Тень рыси - Холт Виктория - Страница 38
- Предыдущая
- 38/65
- Следующая
Вдруг что-то меня насторожило, так как она сказала:
— Эти двое сегодня заставили меня все вспомнить вновь. Тот молодой человек приехал из Австралии. Именно туда он уехал много лет назад.
— Кто, мама?
— Чарльз. Жаль, что ты его не знала. Других таких я больше не встречала.
— А кто это?
— Как ты можешь спрашивать? Мой учитель рисования. Но он был больше, чем учитель. Я помню тот день, когда он приехал. Я сидела в классной комнате, мне было тогда шестнадцать лет, а ему немногим больше. Он вошел с таким гордым, даже надменным видом. И сказал: «Вы мисс Дориан? Я приехал, чтобы учить вас». И он научил меня многому, Минта, очень многому.
— Мама, — спросила я, — а почему эти люди напомнили тебе о нем?
— Потому, что они приехали из Австралии. Именно туда отправился и он, вернее его сослали. Чем-то этот молодой человек похож на Чарльза. Ему тоже было безразлично, что люди думают о нем. Он знал, что не хуже, нет, лучше их. Ты меня понимаешь?
— Да. Кажется, да.
Она вся преобразилась. Ноющего инвалида как не бывало. Мама стала такой же красавицей, какой, наверное, была в молодости.
— Расскажи мне, — попросила я.
— О, моя дорогая Минта, как будто это было вчера. Я бы хотела описать тебе Чарльза.
— Ты очень любила его?
— Да, — ответила она. — Всю жизнь. Это было предательством по отношению к моему отцу, и я запротестовала.
— Наверное, потому, что он ушел из твоей жизни молодым, красивым, ты и запомнила его таким. А если бы увидела сейчас, то, возможно, и разочаровалась бы.
— Если бы я могла увидеть сейчас… — В ее глазах появилось мечтательное выражение. — Этот молодой человек так многое воскресил в моей памяти… Дни, которые мы проводили в классной комнате… А потом он сказал, что мы должны работать на природе. Обычно мы сидели под каштаном, под тем же, где и сегодня, и он рисовал цветы или птицу, а я должна была копировать его рисунки. Потом мы вместе гуляли, рассматривали деревья, цветы, разных букашек и старались изобразить их на бумаге. Он был в восторге от Уайтледиз, как и Люси. Странно, что наш дом производит на людей такое сильное впечатление. Он мог часами говорить о нем. А потом мы полюбили друг друга и собирались пожениться, но твой дедушка не мог этого допустить.
— Тебе было только семнадцать лет, мама. Может быть, ты просто потеряла голову?
— Есть вещи, в которых ты уверена, даже если очень молода. Поверь… Стоило мне познакомиться с Чарльзом, и я уже точно знала, что ни один человек на свете не будет значить для меня так много, как он. Он предупредил, что мы не должны ничего говорить твоему дедушке, иначе он запретит наш брак и случится что-нибудь ужасное, ведь твой дедушка был очень влиятельный человек. Но дедушка обо всем узнал. Должно быть, кто-то рассказал ему, и Чарльза уволили. Мы хотели убежать. Мой отец боялся Чарльза — слишком он отличался от других молодых людей. С меня не спускали глаз, но до меня тайком доходили его записки и мы готовились. В ту ночь, когда мы должны были скрыться, Чарльз пробрался в мою комнату. Я отдала ему свои драгоценности, чтобы он положил их в карман, пока мы будем спускаться из окна. — Губы ее задрожали. — Нас предали. В комнату ворвались. У Чарльза нашли драгоценности, и он был приговорен к семи годам заключения. Твой дедушка жестоко разбил мое сердце.
— Бедная мама, какая грустная история! Но была бы ты с ним счастлива?
— Как ни с кем другим. Он думал, что если мы поженимся, отец со временем простит нас. В конце концов, я была его единственной дочерью, а наши дети стали бы его внуками. Чарльз обычно говорил: «Не бойся. Наши дети будут играть на лужайках Уайтледиз». Мне этого не забыть.
Я поняла, почему все эти годы она была такой раздражительной. Судьба обманула ее. Маме довелось жить не с любимым человеком, а с мужем, которого ей навязали. Мне следовало бы быть с ней более терпеливой. Теперь я попытаюсь.
