Слепое счастье - Хмелевская Иоанна - Страница 11
- Предыдущая
- 11/44
- Следующая
— А, помню, что-то ты об этом говорила. И впрямь золото, доллары и довоенная бижутерия — это, конечно, ерунда, я бы даже сказал, просто дрянь. Только ты рассказывала тогда о каких-то там афёрах, а не о древностях.
— Мы и вправду думали, что найдём настоящие предметы старины, — вздохнула Тереска. — Знаешь, ведь в других странах музеи прямо ломятся, а у нас что? Фиг с маслом! Юрек говорил…
— Какой Юрек?
— Мой двоюродный брат. Говорил, что в Копенгагене целый этаж в музее — одни ложки. Понял? Тысячи ложек! Миллионы…
— А ножи и вилки? — вдруг заинтересовался Янушек.
— Что? Отстань. Вилка появилась только в четырнадцатом веке. А тётя говорила, что в Лувре есть галерея длиной в целый километр, а в ней — одни только мелкие предметы повседневного использования! И украшения! А у нас что?
Обсуждаемая тема всегда ужасно волновала Тереску. Девчонка горячо переживала из-за ущерба, понесённого страной в результате многочисленных войн и прочих исторических катастроф, и мечтала придумать какой-нибудь необыкновенный способ, который помог бы хоть частично восполнить национальные потери.
— Здесь нельзя больше ничего трогать. Для археологов страшно важно, где что лежит и каким образом. Тут и так вон какое безобразие учинили. Надо им немедленно сообщить!
— Кому?
— Археологам, конечно! Зигмунт, бери велосипед и дуй в первую попавшуюся деревню прямиком в милицию. У них узнаешь, где здесь ближайший музей.
— Погоди, погоди! — вмешался Янушек. — Ишь какая прыткая! Он ещё, чего доброго, сразу найдёт. Они сюда примчатся, и что тогда?
— Как что? Очень хорошо! Они и должны примчаться!
— Ага! Разбежалась! А раки?
— Что раки?
— Ты совсем от радости сбрендила! Мало того что нас прогонят, ещё и всю живность распугают! О том, чтобы ловить, и не мечтай тогда! А ещё хуже, того и гляди, сами все выловят. Я тут о всякие там исторические черепа спотыкаюсь как последний идиот, рискую, а вы хотите все профукать?!
— О Господи! — вздохнула Шгщулька.
— А он, пожалуй, прав, — озабоченно согласился Зигмунт и вдруг спохватился. — Погодите, а кого ты, собственно, собираешься информировать обо всем этом? Ты считаешь, они сами ничего не знают? А кто же тогда здесь копал?
— Уж никак не археологи!
— Откуда ты знаешь?
— Ну, ты даёшь! Разуй глаза! Не видишь, что здесь творится? Учёные действуют осторожно и аккуратно… А здесь какой-то вандал рылся. Настоящий варвар! Может, искал здесь что-нибудь или, наоборот, зарывал поглубже… Он ведь вернуться может и рыться дальше, тогда уж точно все перепортит!
— Поэтому я и считаю, что надо предупредить археологов.
— А раки? — снова напомнил Янушек.
Раздираемая противоречивыми чувствами Шпулька уселась на землю. Зигмунт задумчиво смотрел по сторонам.
— Не понимаю я этих типов, — сердито сказал он. — Запакостили все вокруг, черт бы их побрал. Что они тут раскапывали — непонятно, что тайком зарывали — тоже. Один за другим следил, машину бросили на дороге, разделали тут одного под орех… Ничего не понятно!
— Вот именно. И неизвестно, что им ещё в голову взбредёт. Раз здесь, что-то происходит, нельзя допустить, чтобы пострадали культурные ценности. Это наши родные ценности нашей родимой культуры. Обязательно надо сообщить!
— А раки?
Тереска хотела ответить, но промолчала, явно не зная, что сказать. Шпулька, громко вздыхая, запустила руки в волосы, превратив свою причёску Бог знает во что. Зигмунт, нахмурившись, уставился в землю. Янушек был прав, проблема представлялась неразрешимой. С одной стороны — раки, возможно, единственный случай в их жизни, с другой — археологическая находка, несомненно тоже уникальная. На такие вещи не каждый день натыкаешься. И возможно, ей грозит уничтожение. Предстояло решать: или потерять раков, или — бесценные доисторические сокровища.
