Искатель. 1966. Выпуск №2 - Ларионова Ольга Николаевна - Страница 32
- Предыдущая
- 32/43
- Следующая
Поворот длится дьявольски долго. Кажется, ему не будет конца, и вражеские торпеды вот сейчас, через миг, ударят в подставленный им борт «Нерпы». Катушка компаса — ее хорошо видно Елину — никак не остановится, все вертится и вертится. В ушах уже не шипение и свист, а вой и грохот.
Рулевой докладывает:
— Поворот закончен! На румбе…
И следом за ним торжествующий крик гидроакустика:
— Торпеды проходят стороной! Мимо!..
Стуки и гул в наушниках постепенно затихают. Слышно, как звонко разбиваются о палубу капли. Они падают с отсыревшего подволока.
Елин некоторое время сидит не шевелясь, сжав кулаки в карманах кожанки. Потом распрямляет плечи и выглядывает в центральный пост через открытую дверь рубки. Со всех сторон к нему обращены лихорадочно горящие глаза. В них один немой вопрос: «Когда же конец этому испытанию? Как ты поступишь дальше, командир?..»
Подходит старпом. Нерешительно спрашивает:
— Может, врезать ему торпедой?
Елин отрицательно качает головой:
— У нас осталось их две. Сами знаете, как стрелять ио звуку. Ошибемся — уйдут фашисты. Главное сейчас — перехитрить их, заставить поверить, что мы ушли из района. А поверят — им крышка.
В глазах Кретова вопрос.
— Терпение, выдержка и маскировка — вот наши козыри. Мы должны ударить наверняка… Все, старпом, идите, — твердо говорит Елин и протягивает руку к наушникам.
Проходит несколько тревожных минут, и все повторяется сначала. Гидроакустик, насупленный, с перечеркнувшей лоб синей вздувшейся веной, поворачивает к командиру меловое лицо.
— Возвращается… Слышу ее по пеленгу сорок…
Но Елин уже и сам вылавливает среди шумов в наушниках знакомый ноющий гул чужих двигателей. Отрывисто кидает в центральный пост:
— Стоп погружаться! Прямо руль!
Главное — успеть уйти с курса фашистской субмарины до залпа.
— Глубина тридцать метров!.. Руль прямо!.. Моторы застопорены! — разноголосым эхом доносятся доклады старшин из отсека.
— Боцман, погружайся! Лево на борт! — кричит Елин.
Как сорванный ветром тяжелый осенний лист, лодка бесшумно падает в глубину. Шумы в наушниках стремительно нарастают. Гул моторов и рокот винтов вражеской лодки уже отчетливо слышны и в отсеках. Елин поднимает руку, командует:
— Стоп погружаться! Прямо руль!
Фашистская лодка проносится на большой скорости где-то над «Нерпой». Все взоры обращены к подволоку, головы невольно вжимаются в плечи. Ощущение такое, будто сидишь под настилом гулкого железнодорожного моста, а над твоей головой мчится курьерский поезд.
Шумы постепенно затихают вдали, но, не успев совсем пропасть, снова усиливаются.
«Вот попался настыра фриц! Видимо, опытный, собака!» — с ненавистью думает Елин. Мгновение он видит его, узколицего, с тонкогубым ртом, будто прорезанным бритвой, и белыми от ярости глазами.
— Ничего, мы еще посчитаемся… Посчитаемся, фриц! — одними губами шепчет Елин и еще теснее прижимает к ушам ладонями эбонитовые чашки наушников.
Тон гула, приближаясь, заметно изменяется, К вою моторов чужой подводной лодки присоединяются новые звуки — тонкое с присвистом сопенье. «Что бы это могло быть?» — проносится в мозгу Елина. И тут же приходит отгадка: «Лодка погружается. Видимо, считает, что мы на большей, чем она, глубине…» Мысль еще не успевает окончательно оформиться в сознании, а Елин уже командует в центральный пост:
— Точней держать глубину! Стоп электромоторы!.. Малый ход!..
«Нерпа» плавными толчками продвигается вперед. В эти минуты Елин чувствует подводную лодку, как никогда. Они словно срослись и стали единым организмом, человек и корабль. Послушная воле командира и умелым рукам рулевого, подводная лодка плавно поворачивает то вправо, то влево, не давая противнику определить ее место и точно прицелиться.
Где-то внизу, глубоко под «Нерпой», с рассекающим свистом проносятся выпущенные врагом торпеды.
— Вот и еще три — в белый свет, как в копейку, — доносится до Елина голос трюмного машиниста.
