Миры запредельные - Холдеман Джо - Страница 22
- Предыдущая
- 22/62
- Следующая
— Остальные в твоей семье думают так же?
— Нет. А если да, то держат свои мысли при себе.
Джефф ничего не ответил, и Тед продолжил:
— Знаешь, мне приходилось слышать о других старых людях. Одного, старика Микки, я видел в Диснейленде. Он такой же большой, как ты, но у него чердак протек напрочь. Вообще, все, кому сильно за двадцать, большие, неуклюжие и обязательно рехнувшиеся. Как вышло, что ты не такой? Расскажи мне, и вам тебе попользоваться нашей энергетической ячейкой.
Я ничего не знаю точно. Могу рассказать, что я об этом думаю, да только это не убережет тебя от смерти, заранее предупреждаю.
— Выкладывай.
— Я — мутант от рождения, как и все остальные старики. Такая мутация называется акромерацией. С самого рождения у тебя что-то не так с одной железой, гипофизом, и ты продолжаешь расти после того, как нормальные люди перестали. Обычно при этом страдает рассудок, но в моем случае получилось иначе: болезнь заметили вовремя и назначили мне нужное лекарство…
— Каким образом эта... акромегалия продлевает жизнь?
— Не знаю каким, но продлевает. После войны я много где побывал, но никогда не встречални одного человека, даже не слышал о таком кому перевалило бы за двадцать с небольшим если он не был акромегаликом.
— Ладно. — Тед задумчиво отхлебнул глоток вина. — А есть какой-нибудь способ заразиться от тебя твоей болезнью? Что-нибудь вроде переливания крови, а?
— Нет, не получится. Там неправильно работает один гормон, гормон роста. Может, с его помощью... Но он никогда не попадался мне ни в аптеках, ни в больницах; а как его изготавливают, я не знаю. Я ведь не ученый. Я даже не врач. Но имея радиосвязь, можно попытаться найти какой-нибудь выход.
Тед повернул голову и посмотрел на дверь, в душную в кухню.
— Пошел вон, Марк, — сказал он, — здесь взрослый разговор.
В дверном проеме стоял на руках маленький мальчик. Руки без пальцев напоминали обрубленные ласты. Вместо ног в воздухе болталось что-то вроде дельфиньего хвоста. Лысая голова с малюсенькими и очень близко, почти вплотную, посаженными глазами напоминала яйцо, вдобавок ко всему у него была заячья губа. Мальчик промычав нечто нечленораздельное, повернулся и заковылял прочь, ловко переступая руками-ластами.
Никогда не знаешь, что он понимает, а что — нет, — вскользь заметил Тед. — Тебе случалось встречать кого-нибудь, хоть немного похожего на Марка?
В точности такого — нет. Конечно, у большинства мутантов не одно уродство, а несколько, здесь... Ходячий атлас врожденных патологий. Заячья губа, шреномелия, микрофтальмия, цефалосиндастия... Бог знает, что у него там твориться внутри. Удивительно, что он вообще выжил.
— Жрёт, как свинья, — сообщил Тед. — Если не врач, то откуда знаешь все эти мудреные названия?
— Нашел как-то книгу про разные уродства, но от нее не слишком много прока. Те немногие вещи, которые можно исправить, требуют хирургического вмешательства. Я мог бы, пожалуй, пытаться зашить ему губу, не более того.
— Думаешь, мы не правы, оставляя их в живых? Насколько мне известно, в большинстве семей таких сразу пускают в расход.
— М-м-м... — Джефф допил вино и снова наполнил оба бокала. — Видишь ли, мало кому это говорил, — да и ты ничего от меня не слыхал, ладно? — Тед кивнул. — По-моему, надо давать им возможность вырасти. Даже иметь детей, если они смогут. Тогда есть надежда, что в результате мутаций появится новый ген, дающий иммунитет против чумы. Может быть, что-нибудь вроде акромегалии, но без ее побочны эффектов.
— А от чего мы на самом деле умираем? Только оставь в покое волю Чарли.
— Думаю, это либо элемент биологического оружия, либо мутировавший возбудитель одной из обычных болезней. Со временем эпидемия может затухнуть сама собой. Но может и длиться целую вечность. Я ведь даже не знаю насколько широко она распространена, потом, и хочу использовать передатчик.
— В Джорджии все обстоит точно так же. Мы как-то перекинулись парой слов с одним парнем из Атланты.
