Кирклендские услады - Холт Виктория - Страница 37
- Предыдущая
- 37/64
- Следующая
Да, я сердилась, потому что была напугана, но я не имела права срываться на Мэри-Джейн. Преисполнившись раскаяния, я снова позвонила. Мэри-Джейн явилась на мой зов со своей обычной расторопностью, однако она не улыбалась и не поднимала глаз.
– Мэри-Джейн, – сказала я, – извини, что я на тебя накричала.
На ее лице отразилось изумление.
– Я была неправа. Если бы ты задернула полог, ты бы так и сказала. Боюсь, я погорячилась.
Она посмотрела на меня недоверчиво и ошеломленно, потом проговорила:
– Да что вы, мадам... я не в обиде.
– И напрасно, Мэри-Джейн. Я была несправедлива к тебе, и это возмутительно. Будь добра, принеси свечи – становится темно.
– Слушаю, мадам. – Она отправилась выполнять мое поручение своим обычным легким шагом, и я поняла, что на душе у нее тоже стало легче.
Пока Мэри-Джейн ходила за свечами, я поразмыслила и решила поговорить с ней откровенно. Мне не хотелось, чтобы она считала меня женщиной, имеющей привычку срывать на других плохое настроение. Надо объяснить ей причину моего поведения.
– Поставь одну свечу на камин, а другую на туалетный столик, – приказала я. – Так намного светлее. Ну вот, совсем другое дело. Мэри-Джейн, понимаешь, когда я увидела задернутый полог, я вспомнила тот... тот случай.
– Понимаю, мадам.
– Я испугалась, что кто-то опять решил разыграть меня, и мне очень хотелось услышать, что это ты задернула полог. Это бы меня успокоило.
– Но я его не трогала, мадам. Честное слово, я сказала правду.
– Ну конечно, не трогала. И меня очень беспокоит вопрос, кто же это сделал... и зачем.
– Да мало ли кто мог войти сюда, мадам, – ведь днем вы дверь не запираете.
– Ты права. Все это пустяки, – просто я стала слишком впечатлительной. Наверное, все дело в моем состоянии.
– Наша Этти тоже не в себе, мадам.
– Говорят, так часто бывает.
– О да, мадам. Представьте, раньше Этти нравилось слушать, как Джим поет. У него такой приятный голос, у нашего Джима. А теперь, стоит ему запеть, она под самый потолок взвивается – говорит, ее выводит из себя всякий шум.
– Вот видишь, Мэри-Джейн, значит, это в порядке вещей. Кстати, мне кажется, вот это платье тебе подойдет. На мне оно уже не сходится.
Я достала темно-зеленое габардиновое платье, отделанное красно-зеленой шотландкой. При виде него глаза Мэри-Джейн заблестели.
– О, мадам, какое красивое. Оно наверняка будет мне впору.
– Тогда оно твое. Мэри-Джейн. Носи на здоровье.
– Благодарю вас, мадам!
Она была славная девушка, и я уверена, что восстановление наших добрых отношений доставило ей не меньше удовольствия, чем новое платье. Она ушла, но ее хорошее расположение духа успело передаться и мне. Подойдя к зеркалу, я взглянула на свое отражение. Мне улыбалась молодая женщина с сияющими зелеными глазами. При свечах все кажутся красавицами.
И тут я поймала себя на том, что опять, как когда-то, всматриваюсь в полумрак за своей спиной, заглядываю в темные углы, где сгустились тени, словно ожидая, что вот сейчас одна из них материализуется и шагнет ко мне.
Страх вернулся ко мне.
Ночь я провела беспокойно, то и дело просыпаясь и оглядывая комнату. Мне казалось, что я слышу шелест шелка. Однако полог оставался на месте, и привидения ко мне больше не являлись.
Но кто же все-таки задернул полог? Я не осмелилась расспрашивать домашних, боясь их косых взглядов, но по вечерам с удвоенной тщательностью обыскивала спальню и запирала двери.
Несколько дней спустя из моей комнаты пропала грелка для постели. Я ею не пользовалась и не могу сказать точно, когда она исчезла со своего места над комодом.
Однажды утром я сидела в постели, собираясь позавтракать. Последнее время, согласно предписанию доктора Смита, Мэри-Джейн приносила мне завтрак в постель, что было как нельзя кстати, ибо после бессонных ночей по утрам я чувствовала себя разбитой.
– Послушай-ка, Мэри-Джейн, – сказала я, случайно взглянув на стену над комодом, – куда ты дела мою грелку?
