Вампир. История лорда Байрона - Холланд Том - Страница 14
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
Хобхауз спросил, где тот изучал французский. Паша рассказал, что очень давно был в Париже, еще до Революции и Наполеона. Он показал на книгу.
— Только моя жажда к познанию привела меня в город огней. Я никогда не был в Лондоне. Вернее, был — один день. Каким великим он стал. Я помню времена, когда он был ничем.
— Ваши воспоминания, должно быть, долговечны. Паша улыбнулся и склонил голову.
— Мудрость, которой мы обладаем здесь, на Востоке, долговечна. Не так ли, грек?
Он взглянул на Атанасиуса, который, запинаясь, пробормотал что-то невразумительное, трясясь в складках жира.
— Да, — сказал паша, наблюдая за ним с безжалостной улыбкой, — мы на Востоке понимаем много такого, что никогда не будет доступно Западу. Вы должны помнить об этом, господа, если путешествуете по Греции. Просвещение не только открывает, но иногда может скрывать правду.
— Например, ваше превосходительство? — спросил я.
Паша поднял свою книгу.
— Я очень долго разыскивал ее, чтобы прочесть. Ее нашли для меня монахи Метеоры и принесли сюда. В ней рассказывается о Лилит, первой жене Адама, развратной царице, которая обольщала мужчин на улицах, в полях и пила их кровь. Я знаю, что для вас это суеверие, просто вздор. Но для меня, а также для нашего греческого друга это нечто большее. Это завеса, которая одновременно скрывает и приоткрывает правду.
Воцарилась тишина. Вдалеке я услышал колокольный звон.
— Мне интересно знать, — сказал я, — сколько правды заключено в историях о кровопийцах, которые мы слышали?
— Вы слышали другие истории?
— Да. Мы остановились в деревне. Там нам рассказали о тварях, называемых вурдалаками.
— Где это было?
— Близ реки Ахерон.
— Вам, вероятно, известно, что я властитель Ахерона?
Я взглянул на Атанасиуса. Тот блестел, как кусок сала. Я повернулся к Вахель-паше и покачал головой:
— Нет, я не знал об этом.
Паша пристально посмотрел на меня.
— Много историй рассказывается об Ахероне, — спокойно молвил он. — У древних греков умершие тоже пили кровь.
Он взглянул на книгу и прижал ее к груди. Казалось, он готов был что-то сказать мне, свирепая страсть внезапно озарила его лицо, но оно тут же померкло, уступив место мертвенной маске, и только нотки холодного презрения были слышны в голосе Вахель-паши, когда он заговорил.
— Вы не должны обращать внимание на россказни крестьян, гш1огс1. Вампир — это древнейший миф человечества. И чем же стал он, побывав в руках моих крестьян? Жалким идиотом, шатающимся пожирателем плоти. Чудовище, выдуманное чудовищами. — Он усмехнулся, сверкнув белизной зубов. — Вы не должны бояться вампира крестьян, гш1огс1
Я вспомнил Горгиу и его сыновей, их дружелюбие. Желая защитить их, я описал наши приключения в гостинице у Ахерона. В течение моего рассказа я заметил, что Атанасиус уже весь изошел на пот.
Паша тоже наблюдал за проводником, его ноздри подрагивали, словно он чуял страх. Когда я закончил, он усмехнулся.
— Я рад, что за вами хорошо присматривали. Но я жесток только потому, что хочу предотвратить жестокость к себе. — Он посмотрел на Атанасиуса. — Видите ли, я в Янине не только для того, чтобы посоветоваться по поводу манускриптов. Я еще охочусь за беглецом. Я воспитывал этого раба с младенчества, заботился о нем, любил его, как родного. Не тревожьтесь, я охочусь за рабом, скорее в печали, нежели в бешенстве, и не причиню ему никакого вреда. — Он снова посмотрел на Атанасиуса. — Не причиню ровно никакого вреда.
— Я думаю, мой господин, — зашептал проводник, дергая меня за рукав, — думаю, что нам пора идти.
— Да, идите, — резко, почти грубо сказал паша. Он снова сел и открыл свою книгу. — Мне много еще нужно прочесть. Уходите, уходите, пожалуйста.
Хобхауз и я поклонились с нарочитой церемонностью.
— Увидимся ли мы снова в Янине, ваше превосходительство? — спросил я. Паша поднял голову.
