Две головы и одна нога - Хмелевская Иоанна - Страница 12
- Предыдущая
- 12/61
- Следующая
Гениальный метод, ничего не скажешь! Сколько раз я давала себе слово испробовать его в подходящий момент, да все не получалось. То не могла ни позеленеть, ни посереть, как ни старалась, то вспоминала об этом средстве, когда уже было поздно, валясь с ног после тяжкого труда. А шансы расцветать всегда появлялись, наоборот, у моего очередного мужа. Идиотка несчастная!
Вот если бы я могла по желанию сейчас, например, стать серой или зеленой, вот-вот помру… Не занимаюсь, значит, ни чужой, ни своей головой, мокрые патлы останутся висеть, как висят, а сама лежу помираю…
Ну уж нет, такого стыда я не перенесу! Гжегож, возможно, и проникся бы сочувствием и даже жалостью ко мне, а на кой черт мне его жалость? Глядишь, в глубине души ещё и порадовался бы, что в своё время не связал своей жизни с моей, что вовремя женился на этой своей, второй… Нет уж, я предпочту трупом пасть, чем предстать перед любимым мужчиной в виде издыхающего призрака.
Одновременно покончив с причёской и коньяком, я посмотрелась в зеркало. Вроде бы удалось восстановить внешний вид, испоганенный дождём. Что дальше?
А дальше позвонил телефон.
— Алло? — осторожно поинтересовалась я, не будучи уверенной, на каком языке следует отозваться.
— Ну наконец-то! — ответил голос Гжегожа. — У меня не хватило терпения ждать до завтра, и я на всякий случай решил звякнуть сегодня, вдруг ты уже здесь?
Я просто физически ощутила, как меня всю залило тёплой волной счастья и облегчения. Напряжения как не бывало.
— Если ты позвонил в надежде на сенсацию… — опять же осторожно начала я, но Гжегож не дал закончить.
— Я позвонил в надежде услышать тебя!
— Не волнуйся, получишь все сразу. Сенсация прибыла вместе со мной, и я намерена передать её тебе, ибо не знаю, что с ней делать.
— Что-нибудь случилось?
— Ещё как случилось! Когда мы увидимся?
— Боюсь, только завтра.
— Холера!
— Погоди… попытаюсь, может, получится. Но всего-то минут на десять, буквально, если вообще смогу.
— Не стану вникать в твои сложности, десять минут тоже неплохо. Со всех точек зрения. Так когда тебя ждать?
— В пределах часа…
Позвонил, потому что знал, где я остановилась, знал даже номер комнаты, не было необходимости сообщать свой адрес. Надо же, всего несколько слов, а на меня его голос получше всякого коньяка подействовал! Правильно, выходит, сделала, что с ходу занялась головой… своей, теперь есть время заняться и лицом. Испытывая необыкновенный прилив энергии, я распаковала оставшиеся вещи, разложила по местам и принялась ждать. Господи, сколько раз в своей жизни я вот так ждала его! А он, если уж обещал прийти, никогда не подводил.
Разумеется, ожидая, я думала, и результат раздумий легко было предвидеть.
— Привет, Гжесь! — грустно произнесла я, открывая любимому дверь. — С головой я управилась, но у меня осталась ещё одна…
В ответ услышала:
— Это твоя машина стоит перед входом в гостиницу?
— Моя. А что?
— Так немедленно убери её оттуда. Стоянка гостиницы напротив, на улице нельзя оставлять машины, вот-вот здешние менты её приберут, и ты намучаешься, прежде чем получишь её обратно. Это дьявольски сложно, не говоря уже о стоимости.
Я вся похолодела.
— Если в твоём распоряжении всего десять минут и все десять мы потратим на парковку моей машины…
— В моем распоряжении полчаса, ровно. А ну-ка быстренько!
В лифте я попросила:
— А теперь молчи и слушай, времени у нас в обрез. Похоже, наше романтическое свидание обретает несколько неожиданную форму, холера! В багажнике моей машины лежит человеческая голова.
Бегом бросились мы к машине, я заняла место водителя, он сел рядом.
— Вон туда. Какая голова?
— Обыкновенная, отрезанная от туловища. Настоящая, не искусственная.
Больше ничего не успела сообщить до въезда в гостиничный гараж. Гжегож глянул на меня, вышел и сам оформил стоянку у дежурного. Место мне выделили на третьем ярусе.
— Сначала поставишь машину в бокс, потом продолжим разговор. Пока я ничего не понял.
