еще, что, хотя он женился на ней ради денег, после долгих лет брака он снова женился бы на ней — уже по любви.
— Браки по расчету часто оказываются счастливыми. И этот случай — блестящий тому пример. Обычно от такого союза выигрывают обе стороны.
— А любовь? — спросила я.
— Любовь — такое чувство, которому нужно время, чтобы вырасти.
— Ну а как насчет любви с первого взгляда?
— Это — только страсть, моя дорогая Хэрриет, наименее долговечное из всех чувств.
— Вы и вправду в это верите?
— Я верю фактам. Как вы могли убедиться, я очень прагматичен.
— Что ж, будем надеяться, что когда-нибудь вам удастся воплотить в жизнь свои теории.
— И я сделаю это, Хэрриет, не сомневайтесь. Есть нечто занятное в том, что вы — дочь последнего депутата от Ланселлы.
— Вы находите?
Бевил изучающе посмотрел на меня — прищурившись, потому что солнце било ему в глаза.
- Предыдущая
- 26/64
- Следующая
