Храм Фортуны - Ходжер Эндрю - Страница 22

• Предыдущая
• 22/113
• Следующая

— И в мыслях у меня не было разговаривать с твоими бродягами, — бросил Сабин и повернулся, чтобы уйти.

— Еще одно, господин, — заискивающе произнес шкипер.

— Что?

— Мы не можем менять курс прямо сейчас. Надо зайти в Пьомбино, а уж потом...

— Зачем это? — недовольно спросил трибун. — Мы же потеряем время.

— Ничего не поделаешь, — развел руками Никомед. — Мне надо отметиться в портовом управлении. Хозяин и так подозревает, что я совершаю какие-то левые рейсы, хотя, клянусь моей мамой...

— Твой хозяин — умный человек, — с уважением сказал Сабин. — Ладно, только без задержек. А то недосчитаешься пары ауреев.

И он вышел, хлопнув дверью.

«Золотая стрела» подходила и гавани Пьомбино. Матросы суетились на палубе, снимая паруса; рабы взялись за весла. Судно мягко скользнуло в тихую воду бухты и двинулось к берегу.

На мостике появился Никомед, явно чем-то озабоченный. Сабин догадывался, чем именно, но только пожал плечами.

«Если этот кровопийца хочет заработать десять золотых, — подумал он, — то может даже наложить в штаны. Это его проблемы. Лишь бы только не подвел...»

Унирема пришвартовалась, матросы завязали канаты на кнехтах и Никомед степенно сошел на берег.

— Я иду в портовое управление, — изрек он. — Всем оставаться на месте. Возможно, мы скоро опять выйдем в море.

Команда недовольно загудела, но шкипер невозмутимо проследовал по причалу и исчез в темноте.

— Пойдем и мы прогуляемся, — сказал Сабин Корниксу. — Надо размяться. Это сидение на палубе нарушает мое кровообращение.

Он прицепил к поясу меч, надел нагрудник и медный браслет трибуна и они с галлом тоже сошли по трапу, прихватив свои вещи, на всякий случай.

Пьомбино был небольшим городком. Почти тут же у причала они купили немного свежих продуктов, и Сабин договорился с владельцем прокатной конторы о лошадях — ведь после визита на Планацию им предстояло ехать в Рим. Цены были довольно умеренные, но и животные, которых продемонстрировал хозяин фирмы, тоже не поражали особой прытью.

— Господин, — тоскливо протянул Корникс, не сводя похотливого взгляда с вывески портового публичного дома, — мы, что, прямо сейчас отплываем? Мне уже так надоела эта вода. Может, подождем до утра?

— Терпи, — усмехнулся Сабин. — Если нам повезет, то скоро ты сам сможешь открыть такое заведение. Хотя, конечно, разоришься уже через неделю.

Галл досадливо крякнул.

— Ну, хоть вина мы можем выпить? — жалобно спросил он. — То, что я купил в Генуе, никуда не годится.

— Аристократ, — хмыкнул Сабин. — Ладно, идем, время еще есть.

Они вошли в какую-то забегаловку и с удовольствием выпили по кубку довольно приличного вина.

— Пора, — сказал трибун, осушив посуду. — А то этот жулик Никомед смоется, чего доброго, в Тарквинии, и мы окажемся в исключительно паршивой ситуации.

Корникс не нашел, что возразить, и они, выбравшись на воздух, двинулись к причалу.

«Золотая стрела» по-прежнему стояла у пирса, чуть покачиваясь на легких волнах. Команда почему-то толпилась на берегу.

— Шкипер вернулся? — спросил Сабин у рулевого.

— Да, господин, — ответил тот. — Он на борту и ждет тебя.

Сабин окинул его подозрительным взглядом и сделал знак Корниксу.

— Подожди здесь. Похоже, этот проходимец что-то крутит. Сейчас я с ним разберусь.

Галл покосился на свой острый нож и присел на бортик, не смешиваясь с матросами. Трибун тронул ладонью рукоятку меча и взбежал по трапу.

Он сделал несколько шагов по палубе и собирался уже нырнуть в каюту Никомеда, в Которой — как было заметно сквозь щели в стене — горел свет, когда четыре мощные руки крепко схватили его с двух сторон. Трибун отчаянно дернулся, пытаясь дотянуться до меча, но почувствовал себя так, словно на него навесили пару талантов цепей.

— Стой спокойно, — сказал негромкий голос ему в ухо.

Перед глазами Сабина тускло блеснул металл.

