Тень рыси - Холт Виктория - Страница 6
- Предыдущая
- 6/65
- Следующая
Она узнала, что я еду со своим опекуном. Но, когда увидела Стирлинга, широко раскрыла глаза от изумления, по ее мнению, он был слишком молод для этого. С тех пор она стала смотреть на меня как-то странно. Другие пассажиры также поначалу удивились тому, что мы не брат и сестра, но потом перестали обращать на нас внимание.
Погода вскоре испортилась, и многие почти не покидали своих кают. Мы же со Стирлингом сидели на палубе, и он рассказывал мне об Австралии. Конечно, при всяком удобном случае упоминая о Линксе. Мне хотелось увидеть его даже сильнее, чем новую страну. С каждым днем мы со Стирлингом все больше узнавали друг друга. Похоже, я начала понимать его. Он вовсе не был грубым или равнодушным, скорее — прямым и откровенным, чем, кстати, очень гордился. Мне казалось, что Стирлинг был полной противоположностью Франклина Уэйкфилда, точно так же как я — Минты. Странно, но эти люди, которых я видела считанные минуты, так поразили меня, что я постоянно сравнивала их со всеми, кого встречала.
Многие пассажиры скучали на корабле, меня же интересовало все, но особенно — Стирлинг. Я не пряталась от ненастья в каюте, как другие, за что он считал меня хорошей морячкой. Мне это льстило. Вскоре я выяснила, что он не умеет прощать человеку его слабости. Любопытно, а какой представляет себе Стирлинг меня? Я уже знала, что он проводит много времени в седле. Когда мы жили в деревне, отец научил меня ездить верхом. Конечно, прогулки на коне по английским деревенским тропкам совсем не то, что скачки по диким австралийским степям, где то тут то там торчат всякие кустарники.
Я сказала об этом Стирлингу, но он поспешил меня успокоить.
— Все будет в порядке. Я подберу для вас лошадь.
Лошадь-джентльмена с прекрасными манерами, как у мистера Уэйкфилда, который произвел на вас такое впечатление. После этого…
— Нет, лучше мужественную лошадь, — предложила я, — мужественную, как Стирлинг Херрик.
Мы часто смеялись и спорили. Впрочем, Стирлинг нередко расходился во мнениях не только со мной, но и с нашими попутчиками. Он явно не нравился этим напыщенным джентльменам, зато многие дамы с готовностью улыбались ему.
Позднее я поняла, как много дало мне это путешествие, и, конечно же, пусть ненадолго, но оно заставило меня забыть о своем горе.
Жили мы на судне так: завтрак в салоне, долгое утро, ленч в двенадцать, тоска послеполуденного безделья, обед в четыре, на который пассажиры являлись в своих лучших туалетах. Во время обеда оркестр играл легкую музыку. Затем прогулки по палубам — до чаепития в семь.
В Гибралтаре мы встали на якорь. Утро было восхитительным. Как это замечательно — проехаться со Стирлингом в экипаже, разглядывая всякие достопримечательности — Иногда, — сказала я, — мне хочется, чтобы путешествие совсем не кончалось. Стирлинг сделал гримасу.
— Или, представьте, мы опоздали на судно, — предложила я. — Сами построили корабль и отправились на нем в кругосветное плавание.
— Что за сумасшедшие идеи приходят вам в голову! — насмешливо отвечал Стирлинг.
Как непохож он был на моего отца! Уж тот сразу выдумал бы какую-нибудь невероятную историю о наших приключениях.
— Это делает жизнь веселой и волнующей.
— Какое заблуждение. Просто пустая трата времени — делать вид, что веришь в невозможное.
— Очень уж вы деловой и…
— Скучный? Я замолчала.
— Ну, валяйте. Скажите правду…
— Мне нравится верить, что чудеса сбываются.
— Даже зная, что этого не может быть?
— А кто сказал, что не может?
— Действительно, это же так просто — вдвоем построить корабль и отправиться в кругосветное плаванье без штурмана, капитана или лоцмана. Вам придется повзрослеть. Нора, когда вы окажетесь в Австралии.
— Возможно, мне не следовало бы туда отправляться.
— Пока слишком рано делать какие-то выводы.
— Вы, конечно, думаете, что я еще ребенок…
— Вот именно, если вы будете так же по-детски фантазировать, как…
— ..Как мой отец? Вы и его находили ребячливым?
