Индийская мифология. Энциклопедия - Королев Кирилл Михайлович - Страница 40

Он выстрелил в Карну из своего лука Гандивы, полученного от бога огня Агни, чудесной стрелой, которую «Махабхарата» сравнивает с ваджрой Индры. Стрела обезглавила Карну, пандавы ринулись на кауравов и обратили тех в бегство. Утром кауравы предприняли вылазку, но снова были разбиты, причем из сыновей царя Дхритараштры в живых остался только Дурьодхана. В поединке Бхима убил Дурьодхану, а войско кауравов было уничтожено; ускользнуть сумели только трое — во главе с сыном Дроны Ашваттхаманом. Ночью они пробрались в лагерь победителей и убили всех, кроме пятерых пандавов и Кришны.

Вернувшись с Курукшетры, Юдхиштхира воцарился в Хастинапуре и правил счастливо, но недолго: после нескольких лет царствования, узнав, что от лесного пожара погибли Дхритараштра, Гандхари и Кунти и что некий охотник убил Кришну, приняв его за оленя и поразив стрелой в пятку (единственное уязвимое место на его теле), он отрекся от престола в пользу внука Арджуны Парикшита и вместе с братьями и Драупади отправился в паломничество в Гималаи. Не выдержав тягот пути, первой умерла Драупади, затем погибли Сахадева, Накула, Арджуна и Бхима. Одному Юдхиштхире довелось вознестись живым на небо. Однако он до тех пор отказывался от райского блаженства, пока не избавил от мук подземного царства своих братьев. Вместе с ними и другими благородными воинами, павшими на поле Куру, Юдхиштхира навечно поселился на небе, среди богов. Так завершилась история о великой битве потомков Бхараты.

В этой битве не было ни победителей, ни побежденных — не было и не могло быть: ведь добро и зло суть одно, добрый поступок порождает злое деяние и наоборот, поэтому в конфликте нет ни абсолютно правых, ни безусловно виноватых.

Пандавы и кауравы — две стороны одной медали, два равноправных и равнозначных проявления феномена «единой нерушимой целостности» — сущности индийской мифопоэтической традиции.

«Мы знаем, что «целое» «Махабхараты» — плод творчества многих поколений, что этико-философская концепция была наложена на героическую основу эпоса в сравнительно позднее время и только тогда, когда появились потребность в ней и возможность ее художественного воплощения. Перестройка, которой подверглась «Махабхарата», — именно вследствие своей постепенности и исторической обусловленности — была проведена с чувством такта и меры. Остались почти нетронутыми устная эпическая техника и оригинальный стиль «Махабхараты». Героическое повествование сохранило неизменными свое содержание и сюжет, но только те же содержание и сюжет были рассмотрены и с новой точки зрения — этической. В согласии с дидактической установкой эпоса в него были включены неизвестные ему ранее разделы, однако эти разделы и формально и по существу были нерасторжимо скреплены с эпическим рассказом. Не был отброшен даже тот героический пафос, который, как и любому другому эпосу, был присущ ранним версиям «Махабхараты». Творцы поздней редакции поэмы умело использовали ее изначальный героический идеал, придав ему при этом иную окраску: они проповедовали необходимость активной, героической и в то же время бескорыстной деятельности уже не просто во имя славы и чести, но во имя исполнения высшего и непреложного морального закона. «Махабхарата» тем самым обрела философскую глубину, не утратив неувядаемого аромата сказания героического века. Художественный синтез, достигнутый в «Махабхарате», сделал ее произведением удивительно многозначным, позволил читателю открывать в ней все новые пласты мысли и образа. До нас дошла одна «Махабхарата», но эта «Махабхарата» — и книга народной мудрости, и сказочный эпос, и философское наставление в законе и морали, и волнующая повесть о безвозвратно ушедшем героическом прошлом, каким оно запечатлелось в памяти новых поколений» (Гринцер).

В отличие от «Махабхараты», другой индийский эпос, «Рамаяна», относительно невелик — по своему объему он составляет лишь четверть «Махабхараты». Вдобавок эта поэма более «прямолинейна», в ней значительно меньше отступлений и вставных эпизодов, зато больше волшебства. Главная же особенность «Рамаяны» состоит в том, что эта поэма — литературное произведение; индийцы, как упоминалось выше, считают ее адикавьей — первым собственно литературным сочинением. «Если «Махабхарата» из эпоса героического в итоге стала эпосом героико-дидактическим, то «Рамаяна» от героического развивалась к эпосу литературному, в котором и древний сюжет, и способы описания оказались последовательно подчиненными задаче эстетического воздействия» (Гринцер).

