В Ночь Седьмой Луны - Холт Виктория - Страница 5

• Предыдущая
• 5/70
• Следующая

Мы рассмеялись.

– Он поступил, по правде, не совсем честно, – сказала я. – А все эти великаны, должно быть, плохо видели, если приняли могучего Тора за прекрасную богиню.

– Маски могут обмануть.

– Но не до такой степени.

– Попробуйте еще этого маринада. У Хилдегарды особый рецепт приготовления этой капусты. Вам нравится?

– Чудесно!

– Я рад, что у вас такой хороший аппетит.

– Расскажите мне о себе. Я ведь все вам рассказала.

Он развел руками.

– Вы знаете, я охотился в лесу на кабанов.

– Да, а это ваш дом?

– Это мой охотничий домик.

– Так вы здесь обычно не живете?

– Только когда охочусь в этих местах.

– А где же ваш дом?

– Несколько миль отсюда.

– А чем вы занимаетесь?

– Я помогаю отцу присматривать за его землями. Он – землевладелец, и я присматриваю за его поместьем.

Он спросил меня о чем-то, и вскоре я уже рассказывала ему о тете Каролине и тете Матильде. – Великанши-людоедки, – сказал он.

Ему очень понравилась история с борзыми.

Он говорил о лесе, и чувствовалось, что лес пленяет его так же, как и меня. Он согласился со мной, что в лесу таится очарование, которое можно отыскать во всех сказках о лесе. С детства я слышала о лесе из рассказов матери, а Зигфрид жил среди лесов.

Ему было интересно, что я помню рассказы о легендарных богах и героях, которые жили в лесах, когда северные земли были едиными, во времена до Рождества Христова и введения христианства. Тогда жили и умирали герои Севера, люди, подобные Зигфриду, Балдеру и Беовульфу, и многие верили, что их души все еще живут в чаще леса. Его рассказы притягивали меня. Он рассказал мне о Балдере Прекрасном, который был так хорош собой, что его мать, богиня Фригг, заставила поклясться каждого зверя и растение в лесу не причинять вреда ее сыну. Все поклялись, кроме вечнозеленого растения с желто-зелеными цветами и белыми ягодами – белой омелы. Боги наложили на нее заклятие – стать ползучим растением, это обидело и оскорбило омелу, и Лок – бог раздора, зная об этой обиде, швырнул ветку омелы, острую как стрелу, в сердце Балдера и убил его. Скорбь богов была безграничной.

Я сидела, упиваясь его словами, восторгаясь приключениями, голова с непривычки слегка кружилась от выпитого вина. Никогда в жизни я не испытывала подобного возбуждения.

– Лок был богом раздора, – сказал он мне. Всемогущий бог много раз мог наказать Лока за его проделки, но Один был добрым богом, и только однажды он разгневался, и его гнев был страшен. Вы бывали в Одинвальде? Нет? Вам непременно надо съездить туда. Это Лес Одина и есть еще Локенвальд – Лес Лока. И только в нашей округе мы празднуем Ночь Седьмой луны, когда раздоры и козни и изгоняются с приходом рассвета. Таков повод одного из наших праздников. Но вы засыпаете.

– Нет, нет. Я не хочу спать. Мне так нравятся ваши рассказы.

– Я рад, что вы перестали бояться завтрашнего дня.

– Теперь вы напомнили мне об этом.

– Извините. Давайте быстро сменим тему. Вы знаете, королева Англии недавно посетила наш лес?

– Да, конечно. Я думаю, лес очаровал ее, и потом, это же родина ее мужа. Она любит принца, также как мой отец любил мою мать.

– Как вы, молодая и неопытная девушка, можете это знать?

– Есть вещи, которые понимаешь инстинктивно.

– Преданность?

– Любовь, – сказала я. – Великая любовь Тристана и Изольды, Абеляра и Элизы, Зигфрида и Брунгильды.

– Легенды. Реальная любовь такой не бывает.

– А мои родители, – продолжала я, игнорируя его слова, – а королева и ее супруг.

Это большая честь для нас, что ваша великая королева вышла замуж за одного из наших германских принцев.

– Я думаю, она очень польщена.

– Не его положением, а его человеческими качествами.

– Ну, в Германии так много принцев и герцогов и маленьких королевств.

– В один прекрасный день Германия станет единой могущественной империей. Пруссаки стремятся к этому. Но давайте поговорим о более близких вещах.

