Весенний подарок (сборник) - Тронина Татьяна Михайловна - Страница 33
- Предыдущая
- 33/74
- Следующая
Добрые Жужины родители, сами настроенные весьма радикально и свободолюбиво, были вынуждены согласиться с ней – да, конечно, рады. Особенно если панталоны для тепла поддевать…
– А кто же тебя постриг? – только и поинтересовалась мама. Ей, знала Жужа, очень хотелось видеть чахленькие волосенки своей доченьки длинными и густыми, а потому много лет Жужа для маминого удовольствия их отращивала. И вдруг – на тебе!.. Мама, в свою очередь, знала, что дочка отстригла свои локоны не назло ей – ведь для Жужи было трудно сделать нарочно кому-то больно. Значит, причина, по которой она решилась на этот поступок, весьма уважительная.
– В парикмахерской, – ответила Жужа и расхлябанной походкой «Моряк вразвалочку спустился с трапа» вышла на середину комнаты. Ей приходилось не вынимать руки из карманов и таким образом удерживать штаны, чтобы они не слишком спадали.
– А… – Мама продолжала сидеть в бутербродах. – А одежда эта – чья?
– Теперь моя.
– Ох, ну ладно… А глаз… Что с глазом?
Жужа молча потерла под глазом послюнявленным пальцем. Синяк растекся на щеку. И родители поняли, что это тоже часть маскарада – грим…
Папа заботливо поднял маму со столика, отклеил от нее бутерброды и, подстелив салфетку, усадил на диван, помахивая перед маминым лицом газетой.
Все это – и обтрепанные штаны-трубы, и черный балахон со знаменитым рисунком талантливого пациента психиатрической клиники: оскаленный череп в профиль с костяным «ирокезом», и старая жилетка, утыканная булавками, принадлежали Жеке – младшему брату Жужиного папы. Сам Жека уже вроде вырос и полгода как работал менеджером в офисе, а потому ходил весь в костюме. Так что свою одежду, в которой он с удовольствием гулял во дворе, Жека вчера подарил племяннице. Молодому менеджеру больше не до тусовок по дворам!
Да, другого мальчика Жужа предложить Наташке не смогла. Сам дядя Жека, которому было уже девятнадцать лет, для детского театра малость не подходил. Старый уже. Вместо него в театр отправилась его одежда. Только… на Жуже!
И что – очень даже хороший мальчик из Жужки получился. Синяк под глазом она нарисовала специально – для того чтобы отвлечь внимание. Взяла даже по-тихому у папы сигарету и засунула ее себе за ухо – это для усиления понтовости. Но потом решила, что таких безобразников в театр могут не принять, а рисковать в их с Наташкой случае было нельзя. И сигарету выбросила.
В парикмахерской, куда Жужа убежала с последних уроков, мастер долго упиралась, не желая состригать машинкой Жужины жиденькие, но все-таки длинные волосы. Пыталась даже Жужу ругать и интересоваться, куда ее родители смотрят. Но когда она на секунду отвернулась, Жужа схватила ножницы и отхряпала под самый корень толстую прядь у себя на темечке. Так что пришлось парикмахеру все же сделать Жужины волосы одной с этим огрызком длины. Остался на лбу только жидкий чубчик – такую прическу тетенька делала не в первый раз. Куча мальчишек так стриглась.
Тут же обнаружилось, что уши у Жужи торчат красными лопушками почти перпендикулярно голове.
– А я и не знала, что ты такая лопоухая, – сказала пришедшая в себя Наташка – после того, как улеглись все страсти, связанные с тем, что дверь в Жужину квартиру ей открыло это бритое создание в балахоне.
Жужа пропустила ее нелестное высказывание мимо своих обнаженных ушей.
– Ну, а в общем-то как? – Художник в Жужином лице ждал одобрения от лица Кривцовой.
– Очень, очень похоже! – спохватилась Наташка, испугавшись, что Жужа сейчас обидится про уши и никуда с ней не пойдет. – Пацан натуральный.
– Тогда не забудь: зови меня Женей! – предупредила Жужа. – Я теперь не Жужа, а Женя Коломийцев.
Но вообще-то она и была Женей. Вернее, могла бы ею быть, потому что в свидетельстве о рождении значилась как Евгения. Но как с младенчества ее начали звать Жужей, так уже не могли остановиться до сих пор. Жужа и Жужа. Некоторые даже думали, что это и есть ее имя – и когда она вырастет, ее будут звать: Жужа Александровна. Фамилия у нее тоже была еще та – Коломыя. Но ведь художник всегда меняет действительность, если она вдруг попадает в котел его творчества, – так и Жужа, решив выпустить на сцену театра Дворца детского творчества новенького мальчика (в виде себя), назвала его Женей Коломийцевым.
И вот этот Женя снова появился в театре на пару с Натальей. Уже без синяка – сначала Жужа забыла про него, потом не могла вспомнить, под каким же именно глазом она рисовала этот синяк тогда. А после и вовсе плюнула: логичнее всего предположить, что синяк сам сошел. Пусть все так и думают.
На первой же своей репетиции Женя Коломийцев занял почетную должность Начальника дворцовой стражи – сменив таким образом на этом посту высокую худощавую девочку, которая тут же переквалифицировалась в Фею Рек и Озер, правда, во втором составе. В конце драматической истории этот Начальник дворцовой стражи погибал смертью храбрых, правда, храбрых злодеев – ведь это был отрицательный персонаж. Но Жужа пока репетировала парадные дворцовые построения и вместе с другими мальчишками училась фехтовать.
В принципе Жуже было совершенно все равно, кого играть. Хоть и никого. Ее веселила эта авантюра – все принимают ее за мальчика и ни о чем не догадываются! Жужу прямо-таки разбирал азарт, и она старалась быть самым что ни на есть убедительным мальчишкой. Смотрела за пацанами настоящими, перенимала их повадки, повторяла всякие словечки, жесты…
А Наташке дали роль Третьей Фрейлины. Роль маленькую, прямо-таки ничтожную. Жужа думала, что Наташка расстроится, а потому побаивалась после репетиции идти с ней вместе домой.
Но Кривцова оказалась всем довольна. Может быть, потому, что к должности Третьей Фрейлины шло приложением красивое платье с кринолином? Поэтому Наташка удовлетворена? А может, от великой любви к театру Наташке было все равно, кого играть?.. И Жужа, слушая, как весело трещит Наташка по пути к дому, поняла, что совсем не знает свою подругу.
В школе лысая артистка Жужа ходила в платке. А что – девочка в платке, нормально. В каком-нибудь церковно-приходском учебном заведении этому, наоборот, даже обрадовались бы. Тем более что по Жужиной школе болталась одна такая старшеклассница – дочка батюшки, добрая и хорошая Настенька, прямо-таки сказочный персонаж. Все ее любили, и никто даже не думал над ней смеяться, хоть Настеньку и видели в платочке зимой и летом, да еще и в длинных невыразительных платьях. Ей это очень даже шло.
Что шло Жуже, сказать было сложно. Но экспериментальный облик очень ее занимал. И Жужа выдумывала – то так платок закрутит, то эдак. То в черной бандане с паутиной на лбу заявится, учителя вопят: «Сними!», то в кепке козырьком назад. А все требования немедленно избавиться на время урока от своих платков и прочих спецэффектов Жужа Коломыя отфутболивала коронной фразой: «Женщина в помещении имеет право находиться в головном уборе, чего нельзя сказать о мужчинах. Правильно?» И возражений не находилось.
В первый день явления в платочке на вопрос соседа по парте Бушуева: «Ты чего это, как бабка-то, вырядилась?» – она ответила:
– Вши у меня, Леха. А под платком им теплее. Они отогреваются, добреют – и не так больно кусаются.
Игнорируя запреты учителей пересаживаться (а класс на всех уроках был обязан сидеть «мальчик с девочкой»), Бушуев вихрем умчался на самую первую парту ряда у двери, которая всегда почему-то пустовала. И затаился там, боясь заразы, – к большой, надо сказать, Жужиной радости, которая очень любила простор и одиночество, а потому с удовольствием осталась на своей последней парте.
На уроке физкультуры призыв немедленно обнажить голову Жужа также проигнорировала. Забыв, что у нее «вши», Жужа коротко заявила, что «подхватила лишай». И без всякой справки была освобождена от общих занятий. Училка-физкультурница велела ей в одиночку разминаться в уголке: приседания, прыжки на месте, взмахи руками и ногами. Главное – ничего не трогать, никуда не садиться и не ложиться. Ну что, тоже хорошо…
- Предыдущая
- 33/74
- Следующая
