Кирклендские услады - Холт Виктория - Страница 5
- Предыдущая
- 5/64
- Следующая
– Надо скорей ехать, – решительно сказала я. Молодой человек кивнул.
– Я сам повезу его, хорошо? – предложил он и, не дожидаясь ответа, подсадил меня в седло. Потом взял у меня собаку и спросил: – Куда мы едем?
Я указала направление, и мы двинулись в путь. Через двадцать минут мы достигли Гленфина, не обменявшись по дороге и десятком фраз. У ворот Глен-Хауса мы остановили лошадей.
– В сущности, он ваш, – произнесла я, – ведь это вы за него заплатили.
– Тогда я преподнесу его вам в подарок – Он улыбнулся мне глазами. – Но сохраню за собой право справляться о том, как ему живется. Вы разрешите мне к вам заехать?
– Разумеется.
– Завтра?
– Если хотите.
– А кого мне спросить?
– Мисс Кордер... Кэтрин Кордер.
– Благодарю вас, мисс Кордер. Ждите завтра визита Габриеля Роквелла.
Появление собаки привело Фанни в ужас.
– Ну вот, теперь весь дом пропахнет псиной! В тарелках будут плавать клочья шерсти, а в постелях прыгать блохи!..
Я промолчала и принялась за дело – весь остаток дня я через равные промежутки времени давала песику размоченный в молоке хлеб и даже ночью один раз покормила его. Притащив к себе в комнату большую корзину, я устроила ему постель. Это был счастливейший вечер в моей жизни, – удивительно, почему в детстве мне не приходило в голову попросить собаку. Может, я смутно догадывалась, что Фанни не позволит.
Но что проку сожалеть о прошлом – главное, что теперь собака у меня была.
Пес доверял мне с первой минуты нашего знакомства. Он лежал в корзине, не в силах пошевелиться, но его глаза говорили мне: я знаю, ты не причинишь мне зла. Эти глаза, уже любящие, неотрывно следили за каждым моим движением, и я понимала, что он будет предан мне до последнего вздоха. Надо было придумать ему имя. Как же его назвать? И тут я вспомнила, что сегодня пятница, и решила: так его и назову, пусть он будет моим Пятницей.
К утру стало ясно, что Пятница твердо стоит на пути к выздоровлению. Я с нетерпением ожидала визита Габриеля, ибо теперь, когда мои волнения по поводу собаки немного улеглись, мысли мои стали все чаще возвращаться к человеку, разделившему со мной это необычное приключение. Все утро я прождала напрасно и с огорчением подумала, что, должно быть, он уже забыл о нас. Мне же очень хотелось еще раз выразить ему свою благодарность, ведь я не сомневалась, что Пятница обязан жизнью его своевременному появлению.
Габриель приехал в четвертом часу. Я была в своей комнате с Пятницей, когда во дворе раздался стук копыт. Уши Пятницы приподнялись, хвост дернулся, словно он почувствовал приближение своего второго спасителя.
Я осторожно выглянула в окно, стараясь, чтобы снизу меня не было видно. Габриель был, безусловно, красив, но красота его была не по-йоркширски тонкой и благородной. В нем чувствовался аристократизм. Собственно, я отметила это еще вчера, но сегодня начала сомневаться: уж не показался ли он мне столь благородным по контрасту с хозяйкой Пятницы.
Я поторопилась спуститься вниз, ибо не хотела, чтобы Габриеля встретил недостойный его прием. На мне было темно-синее бархатное платье – мое лучшее, ведь я ждала гостя, – косы я уложила венцом вокруг головы.
Сбежав с крыльца, я встретила подъехавшего к дому Габриеля. Он снял шляпу и приветствовал меня жестом, который Фанни, без сомнения, назвала бы «дурацким», но который мне показался верхом изящества и учтивости.
– Вы все-таки приехали! – воскликнула я. – Пятница поправляется. Я окрестила его так в честь дня, когда он был найден.
Габриель слез с лошади, и в этот момент появилась Мэри. Я велела ей позвать конюха и проследить, чтобы он позаботился о лошади.
– Входите же, – пригласила я Габриеля, и когда он ступил в холл, наш дом показался мне светлее.
– Пойдемте в гостиную, – предложила я, – я позвоню, чтобы нам подали чай.
Поднимаясь по лестнице, я дала Габриелю полный отчет в том, как заботилась о Пятнице.
– Я схожу наверх и принесу его. Вы сами увидите, как он окреп.
