Кольцо «Принцессы» - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 40
- Предыдущая
- 40/82
- Следующая
Только бы не сон!
Шабанов толкнул ее за каменное изваяние в виде скрещенных рук, пригнул голову и выглянул наружу – «принцесса» виделась отсюда со спичечный коробок. Казалось, в этом тягучем, непоколебимом покое увязло и время...
– Сколько? – Он обернулся к молчаливой Агнессе, снимая с «обручального» кольца чеку в виде проволочной спирали. – Какой счет?
– Ты не выслушал моего условия, – вместо ответа сказала она. – Не пожалеешь? О том, что потерял?
– И что же я потерял?
– Я покажу тебе, что...
Вначале одновременно и резко ударили крыльями лебеди, все сразу, и белые, и черные, взметнулись с воды и потянули вверх; и вверх же ударил столб рыжего дыма, оторвавшись от парапета, и лишь потом ушей достал сухой треск взрыва. Гул прокатился по парку и увяз в кронах вековых деревьев.
Третье пробуждение было таким же, как первых два.
Разве что мир окончательно сузился, сжал его со всех сторон, и в первый миг Шабанову почудилось, будто он младенец, завернутый в пеленку вместе с головой. Высвободив руки, он попытался смахнуть с лица светящуюся матовую ткань и обнаружил, что это парашют. Шелестящий, многослойный шелк так спутался и перевился со стропами, что выбраться из него оказалось непросто; разгребая его, он зарывался еще глубже, и когда наконец освободился и высунул голову на свет Божий, вновь спросил с удивлением и страхом:
– Где я?..
На сей раз вместо медицински стерильных стен вокруг был лес, дикий, захламленный, однако такой же светлый и стерильно-чистый. Гудело комарье, липло к вспотевшему лицу, вызывая зуд и ощущение реальности мира.
Шабанов выпутался из парашюта и увидел рядом, на мху, свою одежду, пистолет и НАЗ. Первым делом вскрыл ее, засунул руку, после чего вытряхнул на землю содержимое – «принцессы» не было...
И лишь потом обнаружил кольцо на припухшем безымянном пальце, в первый миг возликовал, подпрыгнул, потрясая кулаками: теперь было все равно, где он и куда попал, взять с него нечего.
– А балалайку вам!
Затем слегка угас, унял восторг: прошлое событие не было сном, а значит, Агнесса и в самом деле показала мир, который Шабанов утратил, оставила здесь и сама исчезла. И все было честно, достойно и благородно – он выполнил условие и был отпущен на все четыре стороны.
Пожалуй, кроме одного: не захотела проститься и ушла, когда он уснул...
Вечерний свет пронизывал голые кроны деревьев, невидимое за лесом солнце еще грело, но из темнеющих углов от земли несло сыростью, холодом, и оттуда же, как из преисподней, лезли комары. Оказалось, он лежал на небольшой мшистой поляне, между трех вросших камней, уже прогретой, совершенно сухой и усыпанной сиреневыми цветами сон-травы. И все бы ничего, даже столь резкая перемена обстановки, если бы не парашют, оставшийся тут по неизвестной причине. По самой безумной логике вещей, происходящих во время скитаний, его не должно было быть, поскольку он не имел уже никакого значения.
Он должен был, обязан был исчезнуть вместе с Агнессой!
Пожалуй, кроме одного, чисто практического – во время ночевок можно расстелить его на земле вместо постели и укрыться от злейшего, весеннего гнуса, иначе зажрут...
Может, и оставлен для этой цели?..
Отбиваясь от комарья, Шабанов торопливо натянул одежду, собрал, скомкал и засунул парашют в НАЗ, подхватил пистолет и еще раз осмотрелся, выбирая направление, теперь взглядом отрезвленным и деловитым. Кругом стояла плотная, непроглядная тайга, и лишь там, куда садилось солнце, виделся обманчивый, призрачный просвет, какой бывает перед рекой, озером или дорогой. Бежать по этому лесу было невозможно, деревьев накрестило так, что приходилось карабкаться через завалы или огибать их стороной; Герман спешил, опасаясь сумерек и близкой темноты – можно без глаз остаться, а хотелось еще сегодня, сейчас узнать, куда же на сей раз его занесла судьба.
До заветного края света оставалось немного, когда он услышал знакомый гул в небе и, не видя машин, точно определил, что идут две СУшки, причем на небольшой высоте. Первой мыслью было – ищут его, и Шабанов включил «комарика». Сканер через три секунды отбил частоту, и тут же послышались знакомые позывные, запрашивали посадку...
Вместо того чтобы подать сигнал SOS или связаться с самолетами, он выключил рацию и сел на поваленное дерево. Все, приземлился... И впервые за семь дней скитаний ощутил пустоту, хотя казалось, радости не будет конца. Снова подняли на ноги и подстегнули его быстро спускающиеся сумерки, и когда он вышел на лысый склон горы, увидел впереди освещенные окна военного городка Пикулино и отдельно; чуть в стороне, огни взлетной полосы и рулежных дорожек. Если идти напрямую, всего-то километров пять...
Шабанов пошел путем долгим – спустился с горы на дорогу в Заборск и, не обращая внимания на автомобили, двинулся по осевой линии. Ему сигналили, крутили пальцем у виска, показывали средний палец, а с темнотой начали слепить фарами встречные машины. По оживлению на трассе можно было точно определить, что наступил вечер пятницы, и обнищавшие, оголодавшие офицеры его полка, обслуга, технари, пилоты да и прапорщики тоже, поскольку тащить со складов уже было нечего – вся эта служилая, по воле судьбы предприимчивая гвардия выезжала на промысел в торговый городишко. Там они брали на борт мешочников и гнали в Читу за товаром на круглосуточный оптовый рынок. Обернувшись в одну ночь, можно было заработать половину своего должностного оклада.
Здесь уже не нужно спрашивать, где я? Здесь все узнавалось, и только Шабанова никто не узнавал...
Он шагал безразличный, подавленный и к тому же ощущал, как наваливается усталость и одновременно – старческое спокойствие. Он не думал, что его ждет, кто и как встретит, и даже кольцо, доказательство уничтожения «принцессы» и выполненного долга, не вселяло никакой надежды на будущее.
Чуть ли не с того мгновения, как он пробудился в третий раз, в голове вставали картины того мира, который он утратил.
Так же безвозвратно, как человек утрачивает детство.
Изредка он поднимал глаза, озирался, будто возвращая себя в реальность, встряхивал свои думы, возвращаясь на землю, вспоминал, что впереди после таких передряг будет наверняка отпуск, отдых, и ничуть не сомневался, что для него все обойдется и от полетов не отстранят; что наконец пришла весна и скоро все оживет, зацветет, запоет, и он тоже постепенно избавится от памяти, освободится от абстрактного сознания и будет воспринимать мир таким, каков он есть.
Он хотел этого и усилием воли пытался отодрать себя от прошлого, но получалось, будто песочные часы переворачивал: золотистая струйка мыслей о потерянном мире вновь текла помимо его желания.
В Пикулино между домов дотаивали последние сугробы, и солдатики, несмотря на поздний час, собирали подснежники – сгребали вытаявший зимний мусор. И здесь его никто не узнавал и никто не обращал внимания, разве что воин с граблями сказал своему товарищу:
– Гляди, какой автомат интересный.
Шабанов сразу же отправился к командирскому дому, хотя ключи от квартиры и одежда оставались на КП в личном шкафу, однако топать еще два километра не было никаких сил. Он поднялся до двери Заховая, позвонил, прислонясь к косяку. Открыла старшая дочь Ульяна, сначала отдернулась, потом узнала, немо вытаращила глаза.
– Ключи, – сказал он.
– А папы нет дома...
– Мне нужны ключи.
Дочка особиста засуетилась и с испугу сначала отдала ключи, затем спохватилась, выскочила на площадку, пошла следом по лестнице.
– Там опечатано! Мы начали клеить обои... Потом опечатали дверь...
– Пропала халтура, – буркнул он, проткнул бумажки на скважинах, открыл замки и, войдя в квартиру, сразу же заперся, включил свет.
Повсюду царил ремонтный кавардак: сдвинутая с мест казенная мебель, сорванные обои на полу, ведра, банки, кисти... Он перешагнул через все это, сунулся на кухню, затем ушел в спальню, сел на диван и стал разуваться. Сорванная в каменной осыпи подметка неожиданно и некстати напомнила ему Агнессу.
- Предыдущая
- 40/82
- Следующая
