Отходная молитва - Хиггинс Джек - Страница 17
- Предыдущая
- 17/41
- Следующая
— Кто вы такой? — прошептала она. — Что вы за человек?
— Это извечный вопрос, который задают человеку, — сказал он, снова начиная пассаж из увертюры.
Музыка слышалась и в стенах ризницы, она звучала не так громко, но все же проникала сквозь старые стены со странной силой. Отец Да Коста присел на краешек стола.
— Хотите сигарету, господин кюре? — спросил Фитцджеральд, доставая старый серебряный портсигар.
Священник взял одну и прикурил от предложенной зажигалки. Миллер разглядывал его — массивные плечи, черты лица, словно вырубленные из гранита, седая спутанная борода — и вдруг удивился: этот человек нравился ему. И именно поэтому он постарался принять наиболее официальный вид.
— Ну так что, господин инспектор? — спросил Да Коста.
— Вы не передумали, господин кюре, со времени нашей последней встречи?
— Нисколько.
Миллер с трудом сдержал бешенство, а Фитцджеральд дипломатично вмешался:
— Может быть, с вами что-то случилось после происшествия на кладбище, вам угрожали?
— Вовсе нет, инспектор, — уверенно заявил священник.
— Фамилия Миган вам о чем-нибудь говорит?
— Нет... Нет, не думаю. А что, я должен его знать?
Миллер подал знак Фитцджеральду, тот раскрыл папку и достал оттуда фотографию, которую протянул священнику.
— Джек Миган, — сказал он. — Денди Джек для друзей. Этот снимок сделан в Лондоне, на ступенях центрального управления полиции Вест Энда после того, как его выпустили за неимением улик. Он проходил по делу о перестрелке в Ист Энде в прошлом году.
Миган по-прежнему был одет в свое узкое пальто и широко улыбался всему миру, приподнимая правой рукой шляпу, а левой обнимая за плечи известную манекенщицу.
— Девушка здесь исключительно в интересах рекламы, — сказал Фитцджеральд. — Он не афиширует свои связи. На обратной стороне снимка даны все сведения, которыми мы располагаем официально.
Отец Да Коста с интересом прочел. Джеку Мигану было сорок восемь лет, в 1943 году, в возрасте восемнадцати лет, он поступил в Королевский флот, вплоть до 1944 года он служил на морских тральщиках, а потом был приговорен к одному году заключения за то, что разбил челюсть офицеру во время стычки. В 1948 году его посадили еще на шесть месяцев за контрабанду, а в 1954 году ему было предъявлено обвинение в краже, но, за недоказанностью, отменено. С тех пор его более сорока раз привлекали к допросам в полиции по разнообразным делам.
— Кажется, вы не очень-то продвинулись, — заметил отец Да Коста с легкой усмешкой.
— С Джеком Миганом не посмеешься, — возразил Миллер. — Я служу в полиции двадцать пять лет, а хуже него никого не встречал. Помните братьев Крей и потрошителей из Ричардсона? Так вот, Миган намного страшнее, чем все они вместе взятые. У него здесь контора, которая занимается похоронами, но за этим респектабельным фасадом скрывается организация по перевозке и торговле наркотиками, проституция, игорные дома, рэкет в крупнейших городах севера Англии. А он стоит во главе.
— И вы до сих пор его не арестовали? Мне это кажется странным.
— Царство страха, отец мой. Братья Крей использовали этот прием в течение долгих лет. Однако, они просто мальчики из церковного хора рядом с Миганом. Он находит множество способов учить уму-разуму непокорных, используя для этого охотничье ружье и целя жертвам в ноги; человек не погибает, но на всю жизнь остается калекой и служит предупреждением для остальных.
— Вам это доподлинно известно?
— Да, но доказать это мы не можем. Так же как мы не можем доказать его причастность к делу о детской проституции, или то, что он пригвоздил одного из своих подчиненных пятнадцатисантиметровыми гвоздями к столу, или заставил другого есть его собственные испражнения.
На одно ужасное мгновение отцу Да Коста показалось, что он снова находится в том лагере в Северной Корее; он лежит полумертвый в отхожем месте, а ботинок корейца вдавливает его лицо в кучу дерьма. Его пытались заставить есть это дерьмо, но он не стал, потому что думал, что все равно умрет. Он сделал над собой усилие и вернулся в настоящее.
— И вы считаете, что Миган причастен к сегодняшнему убийству Краско?
— Без сомнения, — ответил Миллер. — Краско был, если постараться говорить корректно, его соперником в делах. Миган попытался было прибрать его к рукам, но тот отказался. Как сказал бы Миган, он не пожелал быть разумным.
— И был нанят убийца, чтобы публично прикончить его?
— Во всяком случае, это послужит уроком для других. Простой факт, что Миган осмеливается на такие действия, во многом говорит о его нездоровой психике. Ему известно, что я знаю о его роли во всех этих преступлениях. Он хочет, чтобы я знал об этом, он хочет, чтобы все знали. Он уверен, что останется безнаказанным.
Отец Да Коста посмотрел на фотографию, нахмурив брови, и Фитцджеральд осмелился произнести:
— На этот раз мы могли бы прихлопнуть его, отец мой, но с вашей помощью.
Священник покачал головой с серьезным и важным видом.
— Я искренне сожалею, инспектор. Мне очень жаль.
— Господин кюре, — сказал Миллер сурово, — единственное, что мне известно, это то, что вытекает из вашего поведения. Вы можете опознать убийцу. Вы его защищаете. Вон там стоит инспектор Фитцджеральд, он тоже католик. И он представил мне наиболее вероятное объяснение. Он сказал, что все, что вы знаете, стало вам известно во время исповеди. В этом есть хоть капля истины?
— Поверьте мне, господин инспектор, если бы я мог, я охотно помог бы вам.
— Но вы ведь отказываетесь?
— Увы, да.
Миллер взглянул на часы.
— Так, ладно, господин кюре. У меня назначена встреча через двадцать минут, и я хотел бы, чтобы вы поехали со мной. Никаких угроз, никакого принуждения, это просто просьба.
— Понимаю... Могу я поинтересоваться, куда мы поедем?
— На вскрытие тела Яноша Краско, в морг.
— Ясно... Скажите, инспектор, вы что, бросаете мне вызов?
— Но ведь это же касается вас, господин кюре.
Отец Да Коста поднялся и внезапно почувствовал усталость. Его воля к сопротивлению заметно ослабла. Ему уже порядочно надоело это грязное дело. Странно, но в этот момент органная музыка, глухо доносившаяся из церкви, была единственным, что он отчетливо ощущал.
— У меня еще вечерняя служба, да обед в приюте, инспектор, так что я не смогу долго отсутствовать.
— Это займет час, не больше, господин кюре. Обратно вас довезут на машине, но сейчас нам пора ехать.
Отец Да Коста открыл дверь ризницы и вошел в церковь впереди других. Он остановился возле алтаря.
— Анна? — позвал он.
Фэллон прекратил игру, а девушка повернулась к священнику.
— Мне надо ехать, дорогая, с инспектором Миллером.
— А как же служба?
— Я ненадолго. Что касается органа, то может быть мистер Фэллон окажет нам любезность и придет после службы? И тогда бы мы поговорили.
— Я к вашим услугам, отец мой, — весело ответил Фэллон.
Священник и полицейские прошли вдоль ряда скамей, миновали часовенку святого Мартина, где нашли укрытие Джек Миган и его брат, и выбрались на улицу.
Дверь хлопнула на ветру. Воцарилась тишина. Фэллон пробормотал:
— Честное слово, у меня такое впечатление, что вы спасли мне жизнь. Думаю, что он что-то заподозрил, этот славный инспектор Миллер.
— Но теперь опасность миновала. Особенно после такой блестящей игры. Вы были неподражаемы.
Он тихонько рассмеялся.
— Может быть, раньше так оно и было, признаюсь без сложной скромности, но это все в прошлом. И главное, что мои руки уже не те, что прежде.
— Блестяще, — повторила она. — Другого слова и не подберешь.
Она была искренне взволнована и на мгновение забыла о темной стороне личности Фэллона. Продолжая улыбаться, она на ощупь нашла его руки.
— И что вы говорите о ваших руках, ведь это же глупость!
Она сжала его пальцы, и внезапно улыбка исчезла с ее лица.
- Предыдущая
- 17/41
- Следующая
