Японская мифология. Энциклопедия - Ильина Н. - Страница 57
- Предыдущая
- 57/78
- Следующая
Той ночью, пока приглашенный музыкант играл на бива, чтобы развлечь принцессу, юноша в шелковой одежде вновь появился среди пионов. И на следующую ночь, когда Яэ и Якумо играли на флейте и кото, юношу видели еще раз.
Отец принцессы решил выяснить все до конца и приказал слуге по имени Маки Хёго назавтра надеть черное платье и спрятаться за клумбой с пионами.
На следующую ночь Маки Хёго укрылся среди пионов. Зазвучала мелодичная музыка Яэ и Якумо, и вскоре вновь появился таинственный молодой самурай. Маки Хёго вскочил на ноги и крепко обхватил незнакомца. Вдруг странное облако окутало юношу, у Маки Хёго закружилась голова, и он упал на землю, не выпуская своего пленника из рук.
К пруду сбежались стражники, как раз когда Маки Хёго пришел в себя. Он опустил глаза, чтобы рассмотреть своего пленника, но в руках у него лежал только большой пион! В этот момент к изумленным стражникам присоединились принцесса Ая и ее отец, господин Найдзэн-но Дзё. Он сразу понял, что произошло.
— Теперь я вижу, — сказал он, — что это дух пиона превратился в молодого красивого самурая. Дочь моя, возьми этот цветок. Ты должна заботиться о нем со всей нежностью и любовью.
Принцессу не нужно было просить дважды. Она вернулась в дом, поставила пион в вазу у своего изголовья. С каждым днем ее здоровье стало поправляться, а пион радовал девушку своим пышным цветом.
Когда Ая выздоровела, в замок приехал господин Ако вместе со своим вторым сыном, который должен был жениться на принцессе. В должный срок сыграли они свадьбу, и в тот же день прекрасный пион внезапно увял.
Кацудзиси — чаша для чая в стиле раку, мастер Танака Тёдзиро (XVI в.).
«Первая чашка увлажняет мои губы и горло, вторая чашка разрушает мое одиночество, третья чашка ищет мое сокровенное бытие… Четвертая чашка вызывает легкую испарину — все неправильное выходит из моей жизни через поры. С пятой чашкой я полностью очищен; шестая чашка возносит меня к богам. Седьмая чашка — ах, но я больше не могу! Я только могу ощущать прохладное дуновение ветра, который забирается в мои рукава. Где же рай? Мне бы хотелось отправиться туда с этим легким ветерком».
В Японии чаепитие стало своеобразным ритуалом. Это уже не столько социальное времяпрепровождение, сколько время для мирной медитации и отдыха. Тщательно разработанная чайная церемония, Тя-но-ю, имеет своих чайных мастеров, этикет и множество наблюдателей. Чашка японского чая сочетается с духовным и артистическим просветлением. Но перед тем как обсудить эту интереснейшую церемонию, мы должны узнать кое-что о значении чая в Китае, поскольку именно в Китае церемония употребления этого напитка ассоциируется с редчайшим фарфором, эстетикой и религиозными мыслями.
Чайное растение, родиной его является Южный Китай, первоначально считалось лечебным, и относились к нему очень уважительно, зная о его целебных свойствах. Чай считался прекрасным средством для придания зоркости глазам, и более того — он мог изгонять усталость, усиливать волю и являлся облегчением для души. Иногда его изготовляли в форме пасты и полагали, что с ее помощью можно победить ревматические боли. Затем чай был объявлен одним из ингредиентов эликсира жизни, и буддийские монахи пили его, когда им нужно было медитировать длинными ночными часами.
В четвертом и пятом веке поэты стали красноречиво называть чай «бульоном из жидкого нефрита» и воспевать ему хвалы. В это время чай в действительности был ужасной смесью, так как он варился вместе с рисом, солью, имбирем, апельсиновыми корками, а нередко и с грибами! Ло-дун, живший в восьмом веке, не одобрял эту странную смесь, которую мы только что описали. Он был первым китайским знатоком чая и не только обожествлял чай, но и видел в нем тонкий поэтический смысл, ибо церемония чаепития придавала гармонию и порядок повседневной жизни.