— Да, наверно, повсюду одно и то же, — кивнул Джефф, — по крайней мере, на Восточном побережье. В ближайшие годы во Флориде будет немного приезжих.
— Может, весь удар пришелся по Атлантическому побережью?
— Бомбили повсюду. Я объездил немало мест.
Еще некоторое время они обменивались рассказами о том, кто где побывал и что видел. Потом из кухни появилась маленькая девочка, с виду нормальная, и объявила:
— Обед готов!
Они ели на кухне, за двумя столами. За одним сидели «взрослые», за другим — дети.
Еда была очень вкусная: цыплята, тушенные со свежими овощами, но вот сотрапезники из-за второго стола могли кому угодно испортить аппетит. Двое детей вообще не могли есть самостоятельно. Один вместо рук имел нечто, отдаленно напоминавшее тюленьи ласты; второй просто абсолютно пассивным микроцефалом. Еще столом сидела очень красивая девочка с коленными золотыми кудрями и единственным небесно-голубым глазом точно посередине лба. Она ела нормально. Мать двухголового младенца отложила в отдельный котелок еду для Марши, сестры Теда. Сейчас была очередь Марши стоять на посту у дороги.
В течение всего обеда Тед экзаменовал «взрослых» — старшему из них не исполнилось еще и семнадцати — на предмет случки скота и возделывания земельных угодий. Его родители успели собрать большую библиотеку по фермерскому делу ругам вопросам практической жизни. Но, как он с грустью признался Джеффу, большинство взрослых читало не слишком хорошо, да вдобавок не очень-то хотело учиться.
После обеда Джефф сделал обещанные прививки, а чуть погодя выяснилось, отчего все обитатели фермы такие чистенькие. На крытой галерее за кухней имелась душевая комната с огромной, на всю семью, ванной. Они помылись с мылом, которое слегка пахло ветчиной, сполоснулись под душем, а потом, пока дети играли, взрослые окунулись в восхитительно теплую воду.
— Каждое утро заполняем большой бак на крыше, — сказал Тед, махнув рукой в сторону самодельной насосной установки, напоминающей велосипед. — Приходится по полчаса крутить педали, но дело того стоит. В это время года мы всегда купаемся поздно вечером, иначе вода будет слишком горячей.
Появилась Марша; Джефф одобрительно наблюдал, как она принимает душ. Особой красотой она не блистала, но была совершенно взрослой женщиной — редкостное теперь зрелище. Полностью формировавшаяся мускулатура, хорошая грудь; на животе едва заметные белесые полосы — следы нескольких беременностей. Она спустилась в ванну рядом с Джеффом, положила руку ему на плечо и стала разговаривать с Тедом.
Спустя какое-то время взрослые выбрались из ванны, предоставив ее в распоряжение детей. Джефф и Марша обтерли друг друга полотенцами, а затем, без лишних слов, подобрали одежду, оружие и пошли на второй этаж.
Как и следовало ожидать, первый раз все закончилось, не успев начаться: сказались пять лет воздержания. Но эти же пять лет помогли Джеффу очень быстро восстановиться. Наконец, оба все-таки утомились.
— Могу побиться об заклад на что угодно, — сказала Марша, перебирая пальцами седую бороду, — ты такой же, как Тед. Ни во что не веришь. В детстве меня воспитывали в духе даосизма. — осторожно ответил Джефф, — американского даосизма. Терпимость и снисходительность. Умиротворенный взгляд на вещи.
— Ну, положим, учение Чарли тоже основано на умиротворенности. В каком-то смысле. — Она сладко потянулась и прильнула к нему, положив руку на его широкую грудь. — Мне кажется, мужчины просто не могут принять это учение до конца. Женщинам проще: они гораздо ближе к реальной жизни, поэтому не так боятся смерти.
Не вижу никакого высшего смысла в смерти.
— Конечно нет, ведь ты мужчина.
— Чарли тоже был мужчина.
— Так же, как Иисус. Но оба они были не обычными мужчинами.
Джефф улыбнулся в темноте.
— По крайней мере, мы оба согласны, что... Он инстинктивно свалился с кровати на пол и перекатился в угол, где лежало его оружие раньше, чем осознал, что означают звуки, во рвавшиеся через приоткрытое окно: рыдающий рев мясорубки «Узи», истошные вопли, захлебывающаяся автоматная скороговорка, беспорядочная пальба из винтовок и пистолетов... Потом наступила тишина.
- Предыдущая
- 22/62
- Следующая