В гостиной я раздвинула шторы и подняла жалюзи. Комната сразу оживилась, – а может, причиной тому было присутствие Габриеля. Он уселся в кресло, улыбнулся мне, и по выражению его лица я поняла, что в синем бархатном платье, аккуратно причесанная я сильно отличаюсь от той девушки в амазонке, которую он видел вчера.
– Я рад, что вам удалось спасти его. – На самом деле это ваша заслуга. Мои слова явно были ему приятны.
На звонок в гостиную прибежала Дженет. Она ошеломленно уставилась на гостя, а когда я попросила ее принести чай, была так поражена, словно я потребовала достать луну с неба.
Пять минут спустя в дверях появилась Фанни. На ее лице было написано негодование, отчего я тут же вскипела. Придется показать ей, кто теперь хозяйка в доме.
– Стало быть, у вас гости, – грубо буркнула Фанни.
– Да, Фанни, у нас гости. Будь добра, проследи, чтобы чай подали скорее.
Фанни поджала губы, очевидно, подыскивая достойный ответ, но я повернулась к ней спиной и обратилась к Габриелю.
– Надеюсь, вам не пришлось совершить слишком долгий путь?
– Нет, я приехал из гостиницы «Черный Олень» в Томблерсбери.
Я знала Томблерсбери. Это была деревушка вроде нашей милях в пяти или шести отсюда.
– Вы живете в «Черном Олене»?
– Да, я ненадолго там остановился.
– Приехали в наши края отдохнуть?
– Можно сказать и так.
– Вы житель Йоркшира, мистер Роквелл? Впрочем, я задаю слишком много вопросов.
Фанни в гостиной уже не было, – должно быть, отправилась на кухню или в кабинет к отцу. Ей наверняка кажется неприличным, что я одна принимаю джентльмена, – ну и пусть! И ей, и отцу давно пора понять, что тот образ жизни, который я вынуждена вести, не только невыносимо скучен, но и не пристал девушке с моим образованием.
– Ничего страшного, – отозвался Габриель. – Спрашивайте сколько пожелаете, а если я не смогу ответить, я так и скажу.
– Так где же ваш дом, мистер Роквелл?
– Мой дом называется Кирклендские Забавы и находится в местечке – точнее, рядом с местечком – Киркленд Морсайд.
– Кирклендские Забавы! Какое веселое название! Гримаса, на мгновение исказившая его лицо, показала, что мое замечание было не слишком удачным. Она открыла мне и еще кое-что: его жизнь дома не была счастливой. Так вот в чем крылась причина его меланхолии? Мне следовало немедленно обуздать свое любопытство, но сделать это оказалось невыносимо трудно.
Я быстро спросила:
– Киркленд Морсайд... Это далеко отсюда?
– Миль тридцать.
– Стало быть, вы здесь на отдыхе и вчера совершали верховую прогулку.
– Благодаря чему имел удовольствие помочь вам. Убедившись, что неловкость сглажена, я продолжала:
– Если вы не возражаете, я оставлю вас на минутку и схожу за Пятницей.
Вернувшись с собакой, я обнаружила в гостиной отца. Видимо, Фанни уговорила его присоединиться к нам и ему пришлось уступить требованиям приличий. Габриель рассказывал ему историю покупки Пятницы, и отец вел себя самым светским образом: он даже изображал интерес к словам Габриеля, которого, уверена, на деле не испытывал.
Пятница был еще слаб, однако сделал попытку приподняться в корзинке. Он был искренне рад видеть Габриеля, который почесал его за ухом своими длинными, изящными пальцами.
– Он вас полюбил, – заметила я.
– Но вы все равно занимаете первое место в его сердце.
– Я первой его увидела, – напомнила я, – и теперь никогда с ним не расстанусь. Вы разрешите мне отдать вам ту сумму, которую вы уплатили цыганке?
– Об этом не может быть и речи.
– Но мне бы хотелось, чтобы он был только моим.
– А он и так только ваш. Это подарок. Но, если позволите, я буду справляться о его здоровье.
– А это неплохая мысль – завести в доме собаку, – проговорил отец, подходя к нам и заглядывая в корзину.
Так мы и стояли, когда Мэри вкатила в гостиную чайный столик, уставленный тарелками с горячими лепешками, хлебом, маслом и пирогом. Я принялась разливать чай из серебряного чайника, чувствуя себя такой счастливой, какой ни разу не была со дня приезда из Франции и какой обычно бывала только в обществе дяди Дика.
- Предыдущая
- 5/64
- Следующая
