Дао Винни-Пуха - Хофф Бенджамен - Страница 2
- Предыдущая
- 2/20
- Следующая
По мнению Лао-цзы, мир не ловушки человеку расставляет, а преподает ему ценные уроки. Если усвоить эти уроки и действовать сообразно естественному ходу вещей, то все будет в порядке. Нужно не «отряхивать» прах этого мира, а наоборот, «погрузиться» в него. Закономерность, которой подчинено все на Небесах и на земле, Лао-цзы назвал «Дао» («Путь»). Лао-цзы был убежден, что точно описать словами этот Путь Вселенной невозможно и все попытки сделать это оскорбительны как для его всемогущества, так и для человеческого разума. Однако постичь природу Дао можно, если всерьез этого захотеть и по-настоящему интересоваться окружающей жизнью, от которой понятие Дао неотделимо.
В течение многих столетий классическое учение Лао-цзы эволюционировало и разделилось на три направления: философское, церковное и народное, стихийно-религиозное. Термин «даосизм» объединяет все три направления. Суть же этого учения заключается просто в умении правильно оценивать то, что происходит в повседневной жизни, извлекать из этого уроки и поступать соответственно. Как утверждает даосизм, подобный гармонический образ жизни неизбежно ведет к счастью. Можно с полным правом сказать, что счастливая безмятежность — наиболее характерная черта личности,, идущей путем Дао, а мягкий юмор присущ даже самым серьезным даосским трактатам — таким, например, как двухтысячепятисотлетняя «Дао дэ цзин». В книгах другого «отца даосизма», Чжуан-цзы, сдержанный смех автора то и дело прорывается на поверхность, подобно пузырькам воздуха в фонтане.
— А при чем здесь уксус? — спросил Винни-Пух.
— Мне казалось, я объяснил это, — сказал я.
— А мне показалось, что ты забыл.
— Ну ладно, я объясню еще раз.
— Ну то-то же, — сказал Пух.
Почему Лао-цзы улыбается на картине? Ведь, говоря по правде, уксус, символизирующий Жизненную Суть, действительно неприятен на вкус, о чем свидетельствуют лица и других мудрецов. Но дело в том, что гармоническое мировосприятие, свойственное даосизму, превращает все, что другим кажется неудовлетворительным, в нечто позитивное. С точки зрения даосизма горечь и кислота — порождения сознания, не умеющего чутко воспринимать окружающее и стремящегося все переделать. Сама же по себе жизнь, если ее правильно понимать и использовать ее блага по назначению, имеет сладкий вкус. В этом и заключается основная идея картины.
— Сладкий? — оживился Пух. — Как мед?
— Ну, наверное, не настолько, — сказал я. — Это было бы чересчур.
— А мы еще в Китае? — осторожно поинтересовался он.
— Нет. С объяснениями покончено, и мы опять за нашим письменным столом.
— Хорошо, что мы вернулись вовремя, а то как раз пора подкрепиться, — сказал Пух и направился к буфету.
Дао и... кто?
Как-то раз мы засиделись допоздна, рассуждая о том, что такое мудрость, и в конце концов совсем уже было заснули, когда Пух вдруг заявил, что унаследовал интуитивное понимание Дао от своих предков.
— Каких, например? — спросил я.
— Ну, например, от Пу Дао-цзы, знаменитого китайского художника.
— Его звали У Дао-цзы, — сказал я.
— Или от Ли Пу, знаменитого китайского поэта, — продолжал Пух уже не так уверенно.
— Ты, наверное, хочешь сказать Ли Бо?
— Ну, тогда я не знаю... — пробормотал Пух, разглядывая что-то на полу.
Тут мне пришла в голову спасительная мысль.
— Знаешь, а ведь это не имеет особого значения, потому что в честь тебя был назван один из главных даосских принципов.
— Да? — воспрянул духом Пух.
— Конечно. Это принцип «Пу», что означает «необработанный кусок дерева».
— Действительно, а я и забыл, — сказал Пух.
Итак, нужно прежде всего объяснить, что такое «Пу», «необработанный кусок дерева». Следуя старинной даосской традиции, мы не будем слишком подробно и углубленно все растолковывать, потому что это ни к чему, кроме путаницы, не приведет, а лишь создаст впечатление, что речь идет о некой абстрактной идее, которую можно рассмотреть и отбросить, сказав: «Да, конечно, идея интересная, но какое отношение она имеет к делу? » Так что мы постараемся не столько объяснить, сколько показать, под разными углами зрения, какое отношение к делу имеет принцип «Пу».
Само это слово, кстати, произносится почти так же, как и «Пух», но без такого хрипения в конце. Это похоже на звук, который мы издаем, когда в жаркий летний день сдуваем мошку, прицепившуюся к рукаву. Смысл выражения «необработанный кусок дерева» в том, что все предметы изначально, в их нетронутом природном состоянии обладают собственной внутренней энергией, которая легко утрачивается, когда их трогают слишком часто и бесцеремонно. Обычный толковый словарь китайского языка определяет термин «Пу» как «естественный, простой, бесхитростный, честный». Слово «Пу» представляет собой комбинацию из двух иероглифов: первый из них, корневой иероглиф, или «ключ», обозначает дерево, древесину; вторая, фонетическая часть — густые заросли, чащу. Так из значений «дерево в лесной чаще» и «нераспиленное бревно» образуется термин «необработанный кусок дерева», под которым подразумевают понятие «первозданной целостности».