В своей книге «Трактат о чае» он описывал основные свойства чая и каким образом его листья должны собираться и сортироваться. Он считал, что самые лучшие листья должны иметь складки, подобные кожаным ботинкам, загибаться, как подгрудок огромного буйвола, стелиться, как туман из глубокого ущелья, и мерцать, как озеро, чуть тронутое легким ветерком, а также быть влажными и мягкими, как земля, на которую только что пролился дождь. Ло-дун описывал различную посуду, необходимую для чайной церемонии, и настаивает на том, чтобы зеленый напиток пили из синих фарфоровых чашек. Он спорил по поводу выбора воды и способа ее кипячения. Поэтическим стилем он описывал три стадии кипячения. Он сравнивал маленькие пузырьки первой стадии с глазами рыб, пузырьки второго кипячения — с фонтаном, который увенчан блестящими бисеринками, и последнюю стадию он сравнивал со всплеском миниатюрных лавин. В заключительных главах «Священного текста о чае» описываются народные и не общепринятые способы чаепития, и там же пылкий мастер дает список известных любителей чая и перечисляет знаменитые чайные плантации Китая. Захватывающая книга Ло-дуна была признана произведением искусства. Он был очень популярен в Китае, имел много последователей и считался признанным авторитетом в вопросах чаепития и чая. Слава Ло-дуна не умерла вместе с ним, так как после его смерти китайские торговцы чаем продолжали поклоняться ему как своему ангелу-хранителю.
Считается, что великий буддийский святой Дэнгё Дайси привез чай из Китая в Японию в 805 г. нашей эры. В любом случае, чаепитие в Японии было связано с буддизмом, и даже в большей степени с буддийской школой Дзэн, которая включила в себя и множество даосских учений. Монахи этой секты пили чай из полного котла перед ликом Бодхидхармы (Дарума). Они это делали с благоговением и считали чаепитие священным таинством. И из этих строго религиозных обрядов взяла свое начало чайная церемония в Японии.
Буддийский монах Эйсай написал трактат под названием «Благотворное влияние чаепития», в котором утверждал, что этот напиток может отгонять злых духов. Он ввел религиозную чайную церемонию для поклонения предкам, и она сопровождалась боем барабанов и сжиганием благовоний. Эйсай написал свой трактат с целью отучить Минамото Санэтомо от его пристрастия к вину и постарался показать преимущество чая перед соком винограда. Но с течением времени чайная церемония потеряла свое религиозное значение, и разнообразные чайные церемонии другой эпохи более походили на оргии и отражали роскошь и распущенность времени. Чайная же церемония в ее бессмертном и характерном понимании была предназначена не для этого, а для того, чтобы отказаться от всего вульгарного и привнести некоторое религиозное и философское значение, служить средством изучения искусства и красоты природы. Чайная комната со временем перестала быть местом разгула и разврата, а стала местом, где путник мог найти покой и медитировать. Даже садовая дорожка, ведущая к чайной комнате, имела свое символическое значение, ибо она означала первую стадию самопросвещения. Далее мы представляем вам размышления о дорожке, ведущей в чайную комнату, которые записал Кобори Энсю:
Мёкиан, чайный домик Сэн-но Рикю (1582 г.). Вделанные в землю камни ведут к входу, а окна обрамлены бамбуком и глициниями.
Такая сцена должна была навеять путнику чувство душевного озарения. Деревья, море и луна пробуждали старые мечты, и их присутствие заставляло гостя с готовностью войти в мир чайной комнаты. Никому из самураев не разрешалось приносить с собой меч в восхитительный священный мир, и во многих чайных домах были низкие двери, через которые гости проходили с опущенной головой в знак уважения. В тишине гости кланялись и отдавали почтение какэмоно или какому-либо простому и прекрасному цветку на токонома, а затем садились на циновки. После этого входил хозяин и кипятил воду в чайнике, чайник издавал приятный музыкальный звук, потому что в чайнике были кусочки металла. Даже кипячение воды ассоциировалось с поэзией, так как песня воды и металла навеивала мечты, и человек представлял эхо водопада, приглушенного облаками, шум отдаленных морских волн, разбивающихся о скалы, проливной дождь в бамбуковом лесу или шелест сосен на каком-то холме. В чайной комнате царило чувство гармонии. Освещение напоминало мягкий вечерний свет, и одежды гостей были такими ненавязчивыми и скромными, как серые крылья ночной бабочки. В этих мирных покоях гости пили свой чай и медитировали, а затем возвращались обратно в этот мир сильными и просветленными, ибо в тишине они созерцали красоту и благородство религии, искусства и природы. Пребывающий в гармонии с великими ритмами Вселенной готов ко входу в неизведанное.
- Предыдущая
- 57/78
- Следующая
