Санкт-Петербург II - Хольбайн Вольфганг - Страница 32
- Предыдущая
- 32/41
- Следующая
– Никаких происшествий, – доложил одни из них.
– Надеюсь!
Охрана осталась в коридоре, а Лафайет и Перкинс вошли в изолятор. На одной стороне стояло множество контрольных пультов, на другой – несколько простых кроватей, привинченный к полу стол и автоматическая раздача питания, которая контролировалась снаружи.
Лафайет с удовольствием отметил про себя, что все трое арестованных при их появлении вскочили. Он остановился перед тревожно-красной линией, разделяющей помещение пополам. На первый взгляд, между ним и пленниками не было ничего, кроме воздуха. Но, приглядевшись повнимательнее, можно было заметить легкое свечение, проходящее вдоль красной линии. Это было защитное электронное пале, и кто хоть раз познакомился с ним поближе, постарается держаться от него подальше.
– А, – воскликнул Лафайет, – вы все находитесь в добром здравии! – он скрестил руки на груди. – Очень хорошо. Можете наслаждаться этим состоянием еще пару минут.
Если он рассчитывал запугать своих визави, то он ошибся.
– Господин посол, полагаю, – сказал Мэйлор, не вынимая рук из карманов, – собственной персоной. Какая честь!
– Где остальные? Что вы с ними сделали? – воскликнул Седрик. – Или вы боитесь, что мы вместе сбежим?
– Можете мне поверить: отсюда не сбежит даже превращенный в боевую машину «хумш», – объяснил Лафайет, милостиво улыбаясь. – Что же до ваших двоих сообщников...
– Двоих? – крикнул Мэйлор, нахмурившись.
– Почему двоих?
Седрик ощутил леденящий ужас. Кого из них ужо нет в живых? Шерил? Правда, именно ее он сидел последней из них, но это еще вовсе не означает, что с ней ничего не случилось.
– Кого? – спросил он. – Кого нет?
– Перкинс! – кивнул Лафайет.
– Мы взяли только партизана и сардайкинку. – выдал информацию Перкинс. – Кибертек был виновен во взрыве гранаты, во время которого он и погиб.
Дункан! Так это его больше нет.
– Где Шерил и Набтаал сейчас? – спросил Седрик.
– Очень жаль, но этого я сказать вам не могу. – уклонился Лафайет от ответа. – Но вы вскоре узнаете все сами. Может быть, даже и увидитесь со своими сообщниками, – и добавил, будто догадываясь, как больно он может ранить этим Седрика: – Если они еще живы, конечно.
Седрик проглотил ком, застрявший в горле. С каким бы удовольствием он вцепился в глотку этому подлецу, стоящему меньше чем в полутора метрах от него! Но единственное, что могла принести эта отчаянная попытка – это то, что Седрик немного покорчился бы от боли вследствие контакта с защитным электрическим полем – и все! А такой радости он послу не доставит.
– Не пора ли уже рассказать нам о тайных пружинах заговора? – спросил Седрик вместо этого.
Он указал на Перкинса:
– А этот? Он тоже приминал в нем участие? Лафайет непроизвольно вздрогнул, но все же достаточно хорошо владел собой, чтобы этого никто не заметил.
– Заговор? Какой заговор? – невинно спросил он.
«Значит, он не принимал в нем участия», – сделал вывод Седрик.
Это было хоть что-то, за что в этой ситуации можно было ухватиться. Седрик был полон решимости использовать любой шанс, который им предоставлялся.
«Может быть, удастся немного поссорить их? Посмотрим, кому Перкинс чувствует себя более подчиненным – своему непосредственному начальнику или все же Космическому Флоту Империи Сардэя», – подумал он.
– А вы не хотите рассказать своему адъютанту, как вы его водите за нос? – продолжил Седрик. – Возможно, ему интересно узнать, на кого вы работаете в действительности.
Лафайет украдкой взглянул на Перкинса и с удовлетворением отмстил, что его адъютант абсолютно не реагирует на этот пассаж. Он стоял с отсутствующим видом, будто ничего и не слышал.
«Хорошо», – одобрил про себя Лафайет, на своего адъютанта он мог положиться.
– Ну выкладывайте, – подбодрил он Седрика, – скажите ему, на кого в действительности я работаю.
