Любимцы Богини - Трошин Владимир Васильевич - Страница 17

• Предыдущая
• 17/19
• Следующая

Шура стал отпираться:

– Она мне не сказала когда у нее день рожденья, да и не девочка она была. Я лучше повешусь, чем женюсь.

Завирухин тоже возмутился: причем тут он? Ничего не добившись, начпо отпустил их. А дальше стал вызывать через день. Родители у этой девицы не простые. Папа – начальник политотдела спецчастей, а мамочка председатель женсовета гарнизона. Вот здесь какой-то умный человек посоветовал отправить строптивого жениха на новое формирование.

«С гонором этот Шурик, если мне эту фигню не мог рассказать», – с обидой подумал Василий, узнав истинные причины назначения Ковтукова на новый проект.

Постепенно случай, происшедший с Василием на итоговых политзанятиях начал забываться, но иногда ему стал сниться один и тот же странный сон. Будто где он во сне не бывает, всегда с ним рядом эта троица, начпо с замполитом и проверяющий капитан 3 ранга. Они ничего не говорят, только смотрят на него с укором. А его постоянно свербит одна и та же ужасная мысль: «Неужели эта троица с ним на всю жизнь?»

«Даю тебе квартиру! Береги ее и не отдавай никому!» – громовой голос, казалось, исходящий со всех сторон, сотрясал все тело.

«Приснится же такое!» – придя в себя, подумал Лавров, вытирая ладонью выступивший на лбу холодный пот. В комнате еще было темно, но за окном уже брезжил запоздалый августовский рассвет. Часы на стене показывали половину седьмого. Стараясь не разбудить молодую жену, он потихоньку выбрался из-под одеяла. На секунду остановил взгляд на ее лице. Люба спала крепким сном набегавшегося за день ребенка, разметав по подушке густые каштановые локоны, вокруг нежно-розового овала лица, с длинными черные ресницами и пунцовыми губами.

С Любой он познакомился почти год назад, когда был в отпуске. На новогодней вечеринке, по приглашению школьного друга. Хотя как сказать! Заочно он узнал о ней гораздо раньше. Сразу после выпуска молодой лейтенант решил жениться. Родители девушки были не против брака, только просили спросить его согласие у своих родителей. Дома он получил решительный отказ.

– А, что тебе мешает подождать год, – недовольно ответила мать, – проверите чувства разлукой! Да и рано тебе, твои невесты еще в куклы играют. Сказав так, она для убедительности показала в открытое окно, в котором была видна улица с идущей по ней девочкой в желтом платьице. Как потом выяснилось, это была Люба. Поверишь в то, что браки свершаются на небесах!

Через три месяца Лавров приехал для того, чтобы сделать предложение. Свадьбу по традиции сыграли на Красную горку. Зная, что с жильем будет трудно, он пытался отговорить Любу от поездки с ним, пока не найдет крышу над головой. Но она не согласилась.

Он осторожно приоткрыл дверь на балкон и, выйдя на него, также неслышно закрыл. Даже не скрипнула! Поежился от утренней прохлады: «Надо было что-нибудь накинуть!». С высоты девятого этажа открывался вид на поселок, расположенный в долине среди сопок. Он состоял из старой и новой частей, которые разделяла речушка, весной и после дождей бурная и полноводная, летом и в засуху – тихий ручей. Поселок носил название Тихоокеанский, но старую его часть называли, как и речушку – Промысловкой. В Приморье много Промысловок. Этим словом помечали на картах рыбаки всякое подходящее для жилья, обработки и хранения рыбы место на берегу. Старая Промысловка сохранилась в своем первозданном виде. Она состояла из одноэтажных кирпичных и деревянных домов, и ничего нового в ней не строили. Однако с балкона старого поселка не было видно. С него можно было наблюдать только новую его часть. Слева – новостройки и прилегающий к ним, истоптанный и обхоженный участок тайги с началом речушки, на берегах которой жители обычно проводили свои пикники. Справа – сам Тихоокеанский, в большинстве своем состоящий из похожих на казармы, четырехэтажных домов, построенных к приходу кораблей в конце 50-х годов. Но уже полным ходом шло строительство новых домов, и все чаще, на фоне неба можно было увидеть стрелы кранов и растущие вверх этажи многоэтажек.

