Расколотая Сфера. Том 4. Золотой феникс - Кобербёль Лине - Страница 13

• Предыдущая
• 13/17
• Следующая

— Он живой! — задыхаясь, выговорила Хай Лин.

— Да, и у него Осколок, — добавила Корнелия.

— Мы должны забрать его, — заявила Ирма. — Пока у нас будет хоть один Осколок, Горгон не сможет победить, так ведь?

Корнелия посмотрела на птицу. Сейчас она казалась меньше, чем в полете, и выглядела вовсе не такой опасной. Но по краям крыльев по-прежнему мерцало пламя, и чародейка поежилась, вспомнив о своих ночных кошмарах. Во сне ее окружал огонь. Нет, ей совсем не хотелось пережить это наяву.

— Тарани, ты не можешь как-нибудь убрать огонь? — спросила Корнелия у подруги.

Тарани сосредоточенно разглядывала горящего феникса.

— Думаю, нет, — она покачала головой. — Эта птица и есть огонь. И, если я уберу пламя, боюсь, что и она может умереть.

«Осторожно!» — произнес феникс, глядя на подруг похожими на раскаленные уголья глазами.

— Надень подвеску, — обратился к Корнелии негромкий голос. — Если на тебе будет подвеска, феникс позволит тебе взять Фрагмент.

— Муравьишка!

Корнелия оглянулась, ища взглядом юношу, и увидела, как Муравьишка поднимается из зарослей, окружавших статую павлина.

— Ты в порядке? — спросила у него Вилл. — Что произошло?

— Кажется, Горгону удалось на некоторое время лишить меня сознания. Корнелия, ты должна спешить. Я уверен, Призрак бродит где-то поблизости, не позволяй ему заполучить последний Фрагмент.

Корнелия заколебалась. Она смотрела на пламя, а в ушах у нее раздавалось грозное предупреждение птицы. Ей совсем не хотелось подходить ближе… Но, наверное, Хай Лин тоже было трудно заставить себя приблизиться к Каменному Соколу, и все же ей удалось с ним справиться. Все, что нужно, это немного храбрости.

— Скорее!

Она надела подвеску и показала ее фениксу.

— Смотри! — сказала чародейка. — У меня есть пропуск, и я собираюсь забрать Осколок. Хай Лин, ты не могла бы немного приподнять меня, а то я не дотягиваюсь.

— Конечно, — откликнулась воздушная чародейка, и Корнелия почувствовала, что поднимается. Наконец она зависла прямо напротив феникса, так близко, что могла заглянуть ему в глаза.

«Осторожно!» — крикнул он, но не сдвинулся с места.

Медленно, чтобы не спугнуть птицу, Корнелия потянулась к Осколку. От феникса исходили волны жара, находиться рядом с ним было все равно что жаться к походному костру. А вдруг и Фрагмент окажется раскаленным?

«Ну будет у меня пара волдырей на руках, — подумала Корнелия. — Какая мелочь по сравнению с тем, что случится, если Фрагментом завладеет Горгон».

Ее пальцы сомкнулись вокруг Осколка, и мир поглотило море бушующего пламени.

Огонь. Она горела. Феникс рос, как разрастается костер, когда в него подбрасывают дрова. Теперь он башней возвышался над чародейкой. Его крылья словно в объятии обхватили Корнелию, и она оказалась зажатой в плотном кольце пламени.

Краем сознания она понимала, что огонь не пожирал ее одежду и не обугливал плоть. Но он жег ее, и это приносило боль. Боль, которая была сродни разлуке с Калебом, сродни мысли, что кто-то может причинить вред Лилиан.

И Корнелия была в этом огне, как в ловушке.

Она плакала. Она чувствовала, как слезы льются из глаз, но жар был таким сильным, что соленые капли высыхали, не успев добежать до середины щеки. Калеб далеко, и, возможно, они никогда больше не увидятся. Лилиан застыла на качелях посреди полета. Корнелии хотелось избавиться от этих страшных картин, выкинуть их из головы, забыть о них, но это было не так просто. Они никуда не девались. Все это могло случиться. Ее страхи могли стать явью. Как этот огонь из кошмаров, в котором она теперь пылала.

«Если любовь к людям причиняет такую боль, может быть, лучше вообще не любить», — думала она.

Откуда-то доносились крики. Корнелия слышала голоса, но не могла разобрать слов.

И вдруг в ее сознание сквозь завесу боли и страха проникли два слова: «Корнелия, отпусти».