— Я всегда чувствовала, — продолжала она в несвойственном ей порыве откровенности, — что мне надо было что-то сделать. Я была единственным ребенком. Могла бы пригрозить, что убегу или покончу с собой. И если бы я решилась на это, возможно, все сложилось бы иначе. Но я боялась твоего дедушку и безропотно позволила им забрать Чарльза, а через пять лет вышла замуж за твоего отца, потому что этого хотел мой отец.
— Ну, мама, — напомнила я ей. — Папа очень хороший человек. А этот учитель рисования мог бы не оправдать твоих надежд.
— Жизнь с ним, наверное, не всегда была бы легкой, но она того стоила!
— Ты можешь благодарить судьбу за многое, мама, — напомнила я ей опять, но она только слабо улыбнулась.
— Когда ты родилась, Минта, я немного смирилась. Но это произошло спустя годы после нашей свадьбы. Я думала, у нас уже не будет детей. Возможно, если бы ты появилась раньше… А потом твое рождение так повлияло на мое здоровье.
Вспоминая о своей тяжелой беременности, о страшных муках, которые она испытала во время родов, мама вновь становилась прежней — слабой, болезненной женщиной. Все это я уже слышала раньше, и повторения рассказа мне не хотелось.
— И из-за этих людей, которые пришли к нам сегодня, ты вспомнила о прошлом? — быстро спросила я.
— Как бы мне хотелось знать, что с ним стало, Минта. Его сослали на каторгу. Такого гордого человека!
— Может быть, он оказался достаточно изворотлив и нашел свое место даже там.
Она улыбнулась.
— Только эта мысль и успокаивала меня. Послышался стук в дверь, и вошла Лиззи. Ей было почти столько же лет, сколько маме. Когда-то она была моей няней, а еще раньше — маминой горничной. Она до сих пор обращалась со мной как с ребенком, а с матерью держалась более фамильярно, чем другие слуги. Густые седые, все в кудряшках, волосы служили ее единственным украшением и даже сейчас привлекали внимание.
— Вы не даете своей матери спать, мисс Минта, — сказала Лиззи. — Она, верно, устала.
— Мы разговаривали, — ответила я. Лиззи прищелкнула языком.
— Знаю. — Она повернулась к матери. — Вас уложить?
Мама кивнула, поэтому я поцеловала ее, пожелала спокойной ночи и покинула комнату. Закрывая дверь, я услышала, как мама с необычным возбуждением в голосе говорила:
— Когда сегодня днем я увидела этого молодого человека, мне сразу вспомнилось прошлое. Ты помнишь, как он сидел на лужайке со своим блокнотом?..
Я пошла к себе в комнату. Бедная мама! Как ужасно прожить всю жизнь, предаваясь воспоминаниям и постоянно мечтая о том, что так»и не случилось.
Мне не спалось. Наши неожиданные гости произвели на меня такое же сильное впечатление, как и на маму.
Еще долго я не могла забыть об их визите. Мне бы хотелось все обсудить с Люси, но то, что рассказала мама, предназначалось лишь для моих ушей. У нас висел мамин портрет, который был написан два года спустя после неудачного побега. На нем она, действительно, выглядела красавицей. Но только теперь я разглядела затаенную грусть в ее глазах. Дедушку Дориана я помнила плохо. Знаю только, что от его резких и грубых команд холодок пробегал по моей детской спине. Я хорошо представляла себе, каким суровым он мог быть с собственной дочерью. Разумеется, папа ему подходил — титулованный джентльмен со средствами, мягкий и уступчивый, он легко согласился переехать в Уайтледиз. У папы был дом по соседству и поместье в графстве Сомерсет, которое стало собственностью их семьи в 1749 году. Тогда они многого добились, поддержав Ганноверов. Раньше раз или два в год мы ездили в Сомерсет, но папа продал поместье, а еще раньше дом. Содержать их было очень дорого, а нам нужны были деньги, объяснил он. Интересно, что почувствовала мама, когда узнала, что должна выйти замуж. Но скорее всего она понимала, что потеряла Чарльза навсегда. А все-таки старалась ли она хотя бы притвориться, что любит папу?
Я была в саду и срезала цветы для ваз, когда доктор Хантер вышел из дома. Я позвала его, и он остановился, с улыбкой глядя на меня.
— Вы только что были у мамы? — спросила я. — Мне бы хотелось поговорить с вами о ней. Но она может выглянуть из окна и сразу же решит, что мы обсуждаем какую-то новую ужасную болезнь, которая у нее появилась.
- Предыдущая
- 38/65
- Следующая