Жилье строилось, но его все равно не хватало. Почти четыре месяца назад, полные надежд они приехали сюда. Неужели ничего не найдется для дослужившегося до капитан-лейтенанта офицера? Не нашлось! Заместитель командира по политчасти взял у Лаврова заявление о постановке в очередь на квартиру. Сказал, что он будет в дивизии четыреста шестьдесят седьмым.

– Как быстро движется очередь? – поинтересовался Лавров.

– Ну, человек десять в год, – буркнул Астапов, – если будут дети, что-нибудь придумаем!

«Почти сорок семь лет ждать!» – машинально подумал Лавров.

Неделю жили в гостинице. Потом нашли одинокую, как им показалось, тихую и опрятную бабу Аню, лет шестидесяти. Она сдавала маленькую, на семь квадратных метров, комнату в своей двухкомнатной квартире, оставшейся от умершего мужа. Первое время было тихо. Наверное, баба Аня стеснялась постояльцев. Только по выходным у нее собирались подруги, ее же возраста, человек пять-семь. Выпив по стопочке, да много ли им надо, посудачив, начинали петь дурными голосами известные застольные песни: «Вот кто-то с горочки спустился», «Шумел камыш» и т. д. Заканчивалось застолье всегда одинаково: чьими-то слезами и громким воем о несчастной бабьей доле. К этому Лавровы привыкли. Они уходили гулять и приходили очень поздно, когда бражничающие бабки расходились. Однажды Люба пожаловалась, что ей приходится запираться в комнате от пьяных стройбатовцев, которым баба Аня продает самогон.

– А на что я буду жить, милок? – оправдываясь, замахала руками старушка. Пришлось прибавить плату за квартиру. Скорее всего, баба Аня не отказалась от своего занятия, но солдатни в квартире больше не было. Володька и Люба уже привыкли к этой квартире. Люба решила даже устроиться на работу. Но опять пришлось искать крышу над головой. Как-то в воскресенье, воротившись с прогулки, они увидели открытые настежь двери своего жилища. Столпившиеся у входа соседи объяснили, что ждут приезда следователя, а бабу Аню, с проломленной головой увезли в госпиталь. В их отсутствие, в гости к старушке пришла ее дочь. Как было заведено – выпили. Потом дочь стала требовать деньги у матери. Получив отказ, дочурка ударила пустой бутылкой свою мамочку. Увидев, что та не подает признаков жизни, испугалась и бросилась бежать из квартиры. Бесчувственное тело обнаружила соседка, которую насторожила открытая настежь дверь. Приехавший следователь поинтересовался, кем они приходятся бабе Ане. Спросил, знают ли они что о происшедшем, и посоветовал сейчас же выехать с квартиры, так как ее будут опечатывать.

Они переехали в гостиницу. Только через неделю удалось найти новое жилье. Знакомый минер, с другого экипажа, уезжал на трехмесячную учебу в Питер. Семью повез с собой, благо, что сам ленинградец. Он даже был рад, что Лавровы поживут в их квартире. В поселке были нередки квартирные кражи.

И вот надо снова думать, куда переезжать. Вчера они неожиданно получили телеграмму, о том, что через неделю приезжает семья офицера. Весь вечер собирали вещи, потому что Лаврову в море и Любе одной придется искать квартиру, а если не удастся, опять поселиться в гостинице. Лавровы знали, что когда-нибудь это произойдет. Попытки найти другое жилье были безуспешными. Да и последнюю неделю Володьки вообще не было дома, корабль готовился к сдаче задачи Л-1 и выходу в море. Люба ходила в Дом офицеров на прием к Артющенко. Кто-то из знакомых женщин ей посоветовал, что если хорошо попросить у Александра Николаевича – квартиру дадут! Домой она вернулась расстроенная. Рассказала, что со слов начальника политотдела, квартиру они никогда не получат, потому что только семей с детьми на очереди больше трехсот человек. А когда она в сердцах сказала Артющенко про слухи в поселке о квартирах, в которых живет неизвестно кто, он накричал на нее. Правда, напоследок сказал, что если Лавровы найдут такую квартиру, то могут смело въезжать в нее.

– Пошли завтракать, уже семь, – почувствовав на плече Любину руку, услышал Лавров.

• Предыдущая
• 17/19
• Следующая