Тайна - Хмелевская Иоанна - Страница 6
- Предыдущая
- 6/58
- Следующая
— А их легко починить? — У меня мелькнули кое-какие соображения.
— Что починить?
— Эти автоматы.
Недоумок вышел из гранитного оцепенения, пошевелился, вздохнул, покачал головой.
— Подкупить бы кое-какие части, почему нет. Скорее да. Но они вовсе не покупают. И вообще не велят ничего исправлять, просто разобрать. И зачем им это, ведь нельзя же их переделать. Значит, не годятся никуда, только для игры. Или ещё на что-нибудь.
Дело меня заинтриговало всерьёз. В игральных автоматах я очень даже понимала толк. Зацикленный автомат может платить бесперебойно, надо только его застать в нужный момент… Минутку, но ведь все это механическое, барабанное. Какое отношение они имеют к кибернетике? Наверное, какая-нибудь новинка…
Недоумок уставился на меня как на святую, и в его взгляде отражалось одно лишь благоговение, что явно тормозило мыслительный процесс.
— И что? — спросила я нетерпеливо. — Что же вас во всем этом беспокоит? И чем я могу помочь?
Моя горячность не особенно его наэлектризовала, однако вялое выражение лица сменилось некоей озабоченностью.
— Ну, я не знаю. Мне все кажется, что-то не так. Я думал, вы посоветуете, честно говоря, дело ведь в другом. Я начал с автоматов, потому что мой знакомый, коллега, значит, он с ними работал. И пропал. Вот я сейчас вместо него и работаю.
Поначалу я никак не могла сориентироваться, что его угнетает: то ли пропажа коллеги, то ли его работа.
— Ну?
— И я все не могу узнать, что с ним случилось.
Уразумев, что все-таки речь о коллеге, я попросила рассказать подробнее.
Недоумок явно оживился.
— Так он не пришёл на работу. Значит, это я понял, что его нет, потому как меня перетащили на этот хлам вместо него. Нормально, допустим, не пришёл так три дня, а его все нету. Я думал — заболел, позвонил — никого нет, я и ходил к нему несколько раз — без толку. В кадрах спросил осторожно, уволили или в отпуске, хотя если бы так, он бы мне сказал. Не в командировке ли? Ничего не узнал. Это уже, постойте, пять, нет, шесть дней, как пропал.
— А семья? Жена, дети?..
— Что семья?
— Его семья.
— У него нет жены. Родителей тоже нет. Вообще никого, одинокий. Девушка есть, я с ней повидался, а она тоже ничего не знает, правда, они уже как бы разошлись, вот она и думала, потому, мол, он и не звонит. У неё ключи есть от его квартиры, мы с ней туда пошли, вот мне и захотелось с вами повидаться.
Кажется, недоумок подбирался наконец к главному.
— И что? — нажимала я.
— А там у него все не так.
— Как не так? Объясните!
Она говорит, эта Пломбир, её так смешно называют — Пломбир, все так зовут, я даже не знаю, какое у неё имя. Так вот, Пломбир говорит, больно уж большой порядок в квартире. Всегда бардак, то есть с вещами и так далее, только бумаги были в порядке, а теперь наоборот. Вещи все уложены, в шкафу и везде, а в бумагах ералаш.
— В каких бумагах?
— А в разных, в каждом доме полно бумаг, а у него ещё больше, чем у других. Даже свидетельство об окончании школы и табели школьные за все годы, только диплом в отделе кадров. Всегда порядок в письменном столе, блокноты, календари, много всего, — а теперь недостаток. Пломбир считает, что больше было и разложено кое-как. Она нашла такую записку, даже несколько — он всегда все записывает: например, что купить, потому как ему неохота все помнить, так вот, хлеб, значит, лампочку либо масло… А на одном листочке написано такое странное…
Он достал бумажник, порылся в нем и осторожно пододвинул ко мне маленькую бумажку в клетку.
— Пломбир говорит, это мне.
Я взглянула на бумажку, он придерживал её пальцем на столике. Меня бы но удивило, подсунь он бумажку и обратной стороной.
Текст выглядел так:
Пломбир
Пышка
Знание
молоко ХХХХХХ
крыса
календарик за прошлый год
чипы пэ
Пиявка
Я внимательно прочитала и посмотрела вопросительно.
— А почему это вам? И что все вообще значит?