Отпустить? Только тут она сообразила, что ее пальцы все еще держат Фрагмент, зажатый в когтях у феникса. «Отпусти». Им легко говорить. Но она заставила сведенные судорогой пальцы раскрыться. И, как только она убрала руки с Осколка, пламя выпустило ее.

Она рухнула на пол, сжимая второй рукой ладонь, которой держалась за Осколок. На коже не было ни ожогов, ни волдырей. Девочка смутно осознавала, что даже волосы ее не были опалены огнем. Но память о боли оставалась. Калеб. Лилиан. Папа и мама, люди, которых она любила… огонь дал ей почувствовать, каково это — потерять их всех. И эта боль была невыносима.

— Корнелия! Ты ранена? Корнелия, пожалуйста, перестань плакать…

Все заботливо окружили ее, бережно обнимая и успокаивая. Вилл, Муравьишка, Тарани… почему у них в глазах слезы, ведь пламя не коснулось их? Но они плакали. И Ирма тоже. Муравьишка и Хай Лин…

Стоп!

— Ты взяла его? Осколок у тебя? — спросил Муравьишка.

Что-то было не так.

Корнелия снова обвела друзей взглядом. Вилл, Муравьишка, Тарани, Ирма, Муравьишка, Хай Лин.

Двое Муравьишек!

— Вас двое, — изумленно сказала она. И только тут остальные чародейки заметили то же, что она. И поняли, что это означает.

— Один из вас — Горгон! — воскликнула Вилл, вскидывая руки для магической атаки. Ирма последовала ее примеру, а через секунду к ним присоединились Тарани и Хай Лин.

— Но… в кого мы ударим? — растерянно спросила Ирма.

Оба Муравьишки застыли с одинаковым выражением испуга и удивления на лицах.

— Я… Я ничего не делал, — произнес один.

И тут с розового куста лениво слетела ворона и попыталась приземлиться на плечо одного из Муравьишек.

— Нет! — отчаянно закричал он. — Прочь! Убирайся! Ты не моя!

— Как же, как же, — недоверчиво хмыкнула Ирма. — Глотни-ка водички, бестелесный подражатель!

Пока Корнелия пыталась подняться, остальные чародейки приготовились к атаке.

— Нет! — завопила Корнелия. — Остановитесь! Это обман!

— Что? — Вилл в последний момент успела развернуться, и ее стрела-молния, не причинив вреда, пролетела мимо перепуганного юноши. — С чего ты это взяла?

— Потому что Горгон — тот, второй, — торопливо произнесла Корнелия. — Тот, который не плакал.

Чародейки посмотрели на двух Муравьишек. Все в них совпадало до малейшей черточки, только в глазах одного до сих пор стояли слезы.

— Его не волнует ничья судьба, — произнесла Корнелия, указывая на неподвижную фигуру. — Я могла гореть хоть целую вечность, мы все могли бы сгореть, и это нисколько не тронуло бы его. Муравьишка правильно сказал: Горгон не знает сострадания и не понимает, что значит любить.

Тот Муравьишка, у которого в глазах не было слез, замерцал, его фигура начала колебаться.

— Любовь. Забота. Сострадание, — произнес он знакомым ледяным голосом. — Все это ничего не значащие слова. Иллюзии, которыми наивные дураки успокаивают себя. На самом же деле никто ни о ком не заботится, только о себе. — Силуэт продолжал бледнеть, все более походя на алчного призрака, которого они видели среди развалин дома Гагатов. Тело растворялось, но язвительный голос продолжал звучать: — Что мне до твоей боли? Меня больше волнует то, что ты оказалась слишком слаба и не сумела достать для меня последний Фрагмент. Я надеялся, что эта глупая птица отдаст его тебе, но ошибся. Теперь я буду умнее и попробую добыть его сам. Уверен, мне это удастся.

И Призрак Времени устремился к фениксу.

— Нет! — завопила Вилл. — Остановите его!

Муравьишка рванул в сторону Горгона так быстро, что Корнелия успела заметить только движущееся пятно. Он заключил тающую фигуру Призрака в железные объятья, как сделал это когда-то в Башне Орла.

— Ударьте его, — с трудом выкрикнул он. — Ударьте, пока я держу его. Может, на этот раз он не успеет воспользоваться заклинанием времени.

Все пять чародеек действовали как одна. Огонь, Вода, Земля, Воздух и чистая Энергия выстрелили в бестелесного Горгона, пригвоздив его к полу.

• Предыдущая
• 13/17
• Следующая