После продолжительных колебаний доисторическая культура все-таки победила. Категорические протесты Шпульки сделали невозможной охрану древностей от неизвестных варваров собственными силами. А за ночь злоумышленники черт знает что могли бы натворить. Поэтому было решено, что Зигмунт не успокоится, пока не доберётся до какого-нибудь археолога, а перед тем как все ему рассказать, постарается выяснить, как тот относится к ракам, а затем выдвинет своё условие. Он рассказывает все без утайки, но на ночь их оставят в покое и позволят наловить раков. А возможная охрана, не важно, от какого ведомства, будет вести себя тихо и держаться подальше от речки. Ясное дело, только до утра. Утром ей разрешается делать все, что угодно.
Зигмунт сел на велосипед и отправился на поиски деревни и отделения милиции, не имея ни малейшего представления, в какой стороне они могут быть. Тереска, Шпулька и Янушек остались на хозяйстве, страшно волнуясь и нервничая, то рассуждая на исторические темы, то опасаясь неожиданного возвращения враждебно настроенных злоумышленников. Янушек на всякий случай — в целях самообороны — соорудил рогатку, что не составляло особого труда, так как нужная резинка у него всегда была при себе.
— В случае чего я в них из засады, — доложил он девчонкам. — Меня не увидят, не бойтесь, она далеко бьёт.
— Неплохая мысль! — похвалила брата Тереска. — Если у Зигмунта ничего не выйдет, можешь в них стрелять хоть всю ночь. В таких условиях они много не наработают.
— Его поймают и прикончат, — мрачно предсказала Шпулька.
— Где им! Убежит. А если будут за ним гоняться по лесу, да ещё в темноте, тем более ничего не разроют. Будем их пугать, ну шуршать там чем-нибудь, или рычать, или ещё что…
— Великолепно. Мы будем рычать в лесу, а раки сами наловятся. А я-то думала, нам раки нужны. Тереску вдруг осенило.
— Сами! Слушай, это же гениальная идея! Конечно же, сами! Устроим ловушку. Мы же ещё вчера об этом говорили, хорошо, что ты напомнила. Эти остатки корзины — как раз то, что надо. Янушек, принеси-ка корзину!
Корзина и впрямь оказалась что надо. Только заделать дыру на дне, прикрепить крючок, насадить на него лягушку и все это затопить. А потом — одно движение, и вся добыча, собравшаяся на приманке, выбрасывается на берег. Не то что колупаться с удочкой и сеткой!
— Жаль, что ты две корзины не нашёл! — вздохнула Шпулька.
— Не жадничай. Жаль, что сразу не нашёл. Мы бы ещё вчера достаточно наловили, и не было бы сегодня таких осложнений с археологами и милицией. Я боюсь, милиция тоже приедет, хотя бы из-за этой машины.
— Интересно, она ещё там стоит?
— Наверняка стоит, ведь мотора-то не слышно. Прямо и не знаю, может, её как-нибудь испортить, чтобы не уехала раньше времени. Вдруг она окажется важной?
— Мне сдаётся, её и портить не надо, вряд ли она куда-то уедет…
— Подумаешь, колёс нет. Колёса можно в два счета поставить. А мы даже номера её не знаем!
— Я могу проверить, — предложил Янушек. — Заодно погляжу, что там делается. А вы пока корзину заделайте.
Янушек прихватил рогатку и отправился на другой берег. До его прихода Тереска со Шпулькой успели закрыть половину дыры густой сеткой из ивовых прутьев и верёвки. Янушек вернулся страшно собой довольный.
— Хорошо, что я сходил, — заявил он, присаживаясь рядом с поглощёнными работой девчонками. — Какие колёса у неё утром были? Левые или правые?
— Кажется, левые, — быстро ответила Тереска. — А справа подпорки. А что?
— А теперь стоит на правых, а подпорки слева. Значит, кто-то был и заменил колёса. Ты права, их ничего не стоит снять, а потом назад поставить. Я считаю, у него все четыре были проколоты, два он повезв шиномонтаж, потом вернулся, заменил и забрал два других. Теперь как раз два левых латает.
— О Господи! Он их скоро привезёт, поставит и уедет, — заволновалась Шпулька.
— Ииии, — пренебрежительно ответствовал Янушек. — Никуда он не уедет.
— Как это? Почему?
Тереска искоса взглянула на брата и снова занялась корзинкой. У неё не было ни малейших сомнений, что машина не двинется с места, раз уж Янушек вокруг неё покрутился.
- Предыдущая
- 11/44
- Следующая
