Принц-странник - Холт Виктория - Страница 27
- Предыдущая
- 27/77
- Следующая
– Увы, дорогая Минетта, помимо камзолов у меня море других желаний. Ну, а теперь я расскажу, как госпожа Йетс принесла мне миску с яйцами, молоко, сахар и яблоки, и все это показалось мне сказочно вкусным. А потом я натянул на себя засаленную шляпу и начал учиться ходить вразвалку, как это делают крестьяне, и госпожа Йетс учила меня крестьянской манере речи, чтобы не выдать себя в разговоре. На первом занятии я с треском провалился, потому что не мог задавить в себе Карла Стюарта, он готов был в любую минуту вырваться наружу и предать меня: в разговоре, в походке, в жестах, наконец. Нам сообщили, что неподалеку отряд круглоголовых, поэтому пришлось уйти и спрятаться в лесу, пока они заходили в дом спросить, не проезжали ли мимо кавалеры, среди которых один высокий, смуглый, худой. Джордж Пендерел сказал, что проезжали несколько часов назад и взяли на север… Они поскакали прочь, а я с первой темнотой вернулся в дом, где нянчил малышку Нэн Пендерел, пока ее матушка готовила мне яичницу с ветчиной.
– Какая она из себя, Нэн Пендерел? Ты полюбил ее?
– Полюбил, Минетта, потому что она напомнила мне мою маленькую сестренку.
Он рассказал ей, как прибыл в Боскобел и расположился в охотничьей сторожке – месте проживания остальных членов семейства Пендерел.
– Я так много прошел пешком, что ноги были стерты до крови, и Джоан Пендерел, жена Уильяма, жившего в Боскобеле, омыла ноги и проложила пальцы кусочками бумаги. Там я перекусил, но поскольку окрестности так и кишели солдатами из армии круглоголовых и стало ясно, что с минуты на минуту они могут объявиться у нас, надо было что-то предпринимать. В Боскобеле тогда же скрывался мой друг и преданный сторонник монархии полковник Карлис, спасшийся после битвы под Вустером. Увидев меня, он так обрадовался, что заплакал, отчасти от радости, отчасти при виде моего грустного положения. Мы ушли и взобрались на громадный дуб. Листва оказалась густой и надежно укрывала нас, но сквозь нее было видно все, что происходит внизу, на земле. И едва мы залезли наверх, в лесу появились солдаты и начали его прочесывать, и это было очередное чудо Господне, Минетта. Спрячься мы где угодно, кроме дуба, нас бы точно обнаружили, но кто станет искать короля на дубе? Так мы с полковником Карлисом сидели, укрывшись, и ждали, пока круглоголовые рыскали в двух метрах под нами.
– Я теперь всегда буду любить дубы, – сказала Генриетта.
Чарлз поцеловал ее, и они замолчали. Генриетта представляла его скачущим на коне, потом в сальной шляпе и с бумажными прокладками между пальцев ног, потом прячущегося на ветвях дуба, листья которого скрывают его от врагов.
Он думал о тех же вещах, но видел все иначе, чем Генриетта. Он видел себя изгнанником, королем без королевства, оставившим в Англии не только кудри, но нечто большее – юность, беспечность, легкий подход к жизни; он чувствовал себя вымотанным и циничным; временами он старался вообще не думать о необходимости возвращать корону.
Теперь он растрачивал время, играя в кости и ухаживая за женщинами, о чем и услышала от матери сестра.
Чарлз неожиданно разразился хохотом.
Это было в любом случае умнее и приятнее, чем сражаться за проигранное дело.
Весть о возвращении короля дошла и до Гааги. В своих покоях Люси пристально смотрела на отражение в зеркале, пока Энн Хилл убирала, ей волосы. Энн знала, о чем думает хозяйка, и печально покачивала головой. Будь она на ее месте, насколько по-другому она вела бы себя.
Люси вдруг сказала:
– Не гляди на меня так, девка!
– Извините, мадам, – сказала Энн, опуская глаза.
– Его не было так долго, – мрачно сказала Люси. – Слишком долго. Я и так хранила верность несколько недель.
– Громадный срок для вас, мадам. Если бы это не требовало дополнительных усилий, Люси влепила бы пощечину этой твари.
– Ты берешься судить обо мне, Энн Хилл, – Люси удовлетворилась репликой. – Побеспокойся лучше, чтобы я не отправила тебя обратно подыхать в сточной канаве.