Он был реалистом и не пытался сопротивляться. Сзади и с боков застучали шаги, подходили еще люди.

Спереди к Сабину приблизился закутанный в плащ человек и несколько секунд пристально разглядывал его.

— Это он? — спросил наконец мужчина, адресуясь куда-то в темноту.

— Он, он самый, господин, — ответил возбужденный голос шкипера Никомеда, — Изменник, да проклянут его боги...

— Тихо! — отрезал человек в плаще. — Говорить будешь, когда я спрошу.

Затем он вновь посмотрел на Сабина.

— Как тебя зовут? — спросил он. — И кто ты такой?

Сабин мысленно усмехнулся, вспомнив, как недавно он сам задавал подобные вопросы выловленному из воды пирату. Хотя, собственно, было ему совсем не до смеха.

— Зовут меня Гай Валерий Сабин, — ответил он с расстановкой. — Я — трибун Первого Италийского легиона. Теперь в отставке. А кто такие вы и по какому праву...

— Узнаешь, узнаешь, — нетерпеливо махнул рукой мужчина. — В свое время. Я обещаю. Теперь скажи мне, действительно ли ты собирался сейчас плыть на Планацию?

— Да, собирался, — ответил Сабин после паузы.

Отрицать это было бы бессмысленно — наверняка подлый Никомед продал его со всеми потрохами.

Сабин уже заметил, что за руки его держали преторианцы с орлами на панцирях, и понял, что им заинтересовались городские власти. Ну да, ясно — он же хотел встретиться со ссыльным членом цезарской семьи. Это наверняка должно было всполошить местного претора и его службу безопасности.

— Зачем ты собирался ехать на остров? — продолжал спрашивать человек в плаще.

— Это мое дело, — дерзко ответил Сабин, размышляя, отрубят ли ему голову, или тоже сошлют куда-то в глушь.

— Нет, не твое, — покачал головой мужчина. — Или у тебя есть пропуск, подписанный цезарем?

Пропуска у Сабина, конечно же, не было, поэтому он просто промолчал. Предъявлять письмо Германика, естественно, не хотелось.

— Вижу, ты не очень склонен отвечать на вопросы, — с укором заметил мужчина в плаще. — Этим ты только осложняешь свое положение.

— Да он вообще странный тип, — снова встрял Никомед. — Вот, взял и отпустил пирата, которого мы выловили из моря.

— Если ты не закроешь рот, — холодно сказал мужчина, — я отправлю тебя в тюрьму за соучастие.

Грек обиженно хрюкнул и замолк.

— Ну, так как? — снова обратился к Сабину незнакомец. — Ты же прекрасно понимаешь, что тебе грозит обвинение в государственной измене. Но у тебя есть возможность смягчить свою участь. Будешь отвечать на мои вопросы?

Сабин тяжело вздохнул. Все, что начинается шестнадцатого июля, просто не может закончиться благополучно. У него оставался только один шанс. И трибун решил его использовать. А что еще было делать?

— На твои — не буду, — жестко ответил он. — Отчет в своих действиях я могу дать только цезарю. И — как римский гражданин — имею на это право.

— Да, уж права-то вы свои знаете, — заметил мужчина. — Но почему ты уверен, что цезарь захочет разговаривать с тобой, государственным преступником?

— Захочет, — упрямо сказал Сабин, чувствуя себя так, словно сам таскает дрова на свой погребальный костер. — У меня есть, что ему сообщить.

На пристани внезапно послышался какой-то шум, крики, ругательства; через минуту двое преторианцев втащили на палубу упирающегося Корникса. Следом шел центурион.

— Этот парень хотел смыться, — доложил он и протянул руку к мужчине в плаще. — Вот что мы нашли у него в мешке.

Тот принял от центуриона восковые таблички, письмо Германика, адресованное Агриппе Постуму.

— Ага, — сказал мужчина глубокомысленно. — Еще лучше. Что это такое? — вновь обратился он к Сабину.

— Письмо, — глупо ответил тот.

— Вижу. Кому?

Трибун вздохнул и опустил глаза. Вот теперь ему конец. И бедняга Корникс сложит свою голову. А он ведь предупреждал...

Не дождавшись ответа, мужчина в плаще повертел таблички в руках.

— Да, — сказал он задумчиво. — Дело серьезнее, чем я думал. Последний раз спрашиваю — ты будешь отвечать на вопросы?

• Предыдущая
• 22/113
• Следующая