— Скажем так, не слишком практичным. И его конец подтвердил это, не так ли?
Я была слишком расстроена, чтобы спокойно обсуждать своего отца. Такой прекрасный день, а Стирлинг его испортил. Он не шел на уступки, не хотел хоть как-то смягчить разговор. Я знала: все, что он сказал, правда, но не могла стерпеть, чтобы моего отца осуждали…
Становилось теплее. Однажды вечером, когда мы сидели на палубе и вглядывались в глубины тропических вод, я спросила Стирлинга:
— А что если я не понравлюсь Линксу?
— Он по-прежнему будет заботиться о вас. Он дал слово.
— Похоже, ему трудно угодить. Стирлинг кивнул.
— Это правда. Линкс может быть всемогущим, но не всегда — благодушным.
— Как один из тех античных богов, которых люди должны были все время ублажать. Стирлинг усмехнулся.
— Вы должны научиться быть правдивой, если хотите понравиться Линксу.
— Не уверена, что хочу этого. Мне ненавистна мысль быть его кроткой маленькой рабыней.
— Вот увидите: вам самой захочется понравится ему. Всем хочется.
— Вы так откровенны, когда говорите о моем отце. Могу ли и я быть такой же откровенной по отношению к вашему?
— Конечно, вы можете говорить все, что думаете.
— Хорошо… Я думаю, что ваш Линкс — самодовольный деспот, страдающий манией величия.
— Что ж, он высокого мнения о себе и, надо сказать, разделяет его со многими другими. Он любит властвовать, и в этом никто не может сравниться с ним. Так что, с небольшими поправками, ваше описание не совсем уж неверно.
— Расскажите мне о нем побольше.
Стирлинг говорил, а я пыталась представить себе этого могущественного человека, который произвел такое впечатление на моего отца, что он решил оставить меня на его попечение.
— Отца выслали из Англии тридцать пять лет назад, — сказал Стирлинг. — Но он собирается вернуться… Когда будет к этому готов.
— А когда он будет готов?
— По его словам, когда придет время.
— Хоть раз в жизни он разговаривал с вами как простой смертный?
Стерлинг улыбнулся.
— Я чувствую, вы заранее настраиваете себя против него. Это неразумно. Да он человечен, очень человечен.
— А я должна думать о нем, как о боге!
— Он на него и похож.
— Полубог, получеловек, — съязвила я, но решила не продолжать тему. — Вы так много говорите о своем отце. А ваша мать? Она, как и все, преклоняется перед величием супруга?
— Моей матери давно нет в живых. Она умерла при родах. — Его лицо едва заметно помрачнело.
— Сожалею… Я знаю, у вас есть сестра. А другие сестры или братья?
— Нас только двое. Аделаида на восемь лет старше.
Но я все не могла избавиться от мысли: какой же должна была быть женщина, на которой женился Линкс.
— Так что ваша мать? — спросила я. — Она тоже из заключенных?
— Нет. Просто Линкса послали работать на ее отца. Можете себе представить Линкса, посланного работать на кого-то? Словом, очень скоро мой отец женился на дочери своего хозяина — моей матери.
— Очень умно с его стороны, — заметила я с иронией.
— Так вышло, — ограничился Стирлинг кратким ответом.
— Итак, он женился, чтобы вырваться из рабства.
— У вас острый язык. Нора.
— Я говорю то, что думаю. Ну хорошо, расскажите мне все-таки о вашей матери.
— Как я могу это сделать, если никогда не знал ее?
— Но сохранились же какие-то воспоминания, рассказы?
Он нахмурился и умолк. «Значит, рассказы были», — решила я. Но, возможно, Линкс выглядит в них не столь привлекательно.
— Вы не должны судить Линкса, пока не узнаете его, — угрюмо отозвался Стирлинг.
И тут же, сменив тему, заговорил об Австралии — о цветущей акации, о прекрасных и стройных эвкалиптах, о том, как мы совершим путешествие на север от Мельбурна…
Я слушала не очень внимательно, потому что все думала о Линксе. Рысь… Скорее уж лиса, если судить по поступкам. Чем больше я узнавала о совершенствах этого человека, тем больше настраивалась против него, потому что в каждом упоминании его достоинств видела укор собственному отцу.
- Предыдущая
- 6/65
- Следующая
