Русская мифология. Энциклопедия - Мадлевская Е. Л. - Страница 65

• Предыдущая
• 65/171
• Следующая

Очевидно, что приношение пчелами меда символизирует сближение «вьюнца» с его «обручной». Показательно в этом плане традиционное название первого месяца супружества — «медовый месяц». У белорусов сон молодой женщины о пчелином укусе предвещает ей беременность. С эротической символикой пчел связан полесский свадебный обычай, согласно которому отец жениха в случае «честности» невесты выдирал всех пчел возле своего дома и в первую очередь угощал медом родителей невесты. В этой же связи следует отметить, что постоянный в фольклорных текстах эпитет пчел — «ярые» — является словом с тем же корнем, что и имя славянского божества весеннего плодородия Ярилы.

В мифопоэтических представлениях и текстах пчела выполняет роль посредника, что объясняется представлениями о ее «иностороннем» происхождении. В веснянках, как уже упоминалось выше, пчела приносит из-за моря ключи для отмыкания весны.

Довольно отчетливо посредничество пчелы между мирами проявляется и в толкованиях снов. Так, в Краснодарском крае считали, что если во сне приснятся пчелы, то кто-то должен умереть.

Отмеченные представления о пчеле — непорочность, созида-тельность, мудрость, идеальность и, следовательно, божественность, а также ее посредничество — обусловливают соответствующие характеристики и символическое значение в традиционной культуре продуктов ее труда — воска и меда. Отсюда также широкое применение их в обрядовой сфере.

Воск, например, нередко выполнял функцию посредника в практике гаданий. Во время Святок растопленный воск выливали в воду и по застывшему изображению судили о будущем. После крещения ребенка гадали о его судьбе, для чего закатывали в воск его волосы и бросали в воду, при этом смотрели: если воск утонет, то считали, что жизнь ребенка будет недолгой. Гадание с воском использовалось и в пчеловодческой практике: «Когда на пасеке какое-нибудь несчастье, то можно узнать виновника его. Для этого берут из поврежденных ульев воску и растопленный воск льют в воду. Выльется либо сам виновник, либо какая-нибудь вещь, по которой можно его узнать»; чтобы наказать виновного, «лепят из воску куклу, пишут на ней имя человека и кладут под престол на сорок дней или поминают за упокой сорок обеден. Оригиналу воскового изображения тогда будет так тошно, что он сам придет и покается во всем». Общеизвестно также широкое использование огарков венчальных, четверговых, пасхальных свечей как продуцирующих и лечебных средств в различных обрядах и критических ситуациях.

Большое значение в обрядовой практике принадлежало и меду. Его употребляли в чистом виде, а также в составе ритуальных блюд и напитков. На особую значимость меда указывает то, что блюда из него подавали в начале или в конце обрядового застолья. Ярким примером этого может служить кутья, вкушаемая прежде других блюд в рождественский сочельник и на поминках. В тверской свадебной традиции по приезде молодых от венца им сразу же подавали чистый мед, который они ели из одной ложки. «Разгонным» блюдом в свадебных застольях считались блины с дыркой посередине, куда наливали мед. Последним блюдом поминального стола являлась медовая сыта — разбавленный водой мед. Как акт «кормления» и общения с предками осмыслялся обряд поливания могил медом, приуроченный к дням Пасхальной и Фоминой недель.

В свете рассмотренных представлений о пчеле и меде закономерно закрепление за последними символики богатства и благополучия. Так, «в старину невесте, отправляющейся в церковь, клали в карман денег, кусок хлеба и сот. Чтобы богато и сладко жилось» Что же касается создательницы меда, то можно вспомнить поверье о том, что пчелиный рой, залетевший в чужой двор, сулит хозяину этого дома счастье.

Покровителем пчел считался водяной. Повсеместно известен обычай ставить пасеку у реки. В ночь на Преображение Господне некоторые пчеловоды приносили водяному жертву — бросали в пруд или болото свежий мед и воск, понемногу из каждого улья, топили в мешке первый рой или свой лучший улей. В награду, согласно поверьям, водяной оберегал пчел. Роль водяного как покровителя пчел унаследовали русские святые Зосима и Савватий. Они же считались покровителями пчеловодов. В дни памяти этих святых (17/30 апреля и 27 сентября/10 октября) пасечник вынимал соты из улья и в полночь погружал мед в воду, произнося специальный заговор с обращением к ним, чтобы обеспечить хороший принос меда в следующем сезоне. На Благовещенье, в Вербное воскресенье или на Пасху пчеловоды высекали на пасеке огонь из «громовой стрелки» и зажигали им ладан для окуривания ульев и свечу перед иконой Зосимы и Савватия.

Пчеловодство являлось довольно замкнутой «профессиональной» сферой деятельности крестьян, соотносимой с колдовством или знахарством. По представлениям народа, пчеловоды обладали особым магическим знанием, включающим владение приемами обхождения с пчелами, заговорное мастерство, следование обычаям и соблюдение запретов.

Поскольку пчелы, согласно поверьям, ниспосланы человеку Богом, то лучшим способом их приобретения считался самостоятельный прилет роя к хозяину, случайная его находка или получение в дар, особенно от незнакомого человека. В народе верили, что пчелы не любят скупых и ведутся только у щедрых людей. Для обеспечения благополучия в ведении пчел существовал обычай весь первый воск, а также часть ежегодно получаемого воска безвозмездно отдавать в церковь. Чтобы рои не улетали, пчеловоды старались соблюдать запреты: «ни с кем не вздорить, не пить вина и не спать с женой». Существовал также запрет продавать пчел: крестьяне твердо верили, что пчел можно только дарить. В противном случае, как полагали, пчелы переведутся. Поэтому обычно продавали какой-нибудь пустяковый предмет, а «в придачу» давали пчел. Если продажа пчел расценивалась как неблаговидное, богопротивное дело, то кража их считалась особо тяжким грехом.

По представлениям белорусов, пчелы сближают пасечников, причем это сближение имеет характер духовного родства.

В народной культуре лягушка и жаба считались нечистыми животными и входили в разряд гадов, имеющих, согласно древним представлениям, хтоническую природу, то есть причастность к подземному миру. В некоторых местах у восточных славян лягушке и жабе приписывали родственные отношения со змеей и другими гадами. Так, в Полесье жабу считали матерью ужа, а также верили, что она играет с ужом как жена с мужем и спаривается с ним.

Вместе с тем происхождение лягушки очень часто возводили к человеку. По представлениям псковичей и жителей Вологодской и Архангельской губерний, все лягушки — обращенные некогда люди. В Нижегородской губернии бытовала легенда о том, что первая лягушка была душою младенца, когда-то проклятого матерью. По некоторым легендам, их происхождение связывают с людьми, утонувшими во времена всемирного потопа. Еще одна легенда, явно заимствованная славянской традицией, но закрепившаяся в некоторых местностях, гласит о том, что войско фараона, преследовавшее евреев во время их исхода из Египта и потопленное в водах Чермного моря, превратилось в лягушек, которых поэтому называют «фараонами». И до сих пор будто бы у самок-лягушек длинные волосы и женская грудь, а у самцов — борода. Придет время, когда они вновь станут людьми, а люди, ныне живущие, превратятся в лягушек. Поэтому бить лягушек и жаб — грех.

«Человеческие» признаки лягушки настойчиво подчеркиваются в загадках о ней:

Или:

При этом в традиционных представлениях лягушка чаще всего соотносится не с человеком вообще, а конкретно с женщиной. Из-за сходства лягушачьих лап с человеческими руками украинцы считают, что лягушка в прошлом была женщиной. Связь образа лягушки с женщиной обнаруживается в народной речи в сравнении: «Баба, что жаба», — а также в распространенном экспрессивном назывании злой женщины «жабой». Эта связь прослеживается в приметах. Белорусы, например, верили, что если в Новый год, на Рождество в дом первой придет женщина, то весь год в хате будут жабы. В толкованиях снов лягушка символизировала для парня девушку, а для женщины — подругу. На Ви-тебщине, если у рыбака неудачной оказывалась ловля или в сети попадались одни лягушки, подозревали, что через его невод перешагнула женщина в период месячных очищений, и, следовательно, «нечистая».

• Предыдущая
• 65/171
• Следующая