– У меня куриная вилочка! Это настоящая косточка желания, – закричала я. – Можем загадывать желание. И оно обязательно исполнится. Ты не знаешь такой приметы?

Я обрадовалась, что он не знает этого обычая, и стала объяснять его.

– Мы беремся за кончики косточки мизинцем и тянем. Загадываем желание, и оно исполняется у того, кто вытянет кончик подлинней.

– Попробуем?

Мы взялись за косточку.

– Теперь загадываем, – сказала я и подумала, что хочу, чтобы все продолжалось и продолжалось... Но, конечно, это было глупым желанием. Все имеет свой конец, и эта ночь пройдет. Мне придется вернуться в монастырь. По крайней мере я могла бы пожелать, чтобы мы встретились опять. И это было моим желанием.

У него оказалась большая косточка.

– У меня! – закричал он победоносно. Затем он перегнулся через стол и взял мои руки. Глаза его блестели при свете свечи.

– Вы догадываетесь, что я загадал?

– Не рассказывайте! – закричала я. – Иначе не сбудется.

Он неожиданно наклонил голову и поцеловал мне руки, не нежно, а страстно и долго не отпускал их. – Оно должно сбыться, – сказал он с ударением.

Я сказала, что я могу рассказать свое желание, потому что я проиграла и мое желание не считается.

– Пожалуйста, расскажите.

– Я загадала, чтобы мы встретились снова, сели за этот стол и говорили, и говорили, а на мне был бы синий бархатный халат, а волосы спускались с плеч.

Он сказал мягко:

– Ленхен... маленькая Ленхен...

– Ленхен? Кто это?

– Для меня вы – Ленхен. Елена звучит слишком холодно, слишком отдаленно. Вы – Ленхен, моя маленькая Ленхен.

– Мне нравится, мне очень нравится – Ленхен.

На столе лежали яблоки и орехи. Он очистил для меня яблоко и расколол несколько орехов. Свечи потрескивали в тишине, а он неотрывно смотрел на меня.

И вдруг сказал:

– Вы повзрослели за сегодняшний вечер, Ленхен!

– Да, я тоже чувствую себя взрослой, уже не школьницей.

– Вы никогда уже не будете школьницей после сегодняшней ночи.

– Мне придется вернуться в Даменштифт и снова стать ученицей.

– Никакой Даменштифт не создает школьниц. Только опыт. Но вы засыпаете.

– Это вино.

– Вам пора отдохнуть.

– Интересно, туман еще не рассеялся?

– Вам бы этого не хотелось?

– Ну конечно, из-за тумана я не могла вернуться в монастырь, а сестры не стали бы беспокоиться.

Он подошел к окну и отдернул тяжелую бархатную портьеру.

– Туман еще более сгустился.

– Неужели это видно?

– С тех пор как вы вошли сюда в синем халате, я ничего не вижу, кроме вас.

Я была очень возбуждена и, засмеявшись довольно глупо, заметила:

– Уверена, что вы преувеличиваете. Когда вы наливали вино и подавали курицу, вы же ничего не пролили и не уронили.

– Моя педантичная и любящая точность Ленхен. – Он встал. – Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату. Пора спать.

Он взял меня за руку и повел к двери.

К моему удивлению, там стояла со свечой Хиддегарда.

– Я провожу молодую госпожу, хозяин, – сказала она. Он рассмеялся и пробормотал что-то о старухе, которая лезет не в свое дело и много себе позволяет.

Но он разрешил ей проводить меня в комнату, где я переодевалась. В камине ярко горел огонь.

– Во время тумана ночи здесь прохладные, – сказала она.

Хилдегарда поставила свечу и зажгла другие, стоявшие на туалетном столике.

– Не открывайте окна, туман сырой.

На кровати лежала белая ночная рубашка, и я удивилась: чуть-чуть, зачем здесь такая вещь. Вряд ли такая чудесная шелковая одежда принадлежала Хилдегарде.

Она внимательно посмотрела на меня и затем подвела к двери.

– Когда я уйду, закройтесь на эту задвижку. Здесь, в глубине леса, не всегда безопасно.

Я кивнула.

– Обязательно. Мне будет не по себе, и я не усну, если вы не закроетесь.

Я пообещала.

– Спокойной ночи, спите. К утру туман рассеется, и вас отвезут в монастырь.

• Предыдущая
• 5/70
• Следующая