Раб своей жажды - Холланд Том - Страница 66

• Предыдущая
• 66/75
• Следующая

Лайла посмотрела на доску, рассмеялась и смела рукой фигуры. Она встала, поправляя платье, и от ее движения, полного грации, такой простой элегантности, мое вожделение и потребность в ней вернулись. Я был вновь порабощен и знал, что не смогу с ней бороться, а, наоборот, последую за ней туда, куда она меня поведет.

Она взяла меня за руку.

— Пойдем со мной, — проворковала она. — Пойдем со мной навсегда.

Я почувствовал (чего раньше никогда не понимал до встречи с ней), насколько ужасна и бездонна, как омут, может быть красота женщины, как опасна и ни с чем не сравнима. Я знал, что, если она захватит меня, я уже никогда не уйду. Я вцепился в ее руку, стараясь удержать ее.

— Я не высасываю кровь из твоей подруги, — зашептала она, — ты же мне веришь, Джек? — Она поцеловала меня. В своем воображении я растворился на ее губах. — Ты мне веришь?

И, конечно, я верил. Я теснее прижался к ней, чувствуя, как меня касается ее нежная грудь, и вдыхая аромат ее духов. Мы продолжали идти. Перед нами простерся длинный темный проход. Нас окружали животные, над головами пели птицы. Я помнил их с того раза, когда Сюзетта, оставив нас, побежала по камням, а мы с Лайлой в первый раз остались наедине. Сейчас мы тоже были наедине и шли по проходу… Подошли к какой-то двери. Лайла открыла ее. За дверью нас ждала постель с темно-красными занавесями…

Я проснулся, голый и одинокий, как раньше. В комнате было еще темно, свеча по-прежнему горела перед портретом на стене. Я оделся и вышел из комнаты. За дверями, с моим пиджаком в руках, меня ждала Сармиста. Она подала пиджак и убежала. И, хотя я погнался за ней, быстро пропала в темноте. Я вернулся и вышел из склада. На улице я понял, что прошел целый день. Но я был цел. Невредим. Впрочем, как это опасно! Лаже если Хури прав только наполовину — как это опасно!

И все же… ее слова звучали у меня в ушах, в извилинах моего мозга: «Не я пила кровь из твоей подруги. Мне не нужна ничья кровь. Ведь ты мне веришь, а, Джек?»

Верю… Верю даже сейчас… Почему? Да может ли быть какая-либо иная причина, кроме моей страстной увлеченности? Какая-либо причина вообще? Мне надо подумать. Надо прояснить свой разум. Хури навещу завтра. У него, очевидно, есть многое, что он мог бы открыть мне. Возьму его письмо, прочту в кэбе. Письмо профессора Хури Джьоти Навалкара доктору Джону Элиоту 26 августа Джек!

Где вы, черт вас дери, шляетесь? Надеюсь, вы не у той проклятой женщины. Потому что если с ней, то вы черт знает какой болван. Да не позволит вам Бог ездить туда, а если вы все же поехали, то дай вам Господь вернуться целым и остаться невредимым. Как только прочтете это, приезжайте ко мне немедленно. Ночью — в Блумсбери. Днем — в читальный зал Британской библиотеки, место №4. Я сейчас много читаю и должен многое вам рассказать.

Потому что, Джек, я знаю, кто она! Я знаю против кого… скорее, против чего мы боремся. И, признаюсь, это приводит меня в состояние, близкое к отчаянию. Я стал нервным, запуганным, вечно дрожащим существом. Какие надежды у нас? У нас, созданных из глины, из смертной плоти и крови? Но я теряю нить повествования. Надо оставаться философом. Мы смертны, мы рождаемся вновь, мы стремимся к Богу. Так будем же храбры и великодушны. Извините, опять теряю нить повествования… Позвольте начать с начала, с монеты, висевшей на шее Люси.

Вы мне никогда не рассказывали, что эта монета из Киркеиона. Предполагаю, для вас это было не так важно — какой-то неизвестный греческий город, навсегда исчезнувший из книг по истории, — к чему им интересоваться? Но для меня, Джек, Киркеион — совсем не неизвестное место. Его нет в книгах по истории, которые вы просматривали, но он есть в греческих легендах, в герметических хранилищах памяти о древних мистических обрядах. Поройтесь среди запрещенных текстов, нелегально вывезенных из библиотеки в Александрии, и вы найдете упоминание о Киркеионе.

Это был город мертвецов, Джек, где мужчины жили как рабы Богини, в вечной отстраненности от потока жизни смертных, в агонии на дыбе памяти об удовольствиях. Во время своего падения они узрели лик Богини и потому, невзирая на ужас своей судьбы, не могли сожалеть о том, кем стали. А кем они становились, вы сможете догадаться, когда я открою вам имя Богини. О ней говорится в эпосе, в «Одиссее», и все же Гомер не знал всей правды, ибо пользовался слухами для описания волшебницы, грозной Кирки, Цирцеи, преобразовательницы людей. Уверен, вспомнив классику, вы вспомните и один из островов, на котором побывал Одиссей, населенный странными животными, среди которых были и его люди, превратившиеся в хрюкающих свиней. Прошу вас, Джек, не считайте, что я сошел с ума. И не подходите больше так скептически к моим рассуждениям. Вы думаете, это чистейшая фантастика, такое место, как Киркеион, не могло существовать на самом деле? Не думайте! Не думайте так, черт вас возьми! Примените ваши чертовы законы наблюдения, если хотите. Поступите, как всегда, — экстраполируйтесь от улик, изученных вами лично… В Ротерхите ведь есть животные, не так ли, и человеческие существа, обращенные в странные искаженные фигуры? Есть монета Люси, на кромке которой выбито — «Киркеион». И прежде всего, Джек, прежде всего, существует Лайла, Кирка, Цирцея — называйте ее, как хотите.

Ибо у нее много имен. Она известна в Китае и в Африке, в ритуалах вуду в джунглях, на дымящихся от крови пирамидах в Мексике. В ее честь королевы Канаана и Финикии занимались проституцией, ради нее в прах рассыпались стены Трои. Как Аместрис она следила за тем, чтобы единственные груди на земле, более прекрасные, чем ее собственные, были заживо отрезаны у ее соперницы. Как Илу ее знали в Иерихоне и Уре, первых городах на земле, и все же сама она старше этих городов, столь же стара, как и сам человек. Щеки ее — цвета граната, губы ее алы как кровь, глаза ее глубоки и вне времени, как космос. Вы называете ее Лайла. Разве вам не слышится эхо, когда вы произносите эти слоги самого ужасного и древнего имени? На иврите это имя произносится Лилит. По иудейскому мифу она была первой женой Адама, еще до создания Евы, и ее изгнали из рая за ужасные преступления. С тех пор она мстит роду людскому. А по некоторым верованиям, Джек, она была даже женой самого Господа Бога.

Лилит, Джек, Лилит — вечная блудница, купающаяся в крови, королева демонов и дьяволиц. Остерегайтесь ее. Знаю, вы можете подумать, что у меня начался бред сумасшедшего, но все же остановитесь и вспомните все, что вы пережили и видели сами. Она — все легенды, описанные мною, и нечто большее: властительница тьмы, хозяйничающая в мире, прекрасная, совращающая, ужасная. Боюсь за вас, Джек. Боюсь за нас всех. Приезжайте же ко мне как можно скорее, пока вы в человеческом облике.

Пусть все наши боги помогут нам и пусть все, кого мы любим, дорогой Джек, будут сейчас с вами. Хури

• Предыдущая
• 66/75
• Следующая