Этот основополагающий принцип даосизма применим не только к предметам и явлениям природы в их первозданном виде, но в равной степени и к людям. А также к медведям. А медведь Винни-Пух — это, можно сказать, живое олицетворение «необработанного куска дерева», и, как таковое, он может порой показаться кое-кому чересчур простоватым.
— А по-моему, нам надо взять правее, — тревожно сказал Пятачок. — А ты что думаешь, Пух?
Пух посмотрел на свои передние лапки. Он знал, что одна из них была правая; знал он, кроме того, что если он решит, какая из них правая, то остальная будет левая. Но он никак не мог вспомнить, с чего надо начинать.
— Ну... — сказал он нерешительно.
...но каким бы Пух ни выглядел в глазах окружающих — и в особенности тех, кого легко вводит в заблуждение внешность, — ему, «необработанному куску дерева», удается выполнить все задуманное именно благодаря своему простодушию. Ведь простодушие, как вам подтвердит любой встретившийся где-нибудь в лесу даосский старец, — совсем не то же самое, что глупость. Не случайно идеальным умом даосизм считает спокойный, невозмутимый, пассивно отражающий действительность ум «необработанного куска дерева», и не случайно именно Винни-Пух, а не умники Иа-Иа, Кролик или Сова, является главным героем сказки Алена Милна.
— Итак, — сказал Кролик, — мы умудрились заблудиться. Таковы факты.
Все трое отдыхали в маленькой ямке с песком. Пуху ужасно надоела эта ямка с песком, и он серьезно подозревал, что она просто-таки бегает за ними по пятам, потому что, куда бы они ни направились, они обязательно натыкались на нее. Каждый раз, когда она появлялась из тумана, Кролик торжествующе заявлял: «Теперь я знаю, где мы!», а Пух грустно говорил: «Я тоже». Пятачок же вообще ничего не говорил, он старался придумать, что бы такое ему сказать, но единственное, что приходило ему в голову, это: «Помогите, спасите!» — а говорить это было бы, наверно, глупо, ведь с ним были Пух и Кролик. Все долго молчали.
— Ну что ж, — сказал Кролик, по-видимому все это время напрасно ожидавший, что его поблагодарят за приятную прогулку. — Пожалуй, надо идти.
— А что, если... — начал Пух не спеша, — если, как только мы потеряем эту Яму из виду, мы постараемся опять ее найти?
— Какой в этом смысл? — спросил Кролик.
— Ну, — сказал Пух, — мы все время ищем дом и не находим его. Вот я и думаю, что если мы будем искать эту Яму, то мы ее обязательно не найдем, потому что тогда мы, может быть, найдем то, чего мы как будто не ищем, а оно может оказаться тем, что мы на самом деле ищем.
— Не вижу в этом большого смысла, — сказал Кролик.
— Нет, — сказал Пух скромно, — его тут нет. Но он собирался тут быть, когда я начинал говорить. Очевидно, с ним что-то случилось по дороге.
— Если я пойду прочь от этой Ямы, а потом пойду обратно к ней, то, конечно, я ее найду, — сказал Кролик.
— А вот я думал, что, может быть, ты ее не найдешь, — сказал Пух. — Я почему-то так думал.
— Ты попробуй, — сказал неожиданно Пятачок, — а мы тебя тут подождем.
Кролик фыркнул, чтобы показать, какой Пятачок глупый, и скрылся в тумане. Отойдя шагов на сто, он повернулся и пошел обратно. И после того, как Пух и Пятачок прождали его двадцать минут, Пух встал.
— Я почему-то так и думал, — сказал Пух. — А теперь, Пятачок, пойдем домой.
— Пух, — закричал Пятачок, дрожа от волнения, — ты разве знаешь дорогу?
— Нет, — сказал Пух, — но у меня в буфете стоит двенадцать горшков с медом, и они уже очень давно зовут меня. Я не мог как следует их расслышать, потому что Кролик все время тараторил, но если все, кроме этих двенадцати горшков, будут молчать, то я думаю, Пятачок, я узнаю, откуда они меня зовут. Идем.
Они пошли, и долгое время Пятачок молчал, чтобы не перебивать горшки с медом, и вдруг он легонько пискнул... а потом сказал: «О-о», потому что начал узнавать, где они находятся.
Но он все еще не осмеливался сказать об этом громко, чтобы не испортить дело. И как раз в тот момент, когда он уже был настолько в себе уверен, что стало неважно, слышны ли горшки или нет, впереди послышался оклик, и из тумана вынырнул Кристофер Робин.
- Предыдущая
- 2/20
- Следующая