Недоумок ответил по очереди.
— Пломбир сказала — для меня, а уж она знает; все из-за этой Пышки. Он меня так звал иногда, я раньше был толстый. Такой пухленькии, значит, мы с ним знакомы ещё со школы. Задумай он купить пышки, то и написал бы «пышки», одну пышку зачем покупать, да ещё с большой буквы. Вот и выходит, что это я, а Пломбир мне должна передать. А про остальное понятия не имею. А вам как раз и хотел показать, вдруг вы поймёте.
Вера в меня и надежда на меня просто-таки расцвели на его физиономии: я почувствовала себя обязанной проявить максимум проницательности, даже ещё больше, хоть и годилась для такой задачи, как вол для кареты.
— Ну ладно, давайте подумаем. Пломбира и Пышку долой. Знание. Так? О чем он мог знать или вы?
— Я ничего не знаю, видимо, он… Сразу скажу, молоко не в счёт.
— А почему?
— Перечёркнуто. Эти крестики. Он все перечёркивал так ещё со школы. Не чертой, а крестиками рядом. На молоко давайте не обращать внимания.
— Ладно. Итак, допустим, он нечто знал. Теперь крыса…
Он сразу прервал меня шёпотом.
— Крыса — это не крыса. То есть не животное. Мы так между собой называем одного типа на работе.
Я ляпнула не думая первое, что пришло в голову.
— В таком случае получается, были у него подозрения насчёт Крысы. Может, имел какие-то сведения. Что это за субъект?
— Гнида такая, хуже не бывает, извините за выражение. И что он мог про него узнать, давно всем известно — жуткая сволочь.
— Так, похоже, наоборот? Крыса что-то пронюхал?..
При этих словах недоумок весь передёрнулся. Раскрыл рот, помолчал, снова закрыл.
— Сохрани Господь Бог, если Крыса докопался до чего-то, о чем ему знать не надо. Уж тут обязательно случилось бы что-то кошмарное…
Не имея понятия о предполагаемых кошмарах, я пока что напрягалась насчёт этого листочка бумаги.
— Минутку. Попытаемся дальше. Календарик за прошлый год. Вы что-нибудь понимаете?
Недоумок по новой отмолчал своё, видно, оторопь ещё не прошла.
— Я не знаю, а Пломбир говорит, календарик исчез. Где-то под конец года. Ещё когда был нужен. Пропал и все тут, а он думал, украли. Даже нервничал.
Исчез. Календарик. И владелец календарика тоже исчез…
— А знаете, похоже, дело вовсе не в календаре, а в его пропаже… Уж очень много всего наисчезало, вы упоминали и про другие бумаги?.. Говорите, Пломбир считает, будто бумаг меньше, значит, и они исчезли?
На добродушной глуповатой физиономии, в честных, наивных глазах появился смертельный испуг.
— Ох, эта ваша догадка вполне возможна. От ваших слов у меня в голове проясняется, я знаю, вы очень умная. О Боже, вдруг и в самом деле…
— Ладно, дальше. Чипы пэ. Это что такое?
— Чипы первичные, — глухо прошептал недоумок. — Это про автоматы. Мы об этом разговаривали, их ведь велели разобрать на первичные блоки, и между собой мы так и называли…
Некая схема постепенно вырисовывалась в моей голове. Смутная, естественно, и необязательно правильная. В тексте осталось ещё последнее, пожалуй. Итак, ещё вопрос:
— Пиявка?
Недоумок взмок. Я, видимо, принуждала его к неимоверному труду: если столь же тяжко ему давались поэтические творения, ничего удивительного, что получались не наилучшим образом…
— Вот именно, я над этим думал и думал, потому как стало кое-что совпадать, только я думал, может, не так думаю. У нас в школе была учительница, Пиявкой её прозвали, то есть это не фамилия, это между нами, учениками. Ужасно была, как бы это сказать, настырная. Если прицепится, прямо как пиявка — не оторвёшь. Не приведи Бог самому руку поднять, она вроде бы спрашивала что-нибудь одно, а если какой дурак вылезал с ответом, так она вцеплялась в него мёртвой хваткой. Про все начинала спрашивать, давила, как удав. Человек даже и мог ответить, да остерегался, как бы случаем язык не распустить…
- Предыдущая
- 6/58
- Следующая
