Одноклассница.ru - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 32
- Предыдущая
- 32/58
- Следующая
Он как будто хранил себя все эти двадцать лет – для нее, словно только с ней он мог пройти этот путь. (Чувственный путь?) И она, как оказалось, тоже провела эти двадцать лет в законсервированном состоянии – дабы пройти по этой дороге именно с Климом.
Они должны были пройти этот путь еще двадцать лет назад. Должны – и все. Ни опыт, ни мудрость, ни осторожность, ни здравые рассуждения о том, что надо сначала приобрести образование, сделать карьеру, ни психологические выкладки на тему того, достаточно ли хорошо они сочетаются, Клим и Вероника, – ничто не имело значения.
Они, возможно, были бы даже несчастны, если бы соединились, – но даже и это не было причиной для того, чтобы разлучать их!
…Они заснули, все так же слепившись, склеившись друг с другом, чтобы максимально большая площадь тела одного соприкасалась с максимально большей площадью тела другого.
«Как же я счастлива…» – мечтательно улыбнулась Вероника, погружаясь в сон и щекой лежа на груди Клима, в кольце его рук.
В первый раз ее душа и тело находились в абсолютной гармонии. Она стала самой собой.
Утро было повторением ночи и усердным закреплением пройденного материала.
Только во второй половине дня Клим с Вероникой немного опомнились.
– Я есть хочу, – сказала Вероника.
– Сейчас… – рванулся Клим. Насколько она уже усвоила, Клим был готов лоб расшибить, лишь бы угодить ей.
…Кухня в доме тоже была вполне современной.
– Господи, Клим, у тебя вполне городской дом! – удивилась Вероника, садясь за стол. – Это твой дом?
– Да.
– Ты не бедный?
– Нет. Для здешних мест – даже богатый, – признался он, наливая в кружки молоко. Достал хлеб, разогрел его в микроволновке. – Картошки сварить? А то я быстро…
– Нет, мне хватит. Мясо или колбаса?
– У меня ничего такого нет, – расстроился Клим. – Но я могу сбегать к соседям – у них есть, я быстро… – Он вскочил, принялся натягивать на себя куртку.
– Погоди… Я из чисто профессионального интереса спрашиваю! – засмеялась Вероника. – Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, кто ты…
– А, вот оно как! Ну а ты-то кто?
– Я работаю в Академии питания. По сути, я и медик, и врач-диетолог, и биохимик, поскольку разрабатываю всевозможные препараты…
– Супер! – восхитился Клим.
– Так ты вегетарианец?
– В какой-то мере да… Это плохо?
– Нет. Не совсем. Надо разобраться.
– Я… словом, это началось давно. Не ем ни мяса, ни продуктов из мяса… Молоко пью, творог люблю… Яичницу уважаю. Но того, что было убитым, – просто не могу есть. Это у меня отсюда, понимаешь? – Он постучал пальцем по голове.
Вероника кивнула.
– Клим… кого ты убил?
Он залпом выпил молоко, отставил кружку в сторону.
– Разве ты не знаешь? – тихо спросил он.
– Нет.
– И не догадываешься даже?
– Нет.
– Странно… Тогда слушай. Ровно двадцать лет назад был выпускной вечер у нашего класса. Помнишь?
– Еще бы!
– Ты не пришла.
– Меня мама не пустила.
– Я не знал. Я пришел. Я ждал тебя. Ну сколько можно было молчать, играть в гляделки… Я… – Клим усмехнулся. – Чего стесняться, если я жить не мог без тебя? Но ты не пришла…
Вероника протянула руку, провела ладонью по его неровной щеке, неровной и колючей – на ней уже пробивалась щетина.
– Я был не в себе. Бродил целый день в стороне, мне до лампочки были эти танцы, эти разговоры, эта экскурсия на Воробьевы горы… Плевать на шампанское, которое умудрились протащить на вечер Мухин с Грушиным. Я-то мечтал провести этот вечер с тобой! Дурак…
– А потом ты пошел ко мне домой.
– Тебе мать рассказала? – вскинул голову Клим.
– Недавно. Все раскрылось недавно. А тогда она мне ничего не сказала. Но меня уже не было в городе.
– Да…
– Она очень жестоко с тобой говорила?
– Ну так… – пожал плечами Клим. – Взъелась чего-то. Я ей, видимо, не понравился. Но меня это тоже как-то мало тронуло. Я решил, что рано или поздно поймаю тебя где-нибудь рядом с домом, и мы сможем спокойно поговорить. Я был такой… на взводе. Соображал плохо – все никак не мог поверить в то, что один из значительных дней моей жизни, в смысле выпускной, прошел совсем не так, как я ждал. Дурак, дурак…
– Я тоже хороша – могла бы уломать маму отпустить меня на этот вечер… Хотя вряд ли.
