Рискованная игра Лютиена - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 57

Процесс ясновидения имел свои ограничения, свою цену и свои опасности. В нем тратилась колоссальная магическая энергия, и, как наркотик, это действие могло стать затягивающим. Часто во время этого процесса возникало больше вопросов, чем ответов, и поэтому волшебник вновь и вновь возвращался к своему хрустальному шару или заколдованной чаше и снова и снова отправлял вдаль свой слух и зрение. Парагор знал о чародеях, которых находили мертвыми, обвисшими в креслах перед устройствами для ясновидения.

Но герцогу надо было еще раз посетить Эриадор. Он видел поражение у Порт-Чарлея, разгром на полях у Монфора, передвижение всадников Эрадоха, и все эти силы направлялись к Мальпьюсантовой стене, которая находилась в его владениях.

Товаттл поставил чашу на маленький круглый стол в рабочем кабинете герцога — скупо обставленной комнате, в которой имелись только этот столик, большой, без всяких украшений письменный стол, кресло, маленький шкаф и стеллаж с несколькими сотнями отделений. Затем циклоп подошел к шкафу и вынул кувшин с приготовленной водой. Он начал наливать воду в чашу, но она слегка расплескалась; разгневанный Парагор вырвал кувшин из единственной руки приспешника и отпихнул его в сторону.

Товаттл только скептически покачал безобразной головой: он никогда не видел герцога таким возбужденным.

Парагор закончил наполнять чашу, затем извлек из складок своей желто-коричневой мантии узкий нож и начал тихо творить заклинание, помахивая одной рукой над чашей, а затем воткнул нож в собственную ладонь, чтобы кровь закапала в воду.

Заклинание длилось много времени, Парагор медленно склонял лицо все ниже и ниже над чашей, пристально вглядываясь в возникший алый водоворот.

В чаше стал вырисовываться расплывчатый образ…

— Легкая победа, — говорил молодой человек. Парагор понял, что это Алая Тень, по накидке, которую он носил. Он находился в большой палатке, окруженный очень странной компанией: пышно разряженный хафлинг, старик, которого Парагор не знал, и три женщины очень разной наружности. Одна была высокой и сильной, с волосами цвета яркого заката, другая, гораздо меньше — наверняка в ней текла кровь эльфов, — с изящными чертами лица и длинными, пшеничного цвета локонами, и третья, мускулистая, с обветренным лицом, одетая в меха, на манер горцев. Парагор знал ее, это была Кэйрин Калтуэйн, которую победил в поединке Истебрук, чтобы получить главенствующую роль среди людей Эрадоха.

— Но эта армия была настроена на сражение, — ответил разодетый хафлинг с сильным гасконским акцентом. — А с кем им теперь сражаться!

Парагор не совсем понял, о чем шла речь, но не стал отвлекаться на мелочи. Он обвел взглядом чашу, ища опорный объект своего ясновидения, и наконец увидел Истебрука, который спокойно сидел у стены палатки на табуретке. «Что произошло с несгибаемым рыцарем, что заставило его так затихнуть?» — недоумевал герцог-волшебник. Смирение на лице Истебрука было, пожалуй, самым тревожным признаком!

Постепенно Парагор осознал, что сбился с курса. Он уже ощущал тяжесть магии, его время заканчивалось. Около центра палатки, в самой середине чаши, Алая Тень заговорил снова.

— Люди Эриадора собрались, как пальцы руки, — говорил он, используя поэтический образ и поднимая вверх руку. — Собрались в кулак.

— Кулак, который врезал королю Гринспэрроу прямо в нос, — сказал старик. — Удар крепкий, но нанесли ли мы ему реальный вред?

— Эриадор — наш, — заявила рыжеволосая женщина.

— Надолго ли? — скептически спросил старик.

От этого замечания вся компания несколько смолкла.

— Гринспэрроу в Гаскони, — продолжал старик. — Это все, что мы знаем. И Гринспэрроу вернется.

— Напоминаю тебе, что это был твой план, — возразил хафлинг.

— Однако все пошло не по плану.

— Цель была достигнута гораздо легче, — заявил хафлинг.

— Но не с тем же эффектом, как Блеф Оливера, — отрезал старик. — Боюсь, что мы не закончили дело. Еще не закончили.

— Что же осталось? — спросил хафлинг.

— Сорок пять миль — не такой уж длинный поход по такой погоде, — многозначительно заметил старик.

Изображение в колдовской чаше предсказаний дрогнуло, сосредоточенность Парагора разрушилась от внезапной пугающей догадки, он побледнел и отпрянул от чаши. Принстаун — наглые глупцы говорили о походе на Принстаун!