– Вы не станете делать этого. Вы и я не можем теперь друг без друга.
– Заблуждаешься. Я могу найти служанку посноровистей тебя, и уж во всяком случае не с таким длинным языком.
– Но ни одна из них не сможет любить вас так сильно, как я; и я говорю обо всем, о чем думаю, только из любви к вам.
– Скажи лучше, из любви к нему.
– Мадам, он король!
– О, ты же не думаешь о его титуле. Все говорят, что он готов без всяких предубеждений поиметь девку-прислужницу, если только ему это взбредет в голову.
Энн покраснела и улыбнулась.
– Ага! – закричала Люси. – Вот в этом ты вся. Неудивительно, что у тебя нет любовника. Мужчины любят тех, кто готов броситься им в объятья, забыв обо всем на свете. Увидев такую, как я, они говорят: «Люси готова на все! Люси мне по душе!»И они абсолютно правы, Энн, потому что мне жизнь не в радость без любовника. Я рано открыла это. Я поимела первого любовника, когда мой дом грабили и сжигали солдаты армии круглоголовых, а встретились мы с ним где-то за час до их прихода. Если ты можешь заниматься любовью в таких условиях, о тебе мужчины скажут: «Ага! Эта штучка мне по душе!»
– Вряд ли его величество, рискуя жизнью при Вустере и думая о том, что вы в этот момент резвитесь с другим мужчиной, говорил себе: «Эта подружка мне по душе!» Уверяю вас, он считает иначе.
– Уверяешь? Какое право ты имеешь в чем-то уверять меня. Но ты права, Энн. Едва ли он радовался моему грехопадению. Но не ему ли лучше других понять, что толкнуло меня на этот шаг? И, в конце концов, есть Мэри, моя дочка!
– При чем тут Мэри?
– Другой на моем месте позаботился бы, чтобы ребенок не родился. Но я не могла так поступить. Я слишком добра.
– Вы слишком ленивы, – сказала Энн.
– Подойди поближе, девка, чтобы я могла отхлестать тебя по щекам.
– Милостивая госпожа, как вы объясните королю факт появления малышки Мэри?
– Как можно объяснить факт появления ребенка? Есть только один способ появления детей на свет, других не придумано. Но я могла бы заявить, что это его ребенок.
Краска раздражения выступила на щеках Энн.
– В городе только глухие не слышали о том, что это ребенок ваш и сэра Генри.
– Это правда, Энн. Никто бы не поверил в законность рождения этого ребенка… Тише! Она, кажется, заплакала. Пойди, взгляни!
Энн удалилась и вскоре вернулась с двумя детьми: девочку она держала на руках, а следом за ней шел мальчик двух лет с милыми черными глазками.
– Ага! – сказала Люси. – Вот и юный Джимми пожаловал.
Джимми подбежал к матери и взобрался на колени. Она засмеялась его бесцеремонности. Мальчик был любимцем дома, и его блестящие глаза выражали уверенность, что любое его желание будет исполнено.
Люси нежно поцеловала его.
– Мама, – сказал мальчуган. – Джимми хочет леденцов.
Его руки уверенно потянулись к блюду со сладостями; Люси смотрела, как он запихивает их в рот.
Сын короля! – подумала она и, вспомнив про Чарлза, снова слегка помрачнела. Она сейчас страстно хотела – нет, не быть верной отцу мальчика, ибо Люси не могла желать невозможного – она хотела, чтобы не было его отъезда и чтобы у маленькой девочки, которую сейчас убаюкивала Энн, был тот же отец, что и у Джимми. На секунду лицо Люси озарилось надеждой: а нельзя ли представить девочку дочерью Чарлза? Нет, исключено. Слишком многие были свидетелями ее рождения и исподтишка смеялись, что любовница Чарлза завела себе нового мужчину. Нет, объяснить рождение Мэри было невозможно; Чарлз все равно узнает.
– Еще сладенького, еще сладенького, – закричал сластена Джимми.
Люси погладила курчавую голову мальчугана. За такого мальчишку Чарлз должен быть благодарен ей, подумала она.
Вошел Генри и немедленно выставил Энн с детьми, ибо он появился не для того, чтобы любоваться детьми. Его горящие глаза понимающе смотрели на любовницу.
Чуть помолчав, она сказала:
– Его величество в Париже, Генри.
- Предыдущая
- 27/77
- Следующая