– Слушай дальше… Потом я, жутко злой, пошел в школу, за какой-то справкой для института. Нам не все документы выдали накануне. Договорились с Кешкой Свиркиным и пошли. Он мне позвонил, позвал… Мы дружили. А потом… Короче, мы с ним подрались, прямо перед учительской.
– Из-за чего?
– Из-за тебя.
– Из-за меня?!
– Он сказал… я даже не помню, что он сказал о тебе. Какую-то гадость. Так, в шутку. Сальность… Ребята позволяют говорить такое в адрес девушек. Но только не в твой адрес! Ну я ему и вмазал.
– Клим…
– Я орал чего-то: «Убью, сволочь!», учителя выскочили: «Как можно, вы уже не школьники, вы уже взрослые!» и все такое… Но я уже пожалел, что ударил Кешку. Мы помирились тут же. Он извинился и взял свои слова обратно. Потом я вернулся домой, положил документы в стол, перекусил чего-то. Ужасно спать хотелось… Но спать не лег, потому что позвонил Кешка и сказал, что надо встретиться. На Переведеновском. Через час. Мы там встречались иногда…
– У склепа Черного Канцлера.
– У Черного Канцлера… – согласно кивнул Клим. – Я пошел. Там были Тарас, Кешка и Вовка Воскобойников. Воскобойников сразу ушел – он торопился куда-то, и мы остались втроем. Я, Тарас, Кешка.
– Что вы делали?
– Пили пиво. Тарас принес. Они со Свиркиным уже выпили по бутылке. Тарас сказал, что надо отметить переход во взрослую жизнь. У Свиркина леденцы какие-то были, он ими пытался пиво закусывать… Это ж надо: пиво – леденцами!
– Дальше, дальше! – нетерпеливо произнесла Вероника.
– А дальше что… Дальше Кешка взял да и снова ляпнул очередную гадость про тебя. И я ему опять вмазал, даже не раздумывая… А он… А он упал. Я вроде и не сильно бил…
– И что?
– Кешка упал. Не двигался. Не дышал. Я говорю: «Тарас, что это с ним? Придуряется?» Тарас наклонился, пощупал у Кешки пульс. Потом повернулся ко мне и говорит: «Нет, Иноземцев, он не придуряется. Он мертв. Пульса нет, и не дышит». Меня прямо пот холодный прошиб… Я, Клим Иноземцев, убил своего друга.
«Но Свиркин жив-здоров!» – хотела сказать Вероника. Но вместо этого спросила:
– А потом?
– Потом Тарас сказал: «Тебя, Клим, посадят. Ты Свиркина убил». Я ему: «Но я же не хотел убивать!» А он: «Все слышали, что ты перед учительской орал: „Убью эту сволочь!“ Я подумал, Тарас прав. Я хотел идти в милицию, сдаваться, но Тарас меня отговорил. „Ты не виноват, я знаю. Это Кешка тебя довел до ручки… Давай сделаем по-умному“. Я: „А как – по-умному?“ – „Как-как… спрячем тело, а ты уйдешь в бега“. – „Меня поймают“, – я говорю. А он: „Не поймают. Дядя Коля тебе паспорт сделает!“ У Тараса дядя в милиции работал, в паспортном столе.
„Что ж это такое… Ничего не понимаю!“ – Вероника с недоумением и страхом смотрела на Клима. О чем он? Что за ерунда? Свиркин же жив!
– И что? – Она все-таки решила дослушать историю до конца.
– Мы отнесли тело Свиркина в склеп. Не в сам склеп, а вниз, в подземелье… Он еще теплый был, Кешка, и как будто даже шевелился – ну, это мне казалось, конечно, потому что так хотелось, чтобы он на самом деле живой оказался, а я – ни в чем не виноватый… Потом я написал тебе записку, а потом… Потом уехал к Тарасу на дачу. Вечером следующего дня приехал Тарас, дал мне паспорт на имя Федора Федоровича Петрова и немного денег. У него дядя в милиции работал – помог с документами.
– О господи…
– Я на перекладных поехал куда-то, потом деньги кончились, бомжевал… А осенью сам отправился в армию. Перед тем позвонил Тарасу. Он мне сказал, что вы поженились. Вот когда я узнал, что вы с Тарасом вместе. – Клим сделал паузу. – Потом… Потом я служил. Всякое было. Но даже когда меня в Чечню отправили – я и там никого не убил. Пусть лучше меня убьют, а я – никого. Мне очень Кешку жалко… Он мне другом был. – Клим закрыл лицо ладонями.
- Предыдущая
- 32/58
- Следующая