В вишнуизме «Рамаяна» считается священной книгой, ибо повествует о земных деяниях Вишну, воплотившегося в человеке Рамачандре (Раме), — точно так же, как «небесная песнь» («Бхагавад-гита») «Махабхараты», поведанная Арджуне Кришной, другой аватарой Вишну. Но эта поэма— прежде всего рассказ не о божественных, а о человеческих свершениях и не о божественной, а о человеческой любви, той самой, что «сильнее всех начал».

Историческую основу «Рамаяны» исследователи видят в покорении ариями племен дравидийского юга, выходе ариев к океану и завоевании острова Цейлон (Шри-Ланка). Правда, «Рамаяна» не именует себя ни итихасой, ни пураной, как «Махабхарата», и ее историческая основа, очевидно, — не более чем весьма искаженное эхо событий далекого прошлого.

История любви Ситы и Рамы имеет долгую предысторию, восходящую к временам, когда боги еще не покинули «срединный мир» и не удалились на небеса.

Великий подвижник Равана, по рождению принадлежавший к асурам, прославился во всех трех мирах своими аскетическими подвигами. Верховный бог Брахма рассудил, что столь усердное подвижничество не должно оставаться без награды, и предложил Раване исполнить любое его желание. Равана выбрал в дар могущество над богами и демонами-рак-шасами (людей он считал недостойными своего внимания). Брахма выполнил его желание — и Равану словно подменили: он изгнал с Ланки своего сводного брата, бога богатства Куберу, остальных же богов заставил прислуживать себе (Агни был его поваром, Ваю подметал полы, Варуна носил воду и т. д.), а Индру победил и взял в плен (но потом отпустил по просьбе Брахмы). Встревоженные всемогуществом Раваны, боги пришли к Брахме и сказали: «О благословенный Господь, под твоим покровительством ракшас Равана постоянно беспокоит нас, поскольку ты даровал ему благословение. Мы беспомощны и вынуждены терпеть его страшные притеснения! Господин ракшасов, он беспрепятственно преследует жителей всех трех миров, низвергнув покровителей земли, он починил себе даже Индру. Нападая на мудрецов, якшей, гандхарвов, брахманов и другие живые существа, он попирает их ногой, твое покровительство сделало его нестерпимо горделивым. При его появлении солнце перестает светить в небе, ветер теряет свою силу, а океан, всегда украшенный гирляндами волн, затихает. О дарующий благословения, мы живем, мучимые этим несомненным ракшасом. О благословенный, придумай, как победить его!» Брахма задумался — и вдруг вспомнил, что Равана не попросил его о могуществе над людьми, то есть победить ракшаса сможет только человек.

В этот миг на совете богов появился Вишну, к которому боги и воззвали: «Ради блага всего живого во Вселенной мы обращаем к тебе свои молитвы! Монарх Дашаратха, правитель Айодхьи, добродетельный и щедрый, сияющий, как риши, имеет три жены, славных своим целомудрием и добродетелью. О Вишну, прояви себя в четырех обликах и воплотись их сыновьями! Сыграй роль смертного и в сражении победи Равану, могущественного мучителя миров, перед которым боги бессильны. Опьяненный своей безмерной силой, ракшас Равана поработил богов, гандхарвов, сиддхов и великих риши. Это чудовище изгнало из леса Нандана развлекавшихся там ганхарвов и апсар. Мы вместе с аскетами просим о его смерти. Сиддхи, гандхарвы и якши молят о защите, о господь, всегда повергающий врагов, Ты — наше высшее прибежище! Чтобы убить этого врага богов, низойди в мир людей!» Вишну согласился исполнить эту просьбу; другие боги должны были воплотиться в облике обезьян, чтобы помогать ему: «Индра создал Бали, царя обезьян, равного самому Махендре (Шиве), а Солнце, первое среди планет, породило Сугриву. Брихаспати дал рождение Таре, великой обезьяне, не имеющей соперниц и лишенной высокого разума. Сыном Дханады стал Гандхамадана, а Вишвакарман родил великую обезьяну Налу. Агни родил Нилу, сияющего, как огонь, доблестью превосходящего своего отца; близнецы Ашвины одинакового облика, наделенные красотой и богатством, породили Маинду и Двивиду, а Варуна дал жизнь Сушене. Шарабха стал сыном могущественного Парджаньи, тогда как любимым потомком Паваны (Ваю) стал Хануман, с телом твердым, как алмаз, способный летать столь же быстро, как и Гаруда».