— Нет. Я почти завершил то, зачем сюда приехал. — Он взглянул на Атанасиуса. — Сегодня вечером я уезжаю. — Он повернулся ко мне. — Возможно, гш1огс1, мы увидимся снова, но в другом месте.
Он кивнул и вернулся к своей книге, а Хобхауз и я, почти подгоняемые нашим проводником, вышли наружу, под лучи послеполуденного солнца.
Мы свернули на узкую дорогу. Колокол все еще звонил, а из небольшой церкви, находящейся в конце нашего пути, доносились песнопения.
— Нет, мой господин, — запротестовал Атанасиус, увидев, что мы собираемся туда зайти.
— Почему нет? — удивился я.
— Нет, пожалуйста, пожалуйста, — запричитал он.
Я отстранил Атанасиуса, устав от постоянных проявлений его трусости, и последовал вслед за Хобхаузом в церковь.
Сквозь клубы ладана я смог разглядеть гроб. Покойник, лежавший в нем, был облачен в черные одежды священника, которые привлекали внимание не своей принадлежностью к сану, а тем, что оттеняли страшную бледность лица и рук. Сделав шаг вперед, я увидел поверх голов плакальщиков, что цветы в гробу были разложены вокруг шеи монаха.
— Когда он умер? — спросил я.
— Сегодня, — прошептал Атанасиус.
— Так это второй человек, умерший здесь на этой неделе?
Атанасиус кивнул. Он осмотрелся по сторонам и зашептал мне в ухо:
— Мой господин, монахи поговаривают, что это проделки дьявола.
Я с недоверием посмотрел на него.
— Атанасиус, а я думал, что дьяволы существуют только в среде турок и крестьян.
— Да, мой господин. — Атанасиус сглотнул. — Именно так, мой господин, — сказал он, указывая на мертвеца, — они говорят, что это сделал вурдалак. Посмотрите, как он бледен, бескровен. Я думаю, мой господин, что нам лучше уйти. Прошу вас! — Он умолял чуть ли не на коленях. — Пожалуйста, мой господин. — Он держал дверь открытой. — Пожалуйста.
Мы с Хобхаузом с улыбкой переглянулись, пожали плечами и последовали за нашим проводником на пристань. Рядом с нашей лодкой была пришвартована другая, ее я упустил из виду при нашей высадке. Я сразу же узнал эту лодку и создание, сидящее на носу, укутанное во что-то черное, с лицом идиота, бледным, как у мертвеца, бледнее, чем прежде. Я наблюдал, как уменьшалась его фигурка с удалением нашей лодки от острова. Атанасиус тоже наблюдал за ним.
— Лодочник паши, — сказал я.
— Да, — согласился он; его передернуло.
Я улыбнулся. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как при упоминании имени Вахель-паши проводника начинало трясти от страха.
Лорд Байрон немного помолчал.
— Мне, конечно, не хотелось быть жестоким. Но Атанасиус огорчил меня. Ученый, интеллигент, он хорошо осознавал, что освобождение Греции от турок будет зависеть только от таких людей, как он. Но его трусость, хотя мы и посмеивались над ней, иногда приводила нас в отчаяние.
Лорд Байрон опустил подбородок на сложенные кончики пальцев и улыбнулся в задумчивости.
— Мы расстались с ним после нашего возвращения из монастыря. На следующий день перед отъездом мы зашли к нему, но его не было дома. Печально, — кивнул рассказчик. — Да, очень печально.
Он погрузился в размышления.
— Итак, вы отправились в Тапалин? — прервала ею мысли Ребекка. Лорд Байрон кивнул:
— На аудиенцию с великим и знаменитым Али-пашой.
— Я читала это письмо, — заметила Ребекка. — Оно было адресовано вашей матери. Он взглянул на нее:
— Правда?.
— Да. Вы писали об албанцах в их расшитых золотом малиновых одеждах, о двухстах скакунах, чернокожих рабах, гонцах, барабанах и о муэдзинах, выкрикивающих молитвы с минаретов мечетей… — Она остановилась. — Извините, — произнесла она, видя, что он смотрит на нее. — Но меня всегда восхищало это письмо — особенно это прекрасное описание.
— Да, — лорд Байрон внезапно рассмеялся. — Несомненно, потому что это ложь.
— Ложь?
— Скорее, святая ложь. Я не стал упоминать про колья. Трое из них были всажены прямо перед центральными воротами. Их вид сильно омрачил мое воспоминание о прибытии в Тапалин. Но мне нужно было быть осторожным с матерью, она не выносила грубой действительности.
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
