Драконы Погибшего Солнца - Уэйс Маргарет - Страница 41
- Предыдущая
- 41/143
- Следующая
— Надеюсь, что мое долгое отсутствие не обеспокоило вас, — сказал он, прекрасно зная, что это не так. По их лицам он видел, что они говорили о нем. — Происшедшие со мной перемены были так значительны и совершились так внезапно, что мне потребовалось время, дабы освоиться с мыслью о них.
Эльфы понимающе склонили головы.
— Пока вы отсутствовали, мы обсуждали, как лучше предварить ваше появление в столице, Ваше Величество, — сказал Ролан.
— Вы можете рассчитывать на полную и безоговорочную поддержку киратов, Ваше Величество, — добавил Дринел.
Сильван кивком дал понять, что слушает их: мысленно он выбрал направление, в котором хотел бы вести беседу, и подумал, как этого лучше достичь. Затем он негромко спросил:
— Кто такие кираты? Мать много рассказывала мне о нашей родине, но никогда не упоминала о них.
— Она и не могла упоминать о нас, — ответил Ролан. — Ваш отец создал сословие киратов для борьбы со Сном. Кираты были теми, кто входил в леса, разыскивая участки, покоренные Сном. Они рисковали и телом, и душой, ибо, чтобы победить Сон, требовалось войти в него, стать его частью.
Другие кираты должны были охранять Создателей Крон и чародеев, стремившихся излечить лес посредством своей магии. В течение двадцати лет мы все вместе сражались за спасение нашей родины, и наконец мы достигли своей цели. Когда власть Сна была побеждена, в нас перестали нуждаться, и мы вернулись к той жизни, которую вели перед Войной. Но за время борьбы нас, киратов, связали прочные узы, более крепкие, чем узы братства. Мы сохранили их, связь между нами не прерывалась, мы обменивались новостями и другими полезными сведениями.
Вскоре после нашей победы Рыцари Такхизис вторглись на Ансалонский континент, чтобы завоевать его, и разразилась Война с Хаосом. Именно тогда генерал Коннал захватил власть в Сильванести, объясняя это тем, что только военные силы могут спасти страну от Зла, пришедшего в мир.
Война с Хаосом была выиграна, но эта победа досталась дорогой ценой. Мы лишились наших Богов, которые, как гласит легенда, оказали жителям Кринна свое последнее благодеяние — они покинули Кринн, чтобы его народы могли продолжать жить. С ними ушли и магия Солинари, и исцеляющие силы. Мы долго тосковали по Богам — Паладайну и Мишакаль, — но пришлось учиться жить без них.
Мы стали восстанавливать Сильванести. И магия вернулась к нам, магия земли, магия живых существ. Хотя Война была окончена, генерал Коннал не отказался от власти, утверждая, что теперь возникла угроза со стороны Эльханы и Портиоса — темных эльфов, якобы мечтавших отомстить своему народу.
— И вы поверили ему? — негодующе воскликнул Сильван.
— Конечно же нет. Мы знали Портиоса. Мы знали, сколь многим он пожертвовал ради нашей страны. Мы знали Эльхану и то, как она любит родину. Мы не поверили ему.
— То есть вы были на стороне моих отца и матери? — уточнил Сильван.
— Да.
— В таком случае почему вы не помогли им? — требовательно вопросил принц, его тон стал резким. — Вы были вооружены и умели прекрасно обращаться с оружием. Вы поддерживали постоянный контакт друг с другом. Мои несчастные родители томились ожиданием у границ своей родины, доверчиво полагая, что народ Сильванести восстанет против совершенной несправедливости. Но никто не восстал. Вы не восстали. Ожидания моих родителей были тщетны.
— В наше оправдание я мог бы назвать много причин, — спокойно возразил Ролан. — Мы устали сражаться. Нас страшила сама мысль о гражданской войне. Мы верили, что со временем все может быть исправлено мирными средствами. Другими словами, — он улыбнулся с еле заметной горечью, — мы спрятали головы под одеяло и притворились спящими.
— Если это утешит вас, Ваше Величество, — добавил Дринел, — то могу сказать, что мы дорого заплатили за свое бездействие. Заплатили по самой высокой цене. Но когда мы это осознали, над нашей страной уже навис щит, и стало слишком поздно. Время было упущено. Мы не могли выйти, а ваши родители не могли войти.