— А всего уже шесть, — тут же откликается штурманский электрик. — Две он вначале выстрелил, потом еще одну и вот эти три…
«Не шесть, а семь, — мысленно опровергает Елин. — Значит, в аппаратах у него осталась одна торпеда. Перезарядить торпедные аппараты он не успеет, да и не сможет, маневрируя с такими большими дифферентами…»
Словно в подтверждение его мыслей, старпом объясняет штурману:
— А ведь у фрица боезапас тю-тю. Недолго ему гарцевать…
Выпустив торпеды, вражеская подводная лодка куда-то исчезает. Ни с поверхности моря, ни из его глубины не доносится ни звука. В наушниках слышатся обычные шорохи, посвисты, потрескивания.
«Не выдержал фашист. Ушел! — радостно решает Елин и тут же возражает себе: — А если не ушел? Если притаился и ожидает своей минуты, чтобы ударить наверняка?.. Но ведь пока я медлю, он может перезарядить торпедные аппараты…» Спор с самим собой длится долго. Большим усилием воли Елин заставляет себя отказаться от соблазна всплыть на поверхность. «Не мог он уйти. Дождусь», — непреклонно решает он.
Время словно остановилось. Минуты тянутся часами. В крохотной рубке гидроакустика, до предела заполненной приборами, жарко и нестерпимо душно. От усталости и терпкого запаха нагретой масляной краски кружится голова и клонит ко сну. Тело наливается свинцом, и лень даже разогнуть одеревеневшую спину. Глаза застилает белесый туман, в котором все плывет и раскачивается.
Чтобы совсем не заснуть, Елин заставляет себя думать о делах, которые нужно решить с приходом в базу, о молодых рулевых и электриках, еще не сдавших экзамены по устройству подводной лодки, о коке, медлительном и нерасторопном парне, на которого жалуются матросы. Мысли, нестройные, обрывочные, скользят, не задерживаясь в сознании…
И вдруг, как удар электрического тока, — громкий рокочущий гул. Он совсем близко. Рядом. Теперь Елин отличит его от тысячи других звуков. Он встречается взглядом с глазами гидроакустика. В них нет страха — только непреклонная решимость.
Гул моторов субмарины наплывает с угрожающей быстротой. Судя по всему, она на одной глубине с «Нерпой».
Елин приказывает заполнить цистерну быстрого погружения, и «Нерпа» камнем летит ко дну. Стрелка глубиномера мчится по кругу циферблата, стремительно перескакивая с деления на деление.
«Быстрей!.. Ну, быстрей же!» — стиснув зубы, мысленно подгоняет ее Елин. Мозг пронзает грохот, накатывающийся падающей с гор лавиной. Кажется, он заполняет весь отсек, всю лодку, все море… Это торпеда! Изменять глубину или поворачивать уже поздно, этого не сделать в оставшиеся секунды. Грохот длится вечность, но прежде, чем он достигает своей высшей точки, Елину становится ясно: смерть пройдет мимо.
— Торпеда над нами! — кричат в центральном посту.
И снова в рубку входит тишина. В сдавивших голову наушниках все те же глухие посвисты, шорохи и скрипы. А затем неуверенный голос гидроакустика:
— Она всплывает, товарищ командир!.. Всплывает!
В наушниках у Елина громко булькает и шипит.
— Продувает цистерны, — подсказывает матрос.
«Ишь, осмелел! Значит, уверен, что нас уже нет в квадрате», — со злорадством решает Елин.
Он стаскивает с головы ненужные уже наушники и бросается в центральный пост. Взгляды всех прикованы к его лицу.
— Всплывать, — приказывает Елин и, нагнувшись, отбрасывает крышку шахты перископа.
На поверхности уже смеркается. Вражеская подлодка — Елину отлично виден в перископ ее черный, вытянувшийся на воде силуэт — покачивается на пологой зыби рядом со шхуной. Фашисты переговариваются: ярко вспыхивают огни их сигнальных фонарей.
«Обо мне небось судачат. Жалеют, что упустили», — подумал мельком Елин. Не отрывая глаз от окуляра, спросил:
— Как аппараты?
— Готовы торпедные аппараты! — живо откликнулся старший помощник.
— Лево руля! Аппараты… товьсь!
«Спокойней!.. Спокойней, Андрей!» — приказывает себе Елин.
Нос «Нерпы» медленно наползает на силуэт гитлеровской субмарины, и, когда ее мостик перечеркивает крест прицела, Елин очень спокойно командует:
- Предыдущая
- 32/43
- Следующая