Поставив машину на указанное место, я вышла и засомневалась.
— Вообще-то лучше бы тебе на неё взглянуть…
— Ужасы не моя стихия, но раз ты так считаешь…
Я подняла крышку багажника, осторожно, двумя пальчиками, раздвинула в стороны половинки пластиковой сумки. Гжегож взглянул, в лице его ничего не изменилось, но решение он принял моментально.
— Тут у нас установилась прекрасная погода. Поехали в моей машине. В ближайшем магазине купим сумку-холодильник и успеем сюда вернуться. По дороге все расскажешь.
Рассказывать я начала сразу же, когда мы с ним спускались по пандусу с верхнего яруса гаража. Машина Гжегожа стояла за углом гостиницы. Ровно через двенадцать минут мы вернулись с сумкой-холодильником и кусочками искусственного льда, сунули в холодильник пластиковую сумку, не рассматривая лишний раз её содержимого. Не пытались скрытно это делать, ведь сунуть в собственную машину какую-то покупку — дело нормальное, в этом нет ничего подозрительного. Холодильник занял три четверти багажника, не страшно, сумку с вещами помещу в салоне машины, в моем распоряжении все заднее сиденье.
Мне стало намного легче. Заключительную часть моего рассказа Гжегож выслушал у меня в номере с часами в руках. Ни разу не перебил. Потом так же молча прочёл письмо Елены. Ненадолго задумался.
— От тебя я мог ожидать многое, — сказал он подумав, — но признаюсь, ты превзошла ожидания. Идиотская история. Завтра увидимся, постараюсь ещё в первой половине дня. Жди моего звонка.
Гжегож встал со стула, я тоже встала. Он двинулся к двери и остановился у порога.
— Я рад видеть тебя! — нежно произнёс он.
— Я тоже, — отозвалась я.
Только-то и было радости от столь долгожданной встречи. Всего полминуты.
Гжегож ушёл, но это уже не имело значения. Мне хватило и того, что я его увидела. Он совсем не изменился, немного седины в волосах и все, остальное — без изменения, время пощадило его. Для счастья мне хватило уже одного сознания, что вот он есть, что я его только что видела, что увижу ещё… Бальзам на душу, нет, куда там бальзаму! Небесное блаженство переполняло меня с ног до головы, хорошо, что случайно взглянула в зеркало, — до чего же глупо-счастливое выражение на лице! Приведя выражение в норму, я немного поуспокоилась и вдруг почувствовала аппетит. Кажется, по ту сторону площади я заметила бистро…
И подумать только, я ещё сомневалась!…
Тогда, после двадцатилетнего молчания услышав в телефонной трубке голос, я сразу его узнала.
— Наконец-то мне удалось тебя разыскать, — сказал Гжегож. — Номер твоего телефона засекречен, адрес ты переменила, пришлось покрутиться. Ну, как ты?
— Очень рада слышать твой голос, Гжесь! — ответила я. — Ты откуда звонишь?
— Из Парижа, откуда же? Когда ты сюда собираешься?
Я планировала поездку во Францию, но не сейчас, а весной, где-то под конец апреля или в начале мая, чтобы не угодить в летнюю жару. И не намеревалась ограничиться только Парижем. Даже не была уверена, что начну именно с него.
— А как твоя жена? — осторожно поинтересовалась я.
— Долго рассказывать. А как твой муж?
— Совсем нечего рассказывать. Недавно избавилась от него. И знаешь из-за чего? «Родничок зарос», Езус-Мария…
— Не очень ухватываю смысл метафоры, но меня очень бы обрадовал твой приезд сюда, пока ты ещё свободна.
— А ты сюда?
— А я пока никуда не могу…
Разговор получился сумбурный, хотелось расспросить и рассказать сразу обо всем. Я поняла лишь, что с женой у него какие-то осложнения, о которых он не мог сообщить в телефонном разговоре. О детях мы не упоминали, дети уже стали самостоятельными, сами о себе заботились. Вспомнив о детях, я вдруг осознала, что мы с ним — уходящее поколение, так сказать, старая перечница и старый хрыч, о чем не преминула ему сообщить. Оба посмеялись. Гжегож упорно возвращался к моей поездке во Францию, я ещё сомневалась, много было срочной работы, но в глубине души поняла — обязательно поеду, не посчитаюсь ни с какими препятствиями.
- Предыдущая
- 12/61
- Следующая