Мэри-Джейн поставила поднос и обернулась. Удивление ее было очевидным.
– Вот те раз! – воскликнула она. – Грелки-то нет.
– Она что, упала?
– Не могу сказать, мадам. Но я ее не брала. – Она подошла к комоду. – Крючок на месте…
– Кто же тогда… Ничего, я спрошу миссис Грантли, – должно быть, это она распорядилась. Мне просто нравилась эта грелка – такая блестящая, начищенная.
Я приступила к завтраку и больше не вспоминала о грелке. Тогда мне и в голову не пришло, что это еще одно звено в цепи странных событий, происходивших со мной.
Однако в тот же день эта история получила продолжение. За чаем Рут рассказывала мне о том, как в Забавах справляли Рождество прежде и как все изменилось теперь, особенно в этом году, когда мы не можем устраивать шумных праздников из-за траура по Габриелю.
– А бывало, мы веселились вовсю, – вспоминала она. – Ездили на телеге в лес за большим бревном для камина, собирали остролист. Гости приезжали… В этом году придется ограничиться узким семейным кругом. Наверное, будут тетя Агарь и Саймон, они обычно проводят с нами два дня.
Я с удовольствием предвкушала рождественские праздники. Надо будет съездить в Хэрроугейт, Кейли или Райпон за подарками. Трудно поверить, но прошлое Рождество я встречала в Дижоне! Оно было не слишком веселым: почти все мои подруги разъехались по домам, в пансионе осталось четыре или пять девочек, которых, как и меня, нигде не ждали. Впрочем, мы старались не падать духом и развлекали друг друга как могли.
– Надо будет узнать точно, по силам ли тете Агари такое путешествие, и приказать горничной хорошенько просушить ее постель. Прошлый раз она заявила, что мы постелили ей сырые простыни.
– Кстати, – сказала я, – что случилось с грелкой, которая висела у меня в спальне?
Лицо Рут приняло удивленное выражение.
– Она исчезла, – объяснила я, – и Мэри-Джейн не знает куда.
– Грелка из твоей спальни? Исчезла?
– Значит, ты тоже не знаешь. Я думала, это ты распорядилась убрать ее.
Она покачала головой.
– Наверное, это кто-нибудь из прислуги. Я выясню. Она понадобится тебе, когда похолодает, а этого, я думаю, ждать уже недолго.
– Спасибо, – отозвалась я. – Мне хотелось бы на днях съездить в Хэрроугейт или Райпон, походить по магазинам.
Рут приподняла брови и с сомнением оглядела меня.
– Ты уверена, что тебе не повредит поездка? Все-таки срок уже немаленький... Кто-нибудь из нас может купить все, что ты попросишь.
– О, нет! Я чувствую себя превосходно и хочу поехать сама. Она не стала спорить, хотя явно не одобряла моей затеи.
– Ну что ж, поступай как знаешь. Мы могли бы отправиться все вместе. Мне тоже надо кое-что купить, да и Люк, кажется, обещал Дамарис отвезти ее в город.
– Прекрасная мысль!
На следующий день дождь ненадолго прекратился, выглянуло солнышко, и я поспешила воспользоваться хорошей погодой и выйти на прогулку. На лестнице я столкнулась с Рут.
– Решила прогуляться? – спросила она. – На улице хорошо, совсем тепло. Между прочим, не могу понять, что случилось с твоей грелкой.
– Очень странно.
– Скорее всего, кто-то убрал ее и забыл об этом. – Она улыбнулась и взглянула на меня, как мне показалось, чересчур пристально.
Однако утро было столь чудесным, что я тут же забыла о потерянной грелке. Кое-где еще цвели чистец и пастушья сумка, вдали на пустоши виднелись россыпи утесника, золотистые в бледном осеннем свете.
Пройдясь немного, я повернула обратно, и взгляд мой скользнул по развалинам аббатства. Как давно я там не была… Последнее время я старалась держаться подальше от руин, вид которых вызывал в моей памяти фигуру загадочного монаха, – разумеется это было проявлением трусости с моей стороны и говорило лишь о том, что я не так отважна, как хочу казаться.
Остановившись под сенью огромного дуба, я зачем-то стала пристально разглядывать рисунок его шершавой коры. Когда-то отец рассказал мне, что древние бритты считали извилины на коре следами волшебных существ, живущих в дереве. Я провела по извилине пальцем. Легко представить, как возникло подобное заблуждение, – заблуждения вообще рождаются легко…
- Предыдущая
- 37/64
- Следующая