Внезапно Сильван все понял; мгновенное озарение снизошло на него подобно вспышке молнии. И сразу все стало отчетливо ясным, все, что смущало его в детстве, предстало перед ним в лучах яркого света.
Его мать утверждала, что ненавидит щит. На самом деле он был лишь предлогом для того, чтобы отказаться от вторжения в Сильванести. За годы, предшествовавшие сооружению щита, она могла множество раз сделать это. Они с Портиосом могли явиться во главе огромной армии в Сильванести, где их ожидала бы поддержка народа. Почему же они этого не сделали?
Стремление не пролить ни капли драгоценной эльфийской крови — вот что их останавливало. Недопустимо, чтобы эльфы убивали друг друга. Эльхана ожидала, что ее подданные придут к ней и положат сильванестийскую корону к ее ногам. Но они не пришли. Как только что сказал Ролан, они хотели спокойно спать, забыть ночные кошмары Лорака, предавшись более приятным сновидениям. Эльхана для них была тревожным набатом колокола, разгонявшим эти светлые сны.
Возведение щита, отгородившего королеву от ее страны, явилось для Эльханы облегчением, хотя она никогда не решилась бы признаться в этом даже самой себе. О да, она все сделала, чтобы попытаться его разрушить. Все, чтобы доказать всем и себе самой, как отчаянно она хочет преодолеть этот барьер и вернуться на свою родину. Она бросала на щит армии, бросалась на него собственным телом. Однако втайне, в самой глубине души, она не хотела вторгаться в Сильванести, и, возможно, поэтому все попытки штурмовать щит оказывались безуспешными.
Дринел, Ролан и другие эльфы Сильванести оставались за щитом по тем же самым причинам. Щит продолжал существовать потому, что был нужен каждой из сторон. Сильванестийцы всегда более всего стремились к безопасности и старались держаться подальше от жестоких и мятежных людей, от опасных диких великанов, от гоблинов, минотавров и от драконов. Они мечтали о спокойном и беззаботном существовании среди роскоши и красот их земли. Именно поэтому мать Сильвана так стремилась найти путь на родину — ибо она тоже мечтала обрести наконец покой в теплом, уютном, богатом дворце, а не вести скитальческую жизнь, скрываясь в могильных склепах.
Сильванеш ничего не сказал, но понял, что должен делать.
— Вы клянетесь мне в своей верности. Но как я могу быть уверенным в том, что вы не оставите меня, как оставили моих родителей, едва сумрак поглотит тропинки в этом лесу?
Ролан побледнел. Глаза Дринела засверкали гневом, он хотел что-то сказать, но его спутник успокаивающе положил руку ему на плечо.
— Погоди, Дринел. Сильванеш прав, когда упрекает нас, друг мой. Его Величество имеет право задать нам такой вопрос. — Ролан обратился к Сильвану: — От всей души я клянусь в свей верности и верности моей семьи Вашему Величеству. И пусть моя душа навсегда останется в этом плане бытия, если я не сдержу своего слова.
Сильван с серьезным видом кивнул. Клятва была страшной. Он перевел взгляд на Дринела и двух других киратов. Первый с мгновение колебался.
— Вы еще очень молоды, принц, — хрипло произнес он. — Сколько вам? Тридцать? По меркам нашего народа вы еще несовершеннолетний.
— Но не по меркам народа Квалинести, — возразил Сильван. — И я прошу вас подумать и об этом тоже, — добавил он, зная, как сильванестийцы не любят сравнений со своими более открытыми окружающему миру и, следовательно, более испорченными родственниками. — Я вырос не в уютном и безопасном доме в Сильванести. Мое детство прошло в лагерях, лачугах, пещерах — всюду, где моим родителям удавалось найти пристанище. Я могу по пальцам пересчитать ночи, которые мне удалось провести под крышей обычного дома в обычной постели. Дважды я был ранен в битвах. И шрамы на моем теле могут подтвердить эти слова.
Сильван не стал уточнять, что эти шрамы были получены отнюдь не в боевых сражениях. Он был ранен, когда вместе со своими телохранителями пробирался в безопасное убежище. Он вполне мог бы участвовать в сражениях, сказал он себе, если б ему дали такую возможность вместо того, чтобы мешать. Сейчас он был готов сражаться.
- Предыдущая
- 41/143
- Следующая