Седрик понял, что Лафайет передернул его слова. И немудрено: будучи послом, он был искушен в подобных риторических забавах. Тут Седрик ему значительно уступал. Он не смог ответить на контрвопрос, и это уменьшило его и без того призрачные шансы подействовать на адъютанта.
– Скажите, Перкинс, – обратился Седрик непосредственно к адъютанту, – при проведении операции по нашей поимке вам ничего не показалось странным? Например, вы еще не получили приказа об аресте от флота, а посол тем не менее приводит в действие все рычаги, чтобы поймать нас. Откуда такое усердие? И чем его объяснить? Что вы думаете по этому поводу?
– Значит, на это имеются причины, – сухо заметил Перкинс.
– А то, что нас передадут кому-то другому, не имеющему никакого отношения к флоту Империи Сардэя? Все это не заставляет задуматься?
– Думать об этом не входит в мои функции, – отрезал Перкинс (Лафайету пришлось последить за собой, чтобы не расплыться в победоносной улыбке). – Я лишь выполняю отданные мне приказы.
– Браво, браво! – прорычал Мэйлор и сделал вид, что аплодирует. – Ты посмотри на него, Седрик! Разве это не образцовый экземпляр нашего цеха? Единственное, чему его научили, – это выполнять приказы. Собственное мышление нежелательно! Да если бы он и попробовал как-нибудь подумать, у него бы голова заболела.
Седрик Сайпер никак не ожидал услышать такие слова от служаки, каким был Мэйлор.
– Подумайте хорошенько, Перкинс, – попытался Седрик в последний раз, – разве он не отдавал вам за последние годы приказов, казавшихся вам сомнительными?
Адъютант не реагировал. Он даже не взглянул на Седрика. Его взгляд был устремлен мимо арестованного, куда-то в бесконечность.
– Я полагаю, пора кончать этот спектакль, – сказал Лафайет. Он подошел к контрольному пульту, нажал что-то – открылась маленькая, шахта. Седрик увидел там два рычага: один с красной ручкой, другой с желтой. – По крайней мере, я не вижу здесь никого, кто придал бы значение этой глупой болтовне.
– Кажется, вам нужны очки, – взял слово Мэйлор. – Меня, во всяком случае, это очень интересует. Пусть продолжает.
Но Лафайет не хотел упускать свою победу. Он положил руку на рычаг с желтой ручкой.
– А мне кажется, – передразнил он интонацию Мэйлора, – вы нуждаетесь в небольшом уроке.
Он нажал рычаг вниз до половины и с удовольствием посмотрел на Мэйлора, Седрика и Кара-Сека, лица которых исказились мукой. Они прижали руки к животам и, корчась, упали на пол.
– Хорошая игрушка, не так ли? – издевался Лафайет. Он снова передразнил Мэйлора.
– Если вам еще есть что сказать, можете продолжать.
Седрик не мог сказать ни слова. Слишком беспощаден был адский огонь, в котором горели его внутренности, чтобы он мог владеть своим голосом.
«Конец!» – смог он еще подумать. У него был шанс, и он не сумел его использовать. Чтобы заставить Перкинса изменить свое мнение, нужно, чтобы на его голову упала гига-бомба – да нет, добрый десяток таких бомб!
Когда Лафайету надоело наконец разглядывать свои ногти, он вернул рычаг в исходное положение – и нечеловеческая боль ушла из тела Седрика. Но тем не менее он, как и его друзья по несчастью, еще несколько секунд лежал на полу, тяжело дыша, пока смог наконец подняться на колени, помогая себе руками.
– Это был еще сущий пустяк, – обнадежил Лафайет. – Болевые ощущения могут усилиться еще в два раза. А если вы и тогда не будете выполнять то, о чем я вас попрошу, – он улыбнулся, – то я, пожалуй, использую другой рычаг. Стоит мне его нажать – и вся органическая жизнь в вашей зоне безопасности будет разрушена дезинтеграционным лучом. Все зависит от вас самих. Ах да, я забыл кое-что уточнить! В таких делах мы здесь очень старомодны. Для подобных целей мы все еще используем добрый старый НМ-3! Вы же знаете, что это такое, или рассказать поподробнее?
Этого ему действительно не нужно было делать. Достаточно было лишь его слов, чтобы заставить Седрика побледнеть, Вряд ли была смерть более мучительная, чем сдвиг аминокислот дезинтегратором НМ-3.
- Предыдущая
- 32/41
- Следующая
