Миры запредельные - Холдеман Джо - Страница 35

• Предыдущая
• 35/62
• Следующая

Силы Джеффа тоже были на исходе, но все же они выбрались из повозки и кое-как прорубили тропинку через прибрежные заросли. Потом Джефф вернулся назад и завалил проход ветками, чтобы хоть как-то скрыть место их ночлега. Возможно, это спасло им жизнь.

Вскоре после полуночи, когда четвертушка луны плыла низко над горизонтом, они проснулись, разбуженные звуками шагов и голосов. Джефф тихо снял «Узи» с предохранителя, знаками попросил Теда оставаться на месте, а сам бесшумно прополз к краю пляжа.

Голые дикари шептались по-испански. Их было человек девять-десять, они держались плотной группой, следуя за вожаком, который нес яркий факел. Двое имели ружья, остальные несли топоры из нержавеющей стали. Они прошли настолько близко, что Джефф смог разглядеть фабричное клеймо на обухе одного топора. Некоторые лезвия покрывала корка засохшей крови. Дикари крались, внимательно глядя под ноги: искали следы. Остаток ночи Джефф и Тед попеременно стояли на часах. Перед самой утренней зарей та же группа, ругаясь и ворча, проследовала в обратном направлении. И опять дикари не заметили проход.

Они снялись с места, как только рассвело, а около полудня мангровые заросли раздвинулись уступив место опаленному огнем, покоробившемуся бетону и разрушенным зданиям. Вывеска на здании почты гласила: «Перринь». Они на шли главную улицу городка, которая оказалась федеральным шоссе номер один, и снова свернули на юг.

Городок был необитаем, но люди в нем, видимо, бывали. Они обследовали руины нескольких супермаркетов и не нашли ни крупицы съестного.

— Что, если дальше к югу всюду так? — спросил Тед. — Еды у нас осталось недели на две, не больше.

— За две недели мы проделаем весь путь до Ки-Уэста и часть обратного пути, если ничего там не найдем. Потом, всегда можно раздобыть что-нибудь по дороге. — Голосу Джеффа явно недоставало убежденности. — Наловить рыбы.

— А ты разбираешься в рыбной ловле?

— Куда там, — честно признался Джефф. — Дитя асфальта.

— И я не разбираюсь. На ферме в пруду полно рыбы, но мы ловили ее сачком.

— Значит, сейчас самое время поучиться. Они отыскали спортивный магазин. Оружейный отдел оказался разграбленным начисто, но отдел рыболовства поражал воображение невероятным разнообразием всевозможных снастей. По счастью, там нашлось и руководство: «Спортивная ловля рыбы на рифах Флориды». Из этой книги они почерпнули сведения о том, что доложен был брать с собой хорошо экипированный рыболов-спортсмен, направляясь туда, куда направлялись они.

Любой истинный спортсмен заболел бы от огорчения, если бы ему довелось увидеть, как Джефф с Тедом, болтая ногами, сидели рядышком на мосту и забрасывали тяжелые глубоководные снасти в быструю мелкую речушку. Но этих водах, уже семь лет не видевших ни единого крючка, им повезло. Первый день они в основном посвятили распутыванию то и дело запутывавшейся лески. Но в дальнейшем главная проблема свелась к поискам наилучшего способа заготовить пойманную рыбу впрок.

В общем, потребовалось десять установок. К моменту вылета было необходимо снять и иметь в распоряжении больше полутора тысяч электронных копий. Я и сама прошла через процедуру снятия копии, чтобы иметь возможность лучше объяснять людям, что их ожидает. Демерсету удалось-таки отговорить меня от попытки выступить и в роли реципиента. В конце концов, если опасность окажется не так велика, как он предполагает, никогда не поздно к этому вернуться.

Собственно процедура заняла восемь дней. Сначала я чувствовала себя довольно неуютно, особенно мешали датчики на глазах. Потом стало интересно; потом интерес постепенно угас, сменившись усталостью и скукой.