Парагор осознавал серьезность происходящего. Войско у повстанцев немалое, а Гринспэрроу не предпринял достаточно быстрых шагов. Армии Эйвона не готовы к походу и находятся далеко от Принстауна. И о какой еще победе говорили эти люди?

Мальпьюсантова стена?

Костлявый герцог опять запустил руки в волосы. Ему необходимо подумать. Нужно посидеть в темноте и сосредоточиться. Кое-что прояснилось, но далеко не все, а он устал.

Таковы были ограничения и цена ясновидения.

— Принстаун, — догадалась Сиоба. — Жемчужина Эйвона.

— Ставки для Блефа Оливера поднимаются все выше, — подтвердил Бринд Амор.

— Подобное ни за что не придет в голову Гринспэрроу, он просто никогда не поверит в это, — сказал Оливер и тихо, для одного Лютиена добавил: — Потому что даже я, стоя здесь, не верю в это.

— Принстаун изолирован, — объяснял Бринд Амор. — Никаких военных сил в радиусе двухсот миль.

На лице у Сиобы появилось сомнение, смешанное с явным интересом.

— Они могут выслать другой флот, — сказала она. — Обойти стену и отрезать нас от родных земель.

— Могут, — согласился Бринд Амор. — Но не стоит недооценивать мнение тех эриадорцев, которые еще не присоединились к нам. Население Чамберса, довольно крупного города, тоже не останется слепым к событиям в предгорьях и вдоль стены. Кроме того, — добавил он, потирая сморщенные пальцы, — мы ударим быстро, не позже чем через неделю.

Оливер понял, что это может стать его шансом войти в историю, дать свое имя дерзкому нападению. Он также понимал, что и он, и все остальные могут погибнуть в замышляемом походе. Огромный риск, особенно если учесть тот факт, что основная цель восстания (которое и началось-то по чистейшей случайности!) уже достигнута.

— Принстаун? — громко спросил он, привлекая всеобщее внимание. — А зачем?

— Чтобы заставить его заключить перемирие, — без колебаний ответил Бринд Амор. От старого волшебника не ускользнуло то, что по лицу Лютиена пробежало облачко.

— А ты что, думал драться до ухода? — обрушился Бринд Амор на юного Бедвира. — Думал пройти с победами весь Эйвон и захватить Карлайл? Тогда придется воевать всему Эриадору — и все равно нас будет в три раза меньше!

Лютиен не знал, как реагировать, не мог разобраться в своих мыслях и чувствах. Завершение произошло легко — стена принадлежала им, Эриадор был освобожден от власти короля Гринспэрроу. Просто, как щелчок пальцев Оливера.

Но вот надолго ли? Это был вопрос Бринд Амора. И тогда Лютиену показалось, что битва далеко не закончена, что Гринспэрроу будет нападать на них снова и снова. Смогут ли они победить по-настоящему? Может быть, им и следует дойти до Карлайла, подумалось Лютиену, и положить конец темному правлению Гринспэрроу раз и навсегда?

— Простой народ Эйвона присоединится к нам, — сказал он дрогнувшим голосом. — Как это сделали эриадорцы.

Бринд Амор хотел было возразить, но Оливер остановил его, подняв руку.

— Вот в этом я кое-что понимаю, — сказал он волшебнику и начал сам убеждать Лютиена: — Они будут смотреть на нас как на захватчиков, защищать от нас свои дома.

— Тогда почему поход на Принстаун — это нечто иное? — резко спросил Лютиен, которому явно неприятно было слышать очевидную правду.

— Потому что это всего лишь Блеф Оливера, — ответил хафлинг и, как и следовало ожидать, прищелкнул пальцами. — Кроме того, я хочу посмотреть зоопарк.

— А вот тогда мы предложим королю Эйвона перемирие, — объяснял Бринд Амор. — Захватив Принстаун, мы сможем торговаться.

На лице Лютиена читалось явное сомнение, и Бринд Амор понял, в чем тут дело. Этот юноша вырос на острове, вдали от интриг королей и властителей. Лютиен считал, что, если уж Гринспэрроу настолько могуществен, он может просто двинуть армию из Карлайла и забрать Принстаун силой, но этот юноша не понимал, что такое престиж, что такое потеря лица. Единственным шансом Эриадора было стать таким шипом в боку Гринспэрроу, такой помехой в его делах с южными королевствами, особенно с Гасконью, чтобы он просто не захотел больше связываться с этим государством. Завоевав Принстаун, этого можно добиться. Но, конечно же, можно и не добиться.