Русская мифология. Энциклопедия - Мадлевская Е. Л. - Страница 50

• Предыдущая
• 50/171
• Следующая

У восточных славян береза — одно из самых почитаемых деревьев. Функции березы в обрядах, роль ее образа в мифопоэти-ческих текстах соотносимы с особенностями мирового древа как центра Вселенной и пространственного объекта, соединяющего разные миры. По народным представлениям, береза и ее ветви обладают особой растительной силой, что объясняется как общими признаками деревьев — способностью к плодоношению, цикличностью обновления, так и индивидуальными природными свойствами растения: на березе листья появляются раньше, чем на других деревьях, ее ветви быстро и заметно растут. В связи со всеми этими особенностями береза в мифологическом сознании воспринималась двойственно: с одной стороны, как дерево, дающее силу и здоровье, «счастливое», с другой стороны, — как опасное, связанное с душами умерших и нечистой силой.

О происхождении и природных свойствах березы повествуют предания и поверья, зачастую связанные с библейскими персонажами. В восточном Полесье существует предание о человеческом происхождении этого дерева: березы — это дочери первого человека — Адама, — которые своими косами вросли в землю, а сок березы — это их слезы. Белый цвет ствола дерева объясняется в поверьях тем, что береза, когда Иуда захотел на ней повеситься, побелела от испуга. Согласно черниговскому поверью, сок березы — это ее слезы, и она плачет с тех пор, как на ней повесился Иуда. Эти слезы, по народным представлениям, помогают от всех болезней. Архаичный мотив превращения человека в дерево, свойственный мифологическому мировосприятию, широко распространен в разных фольклорных жанрах: русские баллады, легенды, сказки повествуют о том, что побленная девушка превращается в березу. В белорусской песне поется о березе, выросшей на могиле невесты, которую отравила мать жениха.

В традиционной культуре береза символизирует женское начало. Во многих поверьях, обрядах и обрядовых песнях, в фольклорных текстах она противопоставляется дубу как мужскому символу. Так, например, при сватовстве в русской свадебной обрядности сваты произносили иносказательный приговор: «У тибе, примерно, есть бяреза, а у нас дуб. Не стали б их вместе случать?» В Полесье, чтобы приворожить парня, девушка брала ветку березы, сросшейся с дубом, незаметно обходила с нею парня или поила его отваром коры этой березы. Здесь же в погребальной обрядности традицией предписывалось покрывать тело умершей женщины березовыми ветками, а мужчины — ветками тополя, воспринимаемого, подобно дубу, как символ мужского начала. В лечебной практике украинцев при магическом действии перенесения недуга с человека на дерево больных девочек относили к березе, а мальчиков — к дубу.

В календарном обрядовом цикле использование березы как ритуального предмета связано прежде всего с обрядами, касающимися женской и девичьей групп крестьянской общины, а в свадьбе — с действами, в которых принимали участие невеста и ее подруги. В обрядовой и необрядовой лирике восточных славян образ березы всегда выступает как символ девушки. В белорусских похоронных причитаниях умершую девушку называют «белой березой».

Как один из вариантов мирового древа, представляющего собой пространственную модель мира, образ березы в народном сознании соотносится с душами умерших и имеющими потустороннюю природу мифологическими существами. Во время празднования троицко-семицкого цикла, включающего обряды самого большого и важного в году поминовения «родителей», а также умерших не своей смертью, береза в сознании русских крестьян воспринималась как связующая нить с миром предков. В мифологических представлениях восточных славян период Троицы и Семика относился к тем календарным промежуткам, когда предки временно покидали «тот свет» и появлялись в мире живых. Местом их пребывания на земле была свежая зелень деревьев. Поэтому для душ «родителей» из леса приносили березы и устанавливали их около домов. На Псковщине считали, что «у березок родители стоят». Это объясняли и другими словами: «На березу прилетит кукушка, кукушка — это почти то же самое, что родители». Под деревцем ставили ковшик с водой, чтобы «родители мылись». Березы, поставленные с двух сторон крыльца, по поверьям, указывали предкам доро в дом. Жители Дмитровского края Московской губернии верили, что на Троицу души покойных родственников вселяются в ветви берез, украшавших избы. О связи душ умерших и березы свидетельствует калужское выражение «в березки собирается»: так говорили об умирающем человеке.

Использование березы в троицкой поминальной обрядности не ограничивается установкой деревьев около домов или украшением избы свежими веточками. Поминовение, которое осмыслялось как общение живых и мертвых, включало обязательное посещение кладбищя, чтобы «поклониться умершим родным и знакомым». Кроме поминальной еды, в составе которой обязательно были крашенные березовым листом яйца, сюда приносили березовые ветки, венки, веники. На Новгородчине, Псковщине, в Санкт-Петербургской, Тульской губерниях основным ритуальным действом на кладбищах было «опахивание» могил. Их обметали березовыми веточками или вениками, после чего веточки втыкали в могильную землю. В Псковской губернии считали, что таким образом «глаза у родителей прочищают», «мертвым глаза открывают». В Новгородской и южнорусских берни-ях опахивание совершали для того, чтобы «родителей попарить», чтобы их «душеньки порадовались». Перед уходом могилку «запахивали» — снова «закрывали родителям глаза».

Троицкая неделя называлась также «Русальной»: по поверьям, только на этой неделе на земле появлялись русалки — сезонные мифологические существа. Народные представления о них соотносились с поминальной направленностью праздника Троицы, так как русалками, согласно поверьям, становились умершие некрещеные дети и не успевшие выйти замуж девушки, утонувшие или утопившиеся девушки и молодые женщины, а также те, кто умер на Русальной неделе. Береза считалась излюбленным местопребыванием русалок. В русальных песнях они представляются сидящими на зеленеющей или кривой березе. Так, на Смоленщине пели:

Во многих местностях у русских полагали, что во время пребывания на земле русалки живут на плакучих березах, качаются на их ветвях или сидят под деревом. Специально для качания русалок в Смоленской губернии на березах сплетали ветви. На ближайших к дому березах для них оставляли сорочки и другую одежду, поскольку чаще всего русалок представляли нагими или в белых одеждах. У украинцев и белорусов березы с ветвями до земли назывались «русальными», и в течение Русальной недели к ним опасались приближаться, так как русалки считались опасными существами.

Самое яркое использование береза нашла в троицких обычаях и ритуалах, связанных с возрастными группами девушек и молодых женщин. В Троицу они украшали себя венками березовых веток, и основным атрибутом обрядов с их участием была березка. Троицкое ритуальное деревце в разных местных традициях у русских называли также «кумой», «гостейкой», «садом», «весной», «девичьей красотой». Живая или срубленная, она всю праздничную неделю служила центром молодежных гуляний.

До Троицкой недели, воспринимавшейся как время вступления растительности в силу, повсеместно существовал запрет ломать березу. С наступлением праздника, по народным представлениям, возникала возможность передать продуцирующую силу дерева и земле, и людям. С этой целью совершали разнообразные обряды с березой, выступавшей в роли ритуального предмета. В обрядах кумления, то есть установления отношений духовного родства, в данном случае — между представительницами женского пола, и в ритуале «проводов» березки, приходившихся по большей части на троицко-семицкий цикл весеннее-летних праздников, нередко использовалось одно и то же деревце. Его обычно выбирали заранее: девушки шли в лес, к реке или на луг и присматривали молодую кудрявую березу, с длинными ветками или с двумя вершинами. Иногда ее «заламывали», то есть отмечали, надламывая верхушку.

• Предыдущая
• 50/171
• Следующая