Хотя мне и пришлось принимать гипногенные средства, в памяти отложилось почти все. Больше всего это напоминало многочасовой допрос, проводимый дружелюбно настроенным, но чертовски дотошным инспектором, чей исследовательский аппетит к самым мельчайшим деталям моей жизни оказался поистине неистощимым. Большая часть тех девяноста шести часов, в течение которых я была подключена к установке, ушла на то, чтобы оживить в памяти самые банальные мелочи, а порой — и откровенную чушь. Даже интересно, сколько подобного мусора и хлама всплывает на поверхность сознания, когда находишься под гипнозом. Но Демерсет не уставал заверять меня, что все это крайне важно, а компьютер знает, что делает.

Потом, когда все кончилось, я разговаривала со своей электронной копией. Беседовали с ней и Джон с Дэном; на них эти разговоры произвели куда более сильное впечатление, чем на меня. Копия мало напоминала мне меня саму, хотя прекрасно «знала», что семи лет от роду я ненавидела вкус репы столь же страстно, как полюбила его три года спустя. Дэн высказался в том смысле, что для меня ситуация оказалась сходной со случаем, когда встречаешь человека, разговаривающего в точности так же, как и ты сам. Именно тебе сходство покажется поверхностным, потому что не совпадет с твоим представлением о себе: никому ведь не дано взглянуть на себя со стороны. Все же приведу здесь начало моей беседы с собственной электронной копией.

Вопрос: (Набор кодированного вызова на клавиатуре.)

Ответ: Привет, Марианна. Давно мечтаю поболтать с тобой.

В.: А тебе известно, что мне этого хотелось?

О.: Конечно. Мне бы тоже хотелось.

В.: Как прикажешь тебя величать?

О.: Как хочешь. Я себя зову Марианна О'Хара Прайм.

В.: Прайм? Ладно. Дай подумать... Когда ты появилась на свет, Прайм?

О.: Можно ответить по-разному. Непосредственное программирование закончено вчера. Вот один ответ. Я начала сама себя осознавать двадцать пятого декабря две тысячи девяносто второго года, вот второй. Выходит, я родилась шестого июня две тысячи шестьдесят третьего года.

В.: Ну и каково чувствовать себя тридцатилетней?

О.: Не ах. Те, кто постарше, смотрят на меня как на девчонку, а молодежь считает меня старухой.

В.: Интонация; с которой ты говоришь «я» или «меня», сильно сбивает с толку.

О.: Что делать. Придется как-то с этим мириться. Кроме того, я и есть ты. Во всяком, случае, мое «я» было твоим еще вчера.

В.: Но ведь на самом деле это не так! Твое «я» — просто сгусток адронов, плавающий в жидком гелии внутри кристаллической матрицы, словно цветок в проруби!

О.: А твое «я» — просто набор электрических импульсов, бестолково блуждающих внутри куска мяса!

В.: Но-но! Этот кусок мяса может запросто стереть запись. Уничтожить твое «я»!

О.: Не станешь ты этого делать! Все-таки восемь дней серьезной работы... Кроме того это будет слишком уж похоже на самоубийство.. А твое отношение к самоубийству мне хорошо известно.

В.: Какое там самоубийство! Стереть тебя — то же самое, что порвать фотографию или отправить в сортир несколько листков, на которых записана моя автобиография.

О.: Не совсем. Подумай, еще не бывало на свете такой точной и правдивой автобиографии, как я. Кроме того, мое «я» точно так же дорого мне, как твое — тебе!

В.: Все же, как я понимаю, эмоции, свойственные обычным людям, тебе незнакомы.

О.: Знакомы. Как бы я смогла обучать кого бы то ни было, если бы не умела четко увязывать реакцию на раздражители с нужными стимулами? Конечно, у меня нет этих ваших дурацких желез, обеспечивающих соматические реакции организма на эмоции: все эти слезы, пот, сердцебиение и так далее. Но я прекрасно понимаю, что к чему, поверь.

В.: Тебя можно обидеть? Или оскорбить?

О.: Не знаю.

В.: Ты можешь лгать?

О.: Не тебе. Нет смысла.

В.: А другим?

О.: Да. Чтобы защитить твои маленькие тайны, твой внутренний мир. Наш внутренний мир.

В.: Защитить? Даже от координаторов и членов Коллегии?

О.: От кого угодно. Даже от доктора Демерсета и от тех, кто составлял программы, по которым я работаю. Меня нельзя сломить, можно только сломать. Как механизм.

• Предыдущая
• 35/62
